Цена обмана - Марина Серова
Пряничников посмотрел на нас с каким-то злобным торжеством.
– Вот я и решил, что пора этому Евстафьеву занять свое место – два метра под землей. Как услышал, что они с Марианной вот-вот поженятся, сразу понял – нельзя этого допустить. Любой ценой.
– А почему вы решили, что Марианна и Евстафьев скоро поженятся? – спросил Мельников. – Ведь, судя по тому, что вы услышали, она как раз советовала не торопиться.
Пряничников хмуро взглянул на него.
– Он бы ее дожал, – убежденно сказал он. – Это он умел, начал бы шантажировать, что уйдет, ну и все такое. Марианна увязла в этих отношениях, готова была обманывать родного отца, да и обманывала фактически. Я ее просто не узнавал. Уж если Евстафьев убедил ее присваивать средства фирмы втайне от отца, то уговорил бы и заключить с ним брак. Как она до такого дошла, у меня в голове не укладывается. Я ее просто не узнавал.
– Допустим, – нейтрально отозвался Мельников. – Продолжайте.
– На раздумья у меня было не так много времени, – задумчиво проговорил Пряничников. – Я ведь видел, какие средства утекают со счетов «Комодо-Презент». Их план был понятен – хапнуть по максимуму и свалить. Стать самостоятельными, так сказать. И сделать папе ручкой. Так они и решили, все четверо. Моего участия в этой схеме не предусматривалось, а зря.
Вот теперь Пряничников говорил правду. Алчность – вот главная причина. Все остальное – лирика.
– Вот так я и надумал одним выстрелом поразить две цели, – продолжал Пряничников. – Мне ведь надо было свалить на кого-то это убийство, а лучшего кандидата, чем этот сопляк Златогорский, не найти.
– И как вы действовали? – задал вопрос Мельников. – Только теперь постарайтесь отвечать максимально подробно, не упуская ни одной детали.
– Ну, первым делом я позаботился об орудии преступления, – усмехнулся Пряничников. – Очень уж кстати пришлось это мещанское убожество. Вкусы у этих хозяев жизни, доложу я вам… Ну, да ладно. Я улучил момент, прихватил этого бронзового льва, припрятал в своем закутке. Мне ведь было важно, чтобы никто не видел у меня в руках это произведение искусства. И вообще никак его со мной не связывал. Это вещь Евстафьева, прописана на его столе и подвернулась убийце под руку не в добрый час.
– Но ведь на нем остались отпечатки пальцев Кирилла Златогорского, – подал голос Мельников. – Вы что же, выслеживали, когда он дотронется до этой статуэтки, чтобы сразу после этого, как вы выразились, припрятать ее у себя?
Пряничников ухмыльнулся и покачал головой:
– Ну уж нет, я должен был действовать наверняка. Мне ведь было нужно, чтобы на статуэтке остались только его отпечатки пальцев, причем очень четкие и многочисленные. Мне ведь еще предстояло самому воспользоваться этим самым львом в мирных целях, так что часть отпечатков неизбежно будет смазана.
– И что вы сделали? – Мельников не сводил взгляда с Пряничникова.
– Позвал эту бестолочь к себе в кабинет и попросил помочь. Поработать в качестве пресса, как я пошутил. Положил кипу бумаг, якобы очень важных, которые необходимо разгладить, а то, дескать, помялись, неудобно в таком виде на подпись сдавать. А сверху поставил этого бронзового льва, которого предварительно тщательно обтер несколько раз для верности.
– Не понимаю, – перебил Мельников, – вы опасались, что кто-нибудь из сотрудников увидит у вас в руках этого льва, но при этом сами же попросили, чтобы Златогорский…
– Да знаю я, что рисковал, – теперь уже Пряничников, в свою очередь, перебил Мельникова. – Хотя и не слишком. Он ведь такой тюфячок, как наша Элинка выражается на его счет.
– Вы имеете в виду уборщицу? – уточнила я.
Пряничников кивнул, а Мельников послал мне недовольный взгляд. Чего, мол, я вмешиваюсь в процесс допроса подозреваемого.
– Симпатичная девка, эта уборщица, – мечтательно произнес Пряничников. – Ей бы еще умишком разжиться, цены бы не было.
Я припомнила, что упомянутая Элина внешне была немного похожа на официантку из кафе «Велеслав». Должно быть, Пряничников был неравнодушен к женщинам определенного типа внешности. У Марианны Варфоломеевой не было ничего общего с подобным типажом. Так что у меня вновь появились сомнения в искренности Пряничникова, уверявшего нас в своих пылких чувствах к владелице фирмы.
– Я, пока Златогорский как дурак давил этим львом на бумажную кипу, всячески отвлекал его разговорами. Спрашивал, как продвигается его дипломная работа, когда защита, какая тема, ну, и все в таком роде. А тут слышу, его Вероника из коридора позвала. Ну, говорю, спасибо за помощь. Он тотчас двинул на выход, даже не взглянул на этого льва.
Пряничников задумчиво замолчал.
– Евстафьев часто говорил, что этот Златогорский умен не по годам. Вот хоть убейте, не понимаю, где он там ум узрел. Хотя верить этому Евстафьеву… Должно быть, рассчитывал дополнительно умаслить Марианну, вот и нахваливал любовничка ее сестры. А самому это было до лампочки. Евстафьев вел какую-то свою игру, так что еще неизвестно, кто хуже, он или я.
– Хорошо, не будем отвлекаться, – произнес Мельников, стремясь вернуть разговор в русло официального расследования. – Как вы действовали дальше?
– А дальше мне надо было выбрать оптимальный момент, – охотно продолжил откровенничать Пряничников. – Да, для начала я эту подготовленную статуэтку аккуратно переложил в целлофановый пакетик. С помощью салфетки, конечно, стараясь как можно меньше к ней прикасаться, чтобы не смазать. Ну, вы поняли. А потом стал выжидать тот самый момент. Я знал, что Евстафьев часто задерживался допоздна, когда все уже разошлись, в том числе и Марианна. Правда, он иногда уходил вместе с ней или она его дожидалась. Но чаще они уходили порознь. Моя задача осложнялась тем, чтобы Евстафьев остался в офисе один, а все бы видели, что я ушел раньше Златогорского. И чтобы камеры, само собой, это зафиксировали. А в тот вечер все совпало как по заказу. Хотя нет, конечно, это моя заслуга, что я улучил все же момент, когда Марианна уйдет из офиса одна. Я ведь не переставал за ними наблюдать. В тот вечер они поругались. Марианна собиралась ехать к отцу, а Евстафьев требовал, чтобы они вместе пошли к ней домой, где он жил последнее время. Но Марианна проявила характер, не поддалась и ушла. А там и остальные начали разбредаться.
