Татьяна Моспан - Партия в преферанс
— Гришка. У него навязчивая идея — стеречь батькины сокровища. Пимен, как мы выяснили, выделил часть денег дальней родственнице Глафире, с тем чтобы она взяла на себя заботу о Мане, Полине и Гришке. Остальное зарыл в земляной кладовке под домом. И я уверен, упрятал так, что с ходу не найдешь! Иначе это был бы не Пимен. Потом отдал завещание бабушке Мане.
— А при чем здесь Гришка?
— Не торопись, я к этому и веду. У Гришки бывали буйные периоды, его приходилось иногда отправлять в лечебницу, откуда он несколько раз убегал. Так было и после смерти Пимена. Гришка вырвался из «дурки» и пришел пешком на Выселки. А тут я со Славиком околачиваюсь. Дальше догадываешься, что было?
— Ну, примерно, — неуверенно произнесла Вера. — Он шарашит тебя по голове. Только при чем здесь монеты, упрятанные за наличником?
— Ты спешишь. Я тоже торопился, и у меня ничего не сходилось. Гришка бродит вокруг усадьбы и постоянно видит мальчишек, которые крутятся возле его родного дома. Ему это не нравится. Я не знаю, как он определил, где находится захоронка Пимена: может, видел что-то, может, догадался, у некоторых дураков чутье здорово развито. Факт тот, что он, остерегаясь мальчишек, решил по своему усмотрению перепрятать батькины деньги.
— Вот почему они оказались за наличником! — воскликнула Вера.
— Да, — подтвердил Николай. — Но Гришка не успокаивается. Он прячется на усадьбе и продолжает наблюдать. И тут ночью появляюсь я со Славиком. Доронькин струсил, к дому мне пришлось идти одному. Страшно, я пугаюсь посторонних звуков, шарахаюсь и задеваю наличник. Гришка видит, как сыпятся золотые монеты, приходит в ярость и чем-то тяжелым лупит меня по голове. Один московский профессор сильно недоумевал, почему после такого удара я не сделался дураком на всю жизнь.
Вера судорожно вздохнула и сжала его руку.
— Ладно, дело прошлое, матери моей здорово досталось. Я виноват перед ней. Столько нервов помотала, пока меня на ноги поставила.
— Знаю, — тихо сказала Вера.
— Дальше — понятно. Гришка пугается, собирает с земли червонцы и в панике убегает. У меня остались только те монеты, которые успел сунуть в карман. Их обнаружила мать, когда меня раздевала. Я был без памяти.
— И она никогда не рассказывала тебе про это?
— Нет. Я не спрашивал, жалко её было. Она очень нервничала, стоило заговорить на эту тему.
— А почему ты так уверенно определил место, куда Гришка перепрятал монеты, после того, как напал на тебя?
— Это очень просто. Бабушка не раз брала меня с собой, когда ходила к Пимену в гости. К саду примыкал омшаник, где зимой держали пчел. Под ним находился глубокий погреб, и я это знал. Гришке проще всего было именно там схоронить сумку. Как видишь, я оказался прав. Едва взглянул на восстановленный план, — здорово помогли растущие дубы, — сразу определил, где находится это место. А дальше ты все знаешь.
Николай запустил руку в сумку.
— Здесь ещё что-то есть! — воскликнул он.
На самом дне сумки, завернутые в ветхую тряпицу, лежали два наградных знака.
— Что это? — вырвалось у него, когда развернул тряпку.
На ладони лежал орден, выполненный в виде креста. Его расширяюшиеся лучи были залиты темно-красной эмалью. В центре — на черном фоне выделялась горностаевая мантия. На одном из лучей виднелась маленькая петелька, а сам наградной знак был изготовлен из золота.
— Красота какая! — Николай бережно поворачивал орден во все стороны. Темно-красная эмаль при ярком солнечном свете торжественно переливалась на лучах креста.
— По моему, это орден святого Владимира, которым награждают за воинские заслуги. У нас в школе висит портрет Суворова, так вот у него на мундире среди других наград есть и этот. Орден святого Владимира считают одним из самых красивых наградных знаков. Учрежден императрицей Екатериной II.
— Потрясающе, — изумился Николай. — Откуда ты это знаешь?
— Интересуюсь историей.
Второй наградной знак, найденный в сумке, выглядел более чем скромно. Изготовлен он был из какого-то потемневшего металла, на котором кое-где виднелись следы позолоты, в виде восьмиконечной звезды с неровными лучами. В центре — круг с крестом, где выбита дата: 1918.
Присмотревшись, Николай увидел, что крест в круге не один, а целых три.
Вера тоже внимательно изучала находку.
— Я такого наградного знака не знаю. Это звезда ордена, но вот какого… Она покачала головой. — По размеру напоминает святого Станислава. Там тоже восьмиконечная звезда с неровными лучами, но в центре не три креста, а три ободка: из листьев, надписи и замысловатого вензеля в виде буквы С. Звезда ордена святого Станислава выполнена из золота, а здесь металл. — Вера задумалась. — 1918 год… — произнесла она.
— Гражданская война.
— Да. Если не ошибаюсь, первый наградной знак, орден Красного Знамени, был учрежден советским правительством в 1918 году, до того были только царские награды. А это, — Вера опять взяла в руки восьмиконечную звезду с тремя крестами, — вполне может быть военным орденом для награждения за боевые заслуги в борьбе с большевиками.
— Белое движение! Надо же… А что, очень может быть. Пимен родом из Сибири. Или он сам, или его родственники вполне могли принимать участие в Белом движении.
Николай смотрел на груду золотых монет и на два ордена. Все это оказалось рядом в одной сумке. Сколько же тайн было в жизни Пимена…
Глава 27
Доронькин стал бояться телефонных звонков.
Вернувшись из Родоманова, где пришлось порядком потрепать нервы из-за гибели Шигина, он загрустил. Если не вернет икону, Першин настучит на него в ментовку. А где он её возьмет?
Заканчивался срок передышки, который определили бандюки. Надо платить деньги, или… Каждый день по телевизору показывают, как расстреливают бизнесменов: в подъездах, квартирах, на даче, ещё машины взрывают.
Его передернуло. Эти головорезы шутить не будут. Можно было, конечно, продать иномарку, но жалко. Он уже и так, и этак прикидывал, ничего не получалось.
— Придется обходиться старым «жигулем», — вздыхал он.
Ну нет у него денег! Бедный он, нищий, хоть побираться иди. И пошел бы, да кто подаст?
Зазвонил телефон. Доронькин, с опаской взглянув на него, поднял трубку.
— А, Вадим, — почти обрадовался он, этот хоть денег с него требовать не станет. — Привет. Чего? — заорал он через минуту. — Да ты в своем уме?..
Денег Ладынин со Славика не требовал. Он стал угрожать ему.
— Со мной связался следователь прокуратуры по поводу смерти Костыля, — звенящим от злости голосом говорил между тем Вадим. — Ты ему сказал, что мы частенько встречались с Шигиным за карточным столом. Следователь вцепился в меня, как клещ, просит — и очень настырно — ответить на некоторые вопросы, в том числе, где я находился во время убийства. Как я понял, все это с твоей подачи. Так вот, дорогой партнер, слушай внимательно, что я тебе скажу. Мне начхать на твои делишки с Шигиным. Я знаю, что ночью, после игры в преферанс, ты ездил к Першину домой, пока он у тебя отсыпался. Знаю, что икона Николая Угодника у него пропала. Что? — оборвал он Доронькина. — Заткнись и слушай. Есть доказательства, не беспокойся. «Девятка» серого цвета, номер назвать? Ах, не надо… Думаю, водитель тебя сразу вспомнит, мужик не старый, память хорошая. Ты меня не понял, — перебил он Славика. — Мне плевать на Колькины проблемы… Сам с ним разбирайся. Я хочу, — он чеканил слова, — чтобы про меня забыли. Костыля я видел один раз в жизни у тебя дома. И все! Понял? Говори следователю, что хочешь, Косыль — твой кореш, сам и выпутывайся. Меня оставьте в покое, чтобы даже фамилия моя в связи с этим делом не упоминалась. Понял?
— Ну и гнида! — выругался вслух Славик, когда Вадим бросил трубку. Редкая сволочь!
Слолочь, не сволочь, а рассчитал все правильно. Значит, засек его возле подъезда Першина. А про икону откуда знает? Славик скривился. Костыль и сказал. Или Колька. Хотя, нет, Кольке лишние свидетели ни к чему.
Значит, Костыль все-таки переметнулся к Ладынину. Что он ему посулил?..
— О, Господи! — завопил Славик, забегав по квартире. — Голова раскалывается, дел — впору удавиться, а тут ещё соображай, что следователю говорить, чтобы отвязался.
Нервозность чистоплюя Ладынина понятна, собрался в политике карьеру делать, потому и дергается, боится, что к уголовному делу пристегнут.
А может, его работа?.. Доронькин тут же отмел эту мысль. Не способен. Да и за что ему Костыля убивать? Славик завистливо вздохнул: мерзавец, конечно, но как голова работает!
Следующий звонок вернул Славика с порога. Не ожидая ничего хорошего, он обреченно снял трубку.
— Приветик! — хихикнул в трубку распутный женский голос.
— Ну, привет, — хмуро отозвался Доронькин. Это ещё что за фря?
