Королева блогосферы - Павел Алексеевич Астахов
В заметке были еще какие-то подробности, но Кира их читать уже не стала. Это что же получается? Непряхин, узнав, что Мила съездила на шоу, в котором опозорила Киру на всю страну, убил Соболеву? Не смог простить, что она причинила ей такие огромные неприятности? Это было очень похоже на правду. Что ж, надо быть готовой к визиту следователей. Они ни за что не отцепятся от Киры, получив возможность привязать ее еще и к убийству Милы.
А что, если они захотят доказать, что это она, Кира, подговорила Непряхина отомстить Миле? С одной стороны, это неправда, но кого смущает отсутствие истины, когда речь идет о громком скандале, на котором можно поднять хороший хайп? А если Николай тоже решит отомстить и сам скажет, что это Кира ему велела убить Милу? Конечно, доказать это невозможно, тут слово против слова, но нервы потреплют знатно, а это вредно для маленького. Кира непроизвольно положила руку на свой все еще совершенно плоский живот, как делала всегда, когда ей хотелось защитить своего будущего ребенка.
Ох, Колька, Колька, что же ты наделал. В третий раз пойдешь в тюрьму, и теперь, видимо, уже навсегда. От тревожных мыслей Киру отвлек телефонный звонок. Телефоном ей тоже нельзя было пользоваться, но и на этот запрет теперь уже смотрели сквозь пальцы, предпочитая не замечать «левый» аппарат, который Кире оставили адвокаты для связи с самыми близкими людьми. На этот раз звонила мама.
– Да, мамочка, – ответила Кира, взяв трубку. – У тебя все в порядке? Ничего не случилось?
– Да как же не случилось, Кирочка, – взволнованно заговорила мама. – Ты же, наверное, не знаешь: Милу убили. Коля убил, вот такой ужас.
– Я знаю, мама. – Она хотела сказать, что прочитала об этом в интернете, но вовремя остановилась. – Адвокаты сказали. А тебя уже допрашивали?
– Меня? Нет. А я тут при чем? Я как работать в Колином ИП перестала, так мы с ним и не виделись. А уж после того, как он на тебя напал, так я и вообще видеть его не хотела. Он, конечно, как из тюрьмы вышел, приходил ко мне, виниться хотел, да прогнала я его. Никаких извинений и слушать не стала. Думать надо до того, как что-то творить, а не после. Задним-то умом все крепки. И теперь считаю, что и правильно сделала. Он, лиходей, видишь, чего удумал. Жизни человека лишил. Правильно говорят, черного кобеля не отмоешь добела. Тюрьма еще никого лучше не делала.
Отчего-то Кире вдруг захотелось вступиться за бедового Непряхина:
– Мама, ты же знаешь, он всю жизнь старался делать то, что считал лучшим для меня. Даже когда я еще девчонкой была. И работу тебе давал, и конфетами все время угощал. Это ведь именно Коля дал мне первые деньги, чтобы бизнес начать. И квартиру мне снимал, пока я свою не купила. Любил он меня. Всю жизнь.
– Так любил, что изнасиловать пытался. Разве ж это любовь?!
– Любовь разная, мама. И умение властвовать собой тоже. Не удержал он тогда себя в руках. А я тоже хороша, не забрала заявление, как Мила просила, отправила Николая в тюрьму. А все потому, что простить не смогла. А это же грех – не уметь прощать. Если бы я тогда простила, то и он бы сейчас в порядке был, да и Мила бы жива осталась. Не кинулась бы она мне мстить за потерянный бизнес и за разрушенную Колькину жизнь. Потому что она любила его так же сильно, как он меня. Такое вот несовпадение.
– Да что уж теперь говорить. Дело сделано. Колесо судьбы повернуто, – вздохнула мама. – И ты свою чашу до дна пить будешь, Кирочка. И никто заранее не скажет, насколько она горькая. Но я вот чего тебе сказать-то хочу. Я сегодня утром письмо от Николая нашла.
– Да ты что? – вздохнула, как всхлипнула, Кира. – Как? Где?
– В почтовом ящике. Спустилась посмотреть, нет ли квитанций на оплату коммуналки, и нашла. Лежит конверт, подписан: «Кире от Николая».
– И что там? Внутри?
– Дочка, так я ж не открывала. Некрасиво это – чужие письма читать. Может, мне тебе его переслать как-нибудь?
– Как? Голубиной почтой? – нетерпеливо спросила Кира. – Мама, вскрой письмо и читай вслух. Надо же понимать, что именно он мне написал. Вдруг это важно для следствия?
– Ох, Кира, какого еще следствия, – запричитал мамин голос в трубке, – не хватало тебе еще в это вляпаться. Своих проблем мало, что ли? Вот ведь старая я курица, надо было уничтожить это письмо и вообще ничего тебе не говорить.
В голове у Киры мелькнула мысль, что, пожалуй, так было бы действительно лучше, но она тут же усилием воли прогнала ее прочь. Никогда Кира Плиновская не пряталась, да и сейчас незачем. Если Николай Непряхин, перед тем как совершить убийство, решил написать ей первое в своей жизни письмо, значит, его нужно прочитать. Вот и весь сказ. Маме она так и объяснила.
Вздохнув так, словно жизнь кончалась прямо сейчас, та разорвала конверт, пошелестела в телефон листом бумаги и начала читать:
«Дорогая моя Кира.
Наверное, я не имею права так к тебе обращаться после всего того горя, которое тебе причинил. Да и слово это нисколько не описывает того, что я к тебе испытываю. Какая же ты дорогая? Даже малой толики того, что ты заслуживаешь, не смог я дать тебе в этой жизни. Так и не на кого обижаться, что ты стала женой другого человека. Того, кто смог бросить к твоим ногам целый мир.
Хотя, наверное, это и не он, а ты сама. Ты с самого детства умела обеспечить себе все, что тебе было нужно. Не нравилось, а именно было нужно. Это важное уточнение. Я был счастлив, когда вдруг выяснилось, что пусть и ненадолго, но тебе нужен я. Это было самое счастливое время в моей непутевой жизни.
Ты знаешь, мне когда-то цыганка нагадала, что я погибну через женщину. Это было, когда я в первый раз в колонию загремел в начале девяностых. По дурости, разумеется. Ты же знаешь, мы тогда с парнями рэкетом занимались. Ну, прижали одного бизнесмена, а он взял и коньки откинул. Мне тогда три года дали, потому что убивать-то я никого не убивал. И вот на
