Марина Серова - Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета
В его опущенной правой руке был пистолет. В пылу борьбы с вопящей Люси я не слышала, как он вошел.
– Мне очень жаль, Таня, – произнес он, пристально глядя мне в глаза, – мне действительно очень жаль, что так вышло.
Некоторое время я молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова.
– Не стоит утруждаться извинениями – это ничего не изменит, – вымолвила я наконец.
– Ты права. Ты очень умная женщина, Таня. Пожалуй, даже слишком. В этом твоя проблема.
– И твоя наверняка тоже.
Андрей криво усмехнулся. Я пыталась разглядеть на его лице следы торжества, но безуспешно. Напротив, на нем отражалось страдание. Особенно задевало меня неподдельное сочувствие, проглядывавшее в его глазах.
Помолчав, Андрей произнес:
– Обидно, что ты не веришь в мою искренность. Самое смешное, – продолжал он с горькой усмешкой, – это то, что все мои признания делались от чистого сердца. Ты действительно самая прекрасная, самая необыкновенная девушка из всех, которых я знал. Честно говоря, я до последнего надеялся, что все закончится благополучно. Во всяком случае, я прилагал для этого все усилия.
– Это какие же, позволь осведомиться?
– Вспомни: не далее, чем прошлым вечером, я пытался уговорить тебя сбежать вместе со мной.
– Как же, как же, помню. Мне показалось только, что ты был изрядно пьян.
– Твоя правда, Танечка. Я здорово напился, потому и вел себя как последний придурок. К слову сказать, ты очень благоразумно поступила, что не поддалась на мои уговоры. В противном случае мы оба уже были бы на том свете.
Тут подала голос Люси.
– Ой, Андрюшечка! Ты пришел! – Она поднялась с кровати, покачиваясь, подошла к нему и умоляюще спросила: – Ты принес мне?
Едва удостоив ее взглядом, Андрей сухо ответил:
– Принес. Посиди пока, не мешай.
Люси безропотно повиновалась.
– Что ты сделал с Селивановым? – спросила я. – Он жив?
– Вряд ли. Да и вообще, речь сейчас не об этом. Я хочу, чтобы ты уяснила одно. Пойми, я не злодей. Я не убиваю всех, кто встает у меня на пути. Во всем, что произошло, нет моей вины. Это стечение обстоятельств.
– То есть?
– Попытаюсь объяснить вкратце. Начнем с того, что я, в общем, неплохой человек. По натуре довольно добрый. Мне нравится, когда я вижу вокруг себя довольных и счастливых людей. Может, сейчас это звучит неправдоподобно, но я не злодей. Я хочу, чтобы ты знала это.
Не дождавшись от меня ответа, Андрей повторил:
– Да, я понимаю, что в это трудно поверить. Но это так. Я не злодей.
– Я хочу знать, кто подбросил бомбу.
– Обо всем по порядку. Итак, мы остановились на том, что я, по своей сути, хороший человек. Но у меня есть один существенный недостаток. Именно этот изъян в моей благородной натуре и стал причиной всех неприятностей.
Я молчала.
– Очень мало кому известно то, о чем я собираюсь тебе поведать. Это моя роковая тайна. Дело в том, что я игрок… – он умолк, ожидая моей реакции. Но я не проронила ни слова. И он продолжил: – Понимаешь, Тань, меня с юных лет точит эта страсть. Страсть к азартным играм. Главным образом к рулетке, будь она трижды проклята. Вот откуда все мои беды.
– А заодно и всех тех, кто имел несчастье с тобой связаться, – вырвалось у меня.
– Да, именно так. Ты снова права. Не получается у меня страдать в одиночку.
– Твой бизнес в Москве прогорел из-за этого?
Андрей поднял брови.
– Тебе уже и это известно? Я немного передернул в своем рассказе и поменял себя с Антоном местами. На самом деле это благодаря мне два человека третий год отбывают срок.
– А сколько народа гниет в могилах?
– Они сами виноваты! – вся бравада слетела с Андрея. – Никто не заставлял лезть в это дело ни Серегу ни тем более Селиванова. Сергей – просто дурак. Дон Кихот хренов! А что до Володи, то он вообще жертва недоразумения. Я клянусь тебе, что совсем не хотел, чтобы его убивали, но ребятки оказались чересчур ретивыми, не разобравшись что к чему, завалили парнишку, а я не успел вмешаться. Да и вообще, если честно, мне уже не до спасения Володи было, я и сам ходил по краю пропасти. Как, впрочем, и теперь…
– Ты как-то очень туманно выражаешься. Нельзя ли яснее? Может, ты расскажешь, куда делись деньги Колесникова?
– Татьяна, иногда мне кажется, что от женщины в тебе только внешняя оболочка! Неужели ты не понимаешь, в какой ситуации находишься? Ты все еще надеешься отработать свой паршивый гонорар?
– Если он и паршивый, то только потому, что получен из твоих рук. Раз уж я все равно приперта к стенке, окажи мне последнюю услугу – расскажи, как все было. Это будет мне утешением.
– Ты же и так все знаешь. Да, это я обворовал моих сотоварищей, так легкомысленно доверивших мне свои денежки. Да, это я подослал Люську с бомбой, чтобы взорвать к чертям собачьим этот офис и спрятать все концы в воду. Но мне и в голову не могло прийти, что Володька, дурак эдакий, заберет ноутбук с собой и посеет его в чужой машине. Да еще эта дрянь увидит, как он его выносит, а потом, засовестившись и накачавшись с горя наркотиками, среди ночи позвонит Сергею и обо всем ему доложит. Ну а дальнейшая картина тебе известна не хуже, чем мне.
– Почему Володи не было с Сергеем на месте взрыва?
– Потому что Сергей послал его к Люське, которая собралась вскрыть себе вены. Я не мог ей дозвониться весь вечер, почувствовал неладное, приехал и вытряс из нее все. Но тут уж от меня больше ничего не зависело.
– Почему?
– Да потому, что в дело вмешались заинтересованные лица позначительней твоего покорного слуги.
В моей памяти почему-то сразу возникла толстая физиономия вчерашнего юбиляра.
– Геннадий?
Андрей покачал головой:
– В конце концов, просто непозволительно быть такой умной. Видишь ли, Таня, я наделал кучу долгов, а главным моим кредитором был тот самый Геннадий. Вот тебе и ответ на вопрос, куда я дел деньги.
У меня с языка уже готова была сорваться какая-то колкость, но все обидные слова так и остались невысказанными, когда я внимательней вгляделась в лицо Андрея. Я увидела, что он жестоко страдает.
– Ты просто больной, – вырвалось у меня.
Андрей пожал плечами:
– Возможно, ты права. Да, я готов признать, что у меня есть проблема. Это уже прогресс, не так ли?
– Для чего ты ее здесь держишь? – я указала на Люси. – Ты разве не видишь, что она умирает!
– Только не надо этих сантиментов. Она – наркоманка. Рано или поздно ей не миновать такого конца.
– Она давно вылечилась…
– Ты не знаешь, – перебил меня Андрей. – Сколько раз она срывалась, и я вытаскивал ее. Да еще при этом оберегал нежные чувства ее ничего не подозревавшего супруга от шока, который был бы неизбежным, прознай он об этой маленькой слабости своей женушки.
В тусклом свете грязной лампочки его глаза горели, словно раздуваемые угли. Мне показалось, что Андрею доставляет болезненное наслаждение выворачивать передо мной наизнанку свою искореженную душу.
Его излияния прервал внезапный писк сотового телефона.
– Да, – произнес он.
С минуту Андрей слушал говорившего, затем сказал:
– Хорошо.
На этом разговор по телефону был закончен.
– К несчастью, не могу больше с тобой беседовать. Дела ждут. Но не огорчайся. Скучать тебе долго не придется. Скоро здесь будет твой новый знакомый, Геннадий. Он изъявил горячее желание с тобой пообщаться.
Видя, что я молчу, Андрей продолжил предостерегающим тоном:
– В твоих интересах проявить побольше сговорчивости в беседе с ним. От этого будет многое зависеть.
– Для кого?
– Для тебя, разумеется. Геннадий весьма заинтересован твоими выдающимися способностями. Он собирается предложить тебе сотрудничество.
– Очень лестно.
– У тебя будет время, чтобы все обсудить. А я должен вас покинуть. Только сначала, будь добра, дай мне, пожалуйста, свой пистолет.
Мне ничего не оставалось, как швырнуть мой пистолет на пол.
Андрей поднял его и положил в карман. Потом он вынул наручники и, велев мне сесть на кровать рядом с Люси, приковал нас с ней друг к другу.
– Забери хоть ее, она же умирает!
– Она еще нас с тобой переживет. Побеспокойся лучше о себе.
Удостоверившись в том, что я не смогу освободиться, он сказал напоследок:
– Все, ухожу. Минут через десять-двадцать они будут здесь. Обдумай хорошенько линию поведения.
– Да пошел ты! – вырвалось у меня. Его словно ударило. Не сказав ни слова, он резко повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
* * *Мы с Люси остались одни. Ей стало совсем плохо. Она лежала, уткнувшись носом в подушку, и время от времени жалобно стонала.
Я сделала попытку подняться на ноги, но тотчас же поняла, что с таким «грузом» не пройду и двух шагов. Ее почти невозможно было сдвинуть с места.
Я взглянула на часы и изумилась тому, как незаметно пролетело время: было около семи утра.
Снова поднявшись на ноги, я попробовала оторвать лежащую ничком Люси от подушки. С огромными усилиями я заставила ее сесть и начала ставить на ноги. Вдруг она всей своей тяжестью навалилась на меня, я потеряла равновесие, и мы обе свалились на пол. Я решила, что лучше будет передвигаться ползком, подтаскивать за собой чуть живую девушку.
