Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
— А как эти люди узнали, что у нее есть ключ? — спросил я.
— Я ее спросила. Они и не знали. Просто постучали и поинтересовались, известно ли ей, где я нахожусь. Она, в свою очередь, поинтересовалась, а зачем я им понадобилась, вот они и сказали что-то об утечке. Тогда она сама и упомянула про ключ. Кстати, у нее в квартире они ничего проверять не стали.
— Тогда мы можем предположить, что мистер Комаров был одним из них или, по крайней мере, послал их к тебе на квартиру, если не приходил сам. Хотелось бы знать, кто был второй.
К тому времени, когда мы добрались до Ист-Хендреда, сломанная кисть снова разболелась, а глаза у меня слипались от усталости. На шоссе я больше смотрел в зеркало заднего обзора, чем вперед, а Каролина заснула, хотя и обещала не спать. Всю дорогу от Лондона я то прибавлял скорость, то сбрасывал ее, в Ридинге даже съехал с автострады и совершил два круга почета по транспортной развязке, чтобы убедиться, что никто нас не преследует.
Я разбудил Каролину на подъезде к городку, и Тоби вышел нас встречать, как только гравий подъездной дорожки затрещал под колесами «Мондео». Странное это ощущение — возвращаться в родной дом, где прошло детство, чтобы найти, что живут в нем брат с семьей, а не родители. Может, поэтому мы с Тоби так редко виделись.
— Тоби, — я вышел из машины, — хочу познакомить тебя с Каролиной. Каролиной Эстон.
Она обменялись рукопожатием.
— Вы так похожи. — Каролина переводила взгляд с меня на Тоби.
— Нет, не похожи. — Я притворно оскорбился. — Он гораздо старше.
— И более известный, — рассмеялся Тоби. Обнял меня за плечо. — Пошли, маленький брат.
Встретил он меня, как и всегда, тепло.
Я прошел в знакомую дверь, в холле ждала Салли. Мы поцеловались, щека к щеке. Чисто формально.
— Салли, как приятно тебя видеть. Это Каролина.
Они улыбнулись друг дружке, и Салли, женщина хорошо воспитанная, наклонилась для поцелуя.
— Макс, как я рада. — Чему она радовалась, я не понял. То ли нашему приезду, то ли красоте Каролины. Да меня это и не интересовало. Главное, мы не ссорились. — Мне очень жаль, что так вышло с твоим домом, — говорила она почти искренне. — И с твоей рукой. — Она посмотрела на край гипса, торчащего из рукава. Я ей благодарно улыбнулся. По телефону сказал Тоби, что у меня сломано запястье, но в подробности не вдавался.
— А где дети? — Я огляделся.
— Разумеется, в школе, — ответила Салли. — Филиппе, нашей младшенькой, уже шесть.
— Что ты говоришь? — Похоже, я очень уж давно не заезжал сюда. В прошлый раз моя племянница только-только научилась ходить.
— Полагаю, вы хотели бы пару часиков отдохнуть, — прервал Тоби неловкую паузу. Позвонив из аэропорта, я объяснил ему, что в полете мы оба практически не спали.
— Точно, — улыбнулась ему Каролина. — Хотим.
Наверху я заглянул в комнату, где провел восемнадцать лет жизни. Она практически не изменилась. В ней теперь хозяйничал мой старший племянник, как следовало из таблички на двери: «КОМНАТА ДЖЕКА». Кровать стояла на том же месте, как и комод в углу. Сразу вспомнились детство, счастливые годы, проведенные в этом доме, юношеская уверенность в том, что ничего плохого случиться не может. Утопия эта длилась до того момента, как груженный кирпичом трейлер разрушил чары.
Каролина и я сразу улеглись в кровать и заснули в спальне для гостей.
Пару часов я просыпался и засыпал вновь, но потом боль в руке окончательно разбудила меня. Тихонько одевшись, я оставил Каролину спать, а сам в носках спустился вниз и уже там надел туфли. Тоби нашел в его кабинете. Встал в дверях и молча наблюдал, как он изучает «Календарь скачек». Мой отец проделывал то же самое изо дня в день. В скаковом мире «Календарь скачек» — библия для тренеров, позволяющая определить условия, в которых будут проходить те или иные скачки, и решить, куда ставить своих лошадей. В дни моего отца это был большущий лист желтой бумаги, который приходил по почте каждую неделю и расстилался на столе для многочасового изучения. Теперь Тоби держал перед собой журнал из белой бумаги с синими буквами, но суть от этого не менялась. Однако компьютеры наступали, и я полагал, что очень скоро и эта бумажная версия канет в Лету.
— Привет. — Тоби поднял голову. — Спалось хорошо?
— Не очень. — Я поднял загипсованную руку. — Чертовски неудобная штука.
— Как это случилось? — Тоби вновь перевел взгляд на календарь.
— Не успел достаточно быстро убрать руку.
— И обо что ударился?
— О клюшку для поло.
Он посмотрел на меня.
— Не знал, что ты играешь в поло.
— Я и не играю.
— Тогда почему… — Он замолчал, откинулся на спинку стула. — Ты хочешь сказать, что тебя ударили? Кто-то сознательно сломал тебе руку? — На его лице отразился ужас.
— Не думаю, что все закончилось бы только рукой, если бы я не сбежал.
— Но это же безобразие. Ты обратился в полицию?
— Еще нет.
— Но почему?
Я подумал, что это хороший вопрос. Действительно, почему не переложить все на плечи полиции? Правда, я боялся, что меня убьют до того, как полиция выяснит, кто пытался меня убить. Но я не мог так прямо и сказать Тоби об этом.
— Я хочу все объяснить тебе, потому что мне нужна твоя помощь. Твои знания лошадей. Да, я вырос в этом доме и что-то должен знать сам, но ты забыл гораздо больше, чем я знал вообще, а такие знания мне сейчас совершенно необходимы. Поэтому я и приехал сюда.
— Рассказывай. — Он заложил руки за голову, налег спиной на спинку стула.
— Не сейчас. Я хочу, чтобы Каролина тоже послушала меня. И, надеюсь, ты не возражаешь, я попросил приехать моего адвоката, чтобы он тоже послушал.
— Адвоката? — повторил он. — Все так серьезно?
— Очень. В моей жизни не было ничего более серьезного. — И Тоби знал, что после смерти отца к своей жизни я всегда относился серьезно. Иногда его это раздражало.
— Понятно. — Он смотрел мне в глаза. — Когда приедет адвокат?
— Обещал прибыть к четырем. Едет из Лондона. — Внезапно я подумал, что приглашение адвоката не лучшая идея. Тоби адвокатов воспринимал настороженно. Они попортили ему немало крови с завещанием отца. Нет, адвокаты в любимчиках Тоби определенно не числились. С другой стороны, он никогда не имел дела с таким адвокатом, как Бернард Симс. Я, правда, тоже с ним еще не встречался. И надеялся, что он понравится нам обоим.
Бернард полностью оправдал мои надежды. Здоровенный, веселый, с копной черных вьющихся волос, в огромном двубортном костюме в узкую полоску, едва вмещающем в себя его обширное тело.
— Макс! — радостно воскликнул он, когда я вышел из двери на подъездную дорожку. Направился ко мне, протягивая руку, каждый палец которой был в два раза толще и длиннее моих.
Я поднял загипсованную руку, показывая, что придется обойтись без рукопожатия.
— Как это вас угораздило? — спросил он.
— Расскажу позже. Прошу в дом.
— Но она здесь? — заговорщическим шепотом полюбопытствовал Симс.
— Кто? — Я тоже мог играть в эту игру.
— Альтистка, разумеется.
— Возможно. — Я не смог сдержать улыбку.
— Хорошо. — Он потер руки. Вдруг остановился. — И плохо.
— Почему плохо? — спросил я.
— Не уверен, следует ли мне встречаться с ней неофициально. Может возникнуть конфликт интересов при рассмотрении иска об отравлении.
— Забудьте об иске об отравлении, — отмахнулся я. — И потом, я пригласил вас не на вечеринку.
— Но я-то этого не знаю, так? Вы же не сказали мне, почему так настаивали на моем приезде сюда.
— Я расскажу, расскажу, — пообещал я. — В свое время.
— Вопрос жизни и смерти, по вашим словам.
— Совершенно верно, — кивнул я. — Моей жизни и моей смерти.
Глава 18
В половине пятого мы все уселись в гостиной Тоби и Салли, словно персонажи романа Агаты Кристи. Я взял на себя роль Эркюля Пуаро, только, в отличие от него, не знал все ответы, не мог сказать, кто что сделал, главное, понятия не имел, почему все это делалось.
В гостиной нас собралось пятеро. Я думал, что Салли придется заниматься детьми, но после школы все трое отправились пить чай к ее сестре, их тетушке. Поэтому Салли сидела на диване рядом с Тоби, а Бернард и Каролина — в креслах по обе стороны дивана. Я стоял у камина. Для полного вхождения в образ не хватало только усиков и бельгийского акцента.
Ранее я пригрозил Бернарду исключением из Общества юристов,[41] если он не будет вести себя как должно, и пока претензий к нему у меня не было. Когда я представлял его Каролине, он обошелся без ехидных реплик. Более того, просто рассыпался в комплиментах, не поинтересовавшись, отказалась ли она от иска в тот самый момент, когда спустила штанишки.
И теперь все четверо сидели, скрестив взгляды на мне, ожидая моего рассказа. Я полагал, что не разочарую их.
