Золотая устрица - Анна Васильевна Дубчак
— А между собой вы ладили?
— Чего бы нам не ладить, когда у нас у каждой была своя жизнь, и мы обе были довольны ею? И даже счастливы.
— Она видела твоего парня?
— Костю? Конечно, видела. Но старалась не спускаться вниз, когда он бывал здесь. Не мешала нам, а мы не мешали им с Владимиром Ивановичем. Иногда он звонил мне и просил приготовить им что-нибудь на ужин. Продукты приносил Георгий. Ну и вино, конечно, фрукты.
Ну наконец-то она призналась в том, что время от времени все-таки выполняла роль домработницы, а не хозяйки дома.
— Знаешь, кто угодно согласился бы прислуживать этой парочке, когда так хорошо за это платят. К тому же и мне кое-что перепадало с этих продуктов, опять же — экономия. Конечно, мне нравится изображать из себя хозяйку этого дома, но все равно все же знают, что мои хозяева просто в отъезде и неизвестно, когда вернутся. И что я живу только на свое жалованье. Не скрою, мне переводят вполне достойные деньги. Всем от этого хорошо. И мне, что я живу в таких комфортных условиях, в сытости и тепле, и им спокойно. Что дом под присмотром, что ни крыша не протекает, что все трубы в порядке, ну, ты меня поняла. Дом, он же как живой организм, за ним уход нужен, я все контролирую.
— Да, понятно… Ты мне скажи, ты сама-то кого подозреваешь? Жену депутата?
— Конечно. Наверняка что-то заметила, может, в окно увидела, как он поднимается к ней, хотя там не должно быть видно из ее окон… Не знаю. Но она у меня — первая подозреваемая. Понятное дело, что она сделала это не своими руками, что наняла кого-то из доверенных лиц. Может, брата или отца… Но точно не чужого человека.
— Ей проломили голову?
— Кажется…
— Когда тебя допрашивали, ты что-нибудь рассказала про депутата?
— Да ты что?! Я никогда в жизни его не выдам. Он сделал мне так много, был так щедр ко мне, а я его подставлю? Ну уж нет…
— Если он ее так любил, то можно себе представить, как он сейчас страдает! Во-первых, погибла его любимая женщина, во-вторых, он же трясется сейчас от страха, что ты его выдашь!
— А я ему сказала, что буду молчать.
— В смысле? Как, позвонила ему?
— Нет. Я была у них, договаривалась как раз насчет машины, и в это время он сам вышел, собирался ехать на своей машине. Я приблизилась и тихо так сказала ему, чтобы он не переживал. Ты бы видела его лицо! Он аж почернел весь! Так переживает! Но, думаю, после моих слов ему будет все-таки легче.
— А он не приходил сюда больше? Не поднимался к ней наверх? Может, хотел забрать какие-то свои вещи? Ну, может, домашние тапки или халат…
— Я сама все собрала, упаковала в пакет и передала Георгию. А уж они сами пусть решают, куда все это деть.
— Вот это история! Прямо-таки настоящий роман! По нему можно фильм снимать.
И вдруг меня осенило.
— Тамара, а Ромка? Может, он заметил, к примеру, как депутат карабкается по внешней лестнице на второй этаж соседнего дома, и Владимир этот, узнав об этом и испугавшись, распорядился убрать его? Или заметил парочку в машине, когда они, депутат и Нина, отправлялись куда-то вместе? Может, Роман его шантажировал? Хотя на него это так не похоже…
— Виолетта, ну какая же ты дура, честное слово! Да забудь ты уже про Ромку! Он сам, наверное, что-то съел и отравился.
— Надо будет встретиться со следователем и расспросить его, что показала экспертиза, чем он был отравлен.
Я была настолько оглушена тем, что рассказала мне Тамара, что не знала уже, как на все это реагировать. Посоветовать ей рассказать обо всем следователю — значит сделать Тамарку своим врагом. Конечно, как гражданка, я должна была бы помочь следствию найти и наказать убийцу молодой женщины. С другой стороны, Нину все равно уже не вернуть, и если ее убили по заказу обманутой жены депутата и ту заставят признаться в убийстве, то ее однозначно посадят и дети останутся без матери, да и карьера депутата будет уничтожена. Все, крах всему!
Но если посмотреть на все с другой стороны? Жена Владимира Ивановича родила ему детей, заботилась о нем, любила, и вдруг в какой-то момент она узнает, что у него есть любовница, которая к тому же еще и поселилась в соседнем доме, где и принимает у себя ее мужа! Что они внаглую развлекаются в нескольких метрах от нее! Вот как такое стерпеть? Да если разобраться, то она могла сама, собственными руками убить любовницу мужа, на эмоциях, в состоянии аффекта! И ее, кстати говоря, могут оправдать. И отпустить. А вот для мужа все будет кончено. И поделом ему! Да и Тамарке пусть потреплют нервы, будет знать, как помогать в таких делишках за деньги.
И что-то я сама так раздухарилась и разозлилась и на депутата этого, которого в глаза не видела, и на Тамарку, что, расставшись с ней, сразу же вызвала такси. И, ни словом не обмолвившись с Андреем, который, дожидаясь в своей будке моего возвращения, вот уж точно сгорал от любопытства, как прошла наша встреча с Тамаркой, позвонила Реброву и договорилась с ним о встрече. Расскажу все ему, а он уж пусть решает, как поступить. К Журавлеву обращаться не рискнула. Хоть он и красавчик, но в его кабинете почему-то чувствуешь себя арестанткой.
Мне казалось, что я еду к Реброву целую вечность. И уж времени обо всем подумать было предостаточно. И как бы я ни хотела обелить образ моего Ромки, его смерть все равно связывалась у меня с депутатом. Возможно, Ромка каким-то образом узнал о том, что я начала встречаться с К., с человеком небедным, а потому хотел как-то подняться, заработать и опустился до шантажа. Может, он сам что-то увидел, но не исключала я и того, что о романе Грапиновича с Ниной ему рассказала Тамарка и это они вдвоем разработали план шантажа, решив распилить денежки. Тамарка — она такая, никогда не упустит своей выгоды.
Вот так, раздувая в своем сердце ненависть к Тамарке, уже как-то даже искусственно
