Здесь все рядом - Анна Викторовна Дашевская
И всё равно, несмотря на все самоуговоры, меня потряхивало…
Интересно, а что в пресловутых «коробках», оставленных мне на хранение Михаилом Николаевичем? Смешно, но я так и не заглянула ни в одну из них, просто незачем было, чужое ведь. Но сегодня я бестрепетно подняла картонную крышку – и рассмеялась. Внутри чёрной обувной коробки лежала деревянная резная шкатулка, запертая на ключ. А во второй, светло-серой – несколько стопок конвертов, перевязанных разноцветными лентами.
– Ладно, – пробормотала я, – настолько низко я ещё не пала, чтобы читать чужие письма. Хотя… тут ведь может быть переписка с моим дедом. Или нет? Всё равно, читать не стану. Вот приедет Каменцев, заберёт это всё, я и задам накопившиеся вопросы. Про деда и бабушку, про загадочные инструменты и почему бас и пикколо не придут никогда, про «пиастры» и их происхождение.
Бекетов пришёл довольно рано, около семи вечера. Потопал ногами у порога, повесил на крючок куртку, вошёл в кухню, посмотрел на меня.
– Ты не заболела?
– В смысле?
– Вид лихорадочный, щёки горят, глаза блестят и вроде даже похудела. Что случилось?
Я хотела сказать что-нибудь остроумное о похудении, о том, как лихо я достигаю цели, к которой другие идут годами, но смогла только вздохнуть и расплакаться. Стас обнял меня, гладил по голове и молчал. Увы, плакать долго я не умела никогда, не вышло и в этот раз. Минуты через три я шмыгнула носом и затихла. Гладившая рука взяла меня за плечо и легонько встряхнула.
– Ну, а теперь можешь сказать, в чём дело?
– Могу, – совсем неромантично я высморкалась и затолкала бумажный носовой платок в карман. – Я боюсь.
– Ты помнишь, о чём мы договорились? В соседней комнате буду я, в той половине дома – мой коллега. И, честно говоря, я сильно сомневаюсь, чтобы эти господа с «Ролексами» стали вот так запросто на кого-то нападать.
– Стас, я всё помню, но это же не из головы страх, а откуда-то из живота! Я как вспомню, что именно этот самый Марк Михайлович, скорее всего, заказал убийство бармена и его подруги!..
– Татуля… – Меня снова прижали к широкой и мужественной, не побоюсь этого слова, груди. – В конце концов, у тебя есть я. А вон там в шкафчике есть вино, коньяк и две пачки валерьянки, как-нибудь доживём до утра.
Не удержавшись, я рассмеялась. Страх не ушёл совсем, но стал маленьким, как мышонок, и таким же смешным. А что? Мышей я не боюсь, мне подавай, как минимум, паука-птицееда!
– Ладно, прости, что я на тебя это вылила.
– А куда ещё? – он философски пожал плечами. – Да и закончилось всё быстро, я не успел даже разогнаться с утешениями.
– Ужинать будешь?
– Не-а, мы с ребятами выезжали на происшествие в Сольцы, нас там покормили от пуза. Чаю могу выпить, если дашь. Кстати, там в прихожей сумка с хорошим куском свиньи, прибери потом, ладно?
– Ладно, приберу, конечно.
Я пошла наливать и ставить чайник, и оттуда, от плиты, спросила:
– Слушай, а что насчёт поисков убийцы? Удалось что-то узнать, как он приехал?
– Конечно. Я ж говорил, есть розыскная деятельность. Нудная, однообразная, её всегда до чёрта, но… это работает. Опросили водителей автобусов, их не так много, сама знаешь. В один из интересующих нас дней работал Алексей Ивакин, он человек вредный и страшно въедливый, при этом водит больше десяти лет на именно на этом самом маршруте.
Тут я вспомнила, как однажды в пятницу пыталась уехать на автобусе, и меня отказались везти. Тётка тогда сказала: «Лёха с женой поскандалил», похоже, это он и был, Ивакин, вредный и въедливый.
– И что?
– И этот водитель Ивакин вспомнил, что вёз чужого мужика со спортивной сумкой. Мужик глядел в окно и ни с кем не разговаривал, а как приехал в Бежицы, пошёл в сторону Потылихи, – Стас понял, что я не врубаюсь, и хмыкнул. – Ну, Потылиха, район за ручьём, где склады льняные стоят.
– А, точно! Там дома совсем разваливаются, – я вспомнила несколько кривоватых улиц, старые, вросшие в землю деревянные домики с торчащими печными трубами и ровные кирпичные стены давно не используемых складов, построенных для льна-сырца. – И что?
– Дальше совсем просто. Со слов Ивакина составили фоторобот, ножками с этим фотороботом обошли Потылиху и нашли дом, где наш убийца снимал комнату. Снял на неделю, а съехал через четыре дня. В доме собрали отпечатки пальцев. Он, конечно, везде всё протёр, но кое-где пропустил, оставил пальчики – на шкафу сбоку, на входной двери снаружи, видно, закрывал поплотнее… Теперь у нас есть вся биография, от анкетных данных до перечня отсидок и клички. Кстати, кличка у него Тайсон, поскольку любит и умеет убивать кулаками, а если помнишь, Горгадзе именно так и был убит. Тайсон объявлен в розыск и в ближайшее время будет задержан. Надо всего-навсего найти подушку, на которой он спит. А когда таковая будет обнаружена, выяснится со всей достоверностью и заказчик. Точка. Поняла?
– Поняла, – подтвердила я, и несколько раз кивнула для достоверности.
– Кстати, получается, что заказчиком вполне мог быть и не Марк Михайлович Лобанский, а вовсе даже господин Каменцев, хорошо тебе известный, – сказал вдруг Стас.
У меня дрогнула рука, и на всякий случай я поставила чайник на место.
– Как это?
– Да так. Ты же не забыла о программе «Пересечение множеств»?
– Не забыла, конечно.
– Ну вот. Если верить этой программе, то Лобанский и Каменцев знакомы давно, и хорошим это знакомство не назовёшь. Они лютые конкуренты, хотя, вроде бы, с первого взгляда и не скажешь.
– Какие ж они конкуренты? Один коллекционер, второй – консультант, движутся по соседним параллельным дорогам. Понимаешь? Соседним, но параллельным.
Бекетов пожал плечами.
– Как известно, и параллельные прямые могу пересечься где-то в пространстве. А в данном случае всё гораздо проще: несколько раз эти двое сталкивались лбами. Дорожка-то узенькая, как ни велика Россия, а антикварных вещей число счётное.
– Звёзд на небе тоже число счётное, но никто же не считает!
– Та-ата, ну не надо. Мы ж не о стандартных вещах говорим, не о массовке. Даже тот же самый знаменитый Фаберже, вернее, не он сам, а его мастерские, делали вполне себе ширпотреб, вроде столового серебра. А наши господа интересуются исключительно раритетами, которых много не бывает. Ну вот и пересекались.
– И пересеклись, – мрачно сказала я. – Тут в Бежицах. Осталось только устроить им свидание в моей кухне, и картина будет дописана.
