Рождество с детективом - Ольга Баскова
Тот испуганно посмотрел на стража порядка:
– А что там, барин?
– Краденые вещи, – ответил Бобрихин и слукавил: – Я эти кольца сразу узнал, у бедной вдовы Якуниной были похищены, и бумага на то имеется. А тебе лучше во всем признаться. Помогал Григорию избавляться от ценностей?
Скорняк неистово перекрестился:
– Истинный крест, барин, один только раз Гришка попросил меня вещичку в ломбард снесть. Дескать, меня никто не знает, а его, ежели что, заподозрят. Разумеется, я понимал, что дело нечисто, но бес попутал: заплатил он мне хорошо.
– Что за вещичка? – осведомился полицейский.
Хозяин почесал розовую лысину.
– Вроде серьги какие-то с голубыми брульянтами. Помню, хорошую сумму мне отвалили.
– Где этот ломбард? – поинтересовался Алексей и, услышав ответ, обрадовался: к нужному зданию идти всего ничего, через проходной двор.
Выходя из квартиры, он погрозил скорняку пальцем:
– Сиди и никуда не суйся.
Хозяин сложил молитвенно руки, словно говоря, что у него и мысли нет ослушаться, и Бобрихин, не замечая холода и метели, на всех парусах погнал в ломбард, надеясь, что вещь еще не продана.
Приказчик ломбарда, высокий и очень любезный молодой человек, сообщил, что, к сожалению, эту драгоценность купили сразу.
– Смею немного вас задержать, – вкрадчиво сказал он, роясь в книге, – если хотите узнать, кому вещичка была продана. Вот, пожалуйста, господину Звенигородскому. Накануне Нового года он выбирал подарок для своей супруги. Желаете адрес? Пожалуйста.
Тонкая рука макнула перо в чернильницу и выдала полицейскому бумажку.
Бобрихин взял ее не без дрожи в пальцах. Неужели он вернет драгоценность именно сегодня? Конечно, в имение Оболенской, скорее всего, уже не успеть, но зато какую радость вызовет его появление завтра!
Остановив экипаж, он помчался в лучший квартал Петербурга, с фонтанами и дворцами, где жили состоятельные горожане.
Глава 8
Санкт-Петербург
Дом титулярного советника Звенигородского он нашел сразу. Это было квадратное трехэтажное строение без претензий на какой-либо архитектурный стиль.
Попросив слугу, чтобы доложил барину о приходе полицейского, Алексей скинул пальто и вскоре был приглашен в богато украшенную гостиную, с картинами в золоченых рамках, огромной хрустальной люстрой и тяжелыми бархатными занавесями.
Хозяин, тучный, невысокий мужчина, почти совсем облысевший, с маленькими умными глазками, приветливо улыбнулся.
– Признаюсь, впервые полиция приходит ко мне вот так, – сказал он, пожимая руку гостю. – Выкладывайте, молодой человек, что вас ко мне привело. Надеюсь, неотложное дело, иначе я ума не приложу, ради чего можно отвлекать людей в Рождество.
Бобрихин потянул носом и глотнул слюну. На кухне однозначно жарился молочный поросенок, распространяя умопомрачительный запах.
– Недавно вы приобрели серьги с голубыми бриллиантами, – начал он, и советник тут же кивнул, перебивая:
– Разумеется, и очень доволен. Цена меня устроила.
Алексей в знак внимания наклонил голову:
– Это похвально, да вот только серьги оказались крадеными.
Звенигородский вытаращил глаза и провел платком по лысине:
– Краденые?
– К несчастью, у моей тетушки, – подтвердил Бобрихин. – Желаете вызвать ее для опознания?
Советник побагровел.
– Я купил их вполне законно, молодой человек, – выдохнул он, терзая галстук. – И не желаю с ними расставаться. Вы доказали факт кражи? Вор признался? Тогда я хотел бы побеседовать и с ним, и с продавцом ломбарда. В противном случае каждый получит право вламываться в мой дом накануне праздника и требовать драгоценности. – Он приблизил к Алексею разгоряченное лицо и прошептал: – Как вы понимаете, я имею связи… Разве вам хочется неприятностей?
– Значит, вы хотите признания. – Бобрихин медленно встал с кресла с гнутыми ножками. – Что ж, на это уйдет время, но мы его получим. Но я бы не советовал вашей жене их носить.
– Это еще почему? – Звенигородский тоже поднялся и тяжело задышал. – Милостивый государь, вы берете на себя право ей указывать?
Сыщик рассмеялся:
– Право, из лучших побуждений. – Краем глаза он заметил, как возле открытой двери дрогнула занавеска. – Ваша супруга знает историю этого украшения?
Советник сжал кулаки, но на лице появилось что-то, похожее на любопытство.
– Что за история?
– Моей тетушке подарил их муж, князь Оболенский, – начал Алексей. – Но она выяснила, что это серьги князей Мещерских, которые должны надевать только женщины их крови. В противном случае в семье случается несчастье. Вам известно, что произошло с Пушкиным, когда он вздумал преподнести их своей жене. Сами Мещерские с удовольствием избавились от них, подумывала об этом и моя тетя. Она ни за что не желала носить их, но подарить тоже не хотела, потому что они стоили денег – и немалых. Я прошу вас рассказать об этом жене, а она пусть сама решает, надевать их или нет.
– Ни за что! – вдруг раздался зычный голос, и из-за тяжелой занавески показалась худая женщина с высокой прической. – Михаил, ты, наверное, сошел с ума, когда задумал подарить мне такое. Немедленно верни их в ломбард – и чем скорее, тем лучше.
Непоколебимый советник сразу сделался тише воды:
– Хорошо, хорошо, моя дорогая. Мы сей же час отправимся туда с молодым человеком. Я присмотрю тебе что-нибудь другое.
Алексей отвернулся, чтобы супруги не заметили его торжествующей улыбки.
В тот же день, покончив со всеми формальностями, он мчался в имение Оболенской. Серьги лежали в коробочке, в кармане его пальто. Бобрихин не сомневался, что, в конце концов, Григорий признается в краже и получит заслуженное наказание. Но это сейчас не главное. Главное – драгоценность будет возвращена владелице, которая, вероятнее всего, вскоре с ней расстанется, и он почти успеет к праздничному столу. Жаль, конечно, что не хватило времени найти жене какой-нибудь подарок подороже, кроме сладостей и пряников, но его Маша все поймет и обрадуется своему супругу, так быстро раскрывшему преступление.
Эпилог
Как и предполагал Алексей, Григорий признался в совершенной краже, но больше всего его беспокоило, откуда Бобрихин узнал его новый адрес. В своей сожительнице Пелагее и ее матери он был уверен, и для него стало настоящим потрясением известие о том, что молодуха, пусть и случайно, но все же его сдала. И сама она забилась в истерике, как только поняла, что записку подложил не садовник.
Княгиня Оболенская действительно продала серьги какому-то дальнему родственнику Мещерских, а что с ними случилось потом и сломали ли они чью-нибудь судьбу – это никому не ведомо. Во всяком случае, Григорий помер в тюрьме от чахотки явно по своей глупости.
Примечания
1
Название вымышленное.
