Инна Бачинская - Шаги по воде
В итоге он выложил мне все о свидетеле, который видел моего Белоглазого. По его словам был воспроизведен словесный портрет или фоторобот, который затем раздали всем постовым и участковым в городе, и не сегодня завтра его возьмут.
– Не сегодня завтра! – повторил Кира убежденно. – Так вы поговорите с капитаном?
– Поговорю, – пообещала я. – Только… не такие уж мы с ним друзья.
– Он вас очень уважает, – возразил Кира. – Говорит, на редкость умная женщина! Даже страшно.
Комплимент, однако. Узнаю Астахова.
Урбан заходил за мной после работы, и мы бродили по городу до темноты. Стояли тихие теплые вечера. Ближе к ночи поднимался туман. Пахло палыми листьями. Умирание чувствовалось в природе. Мы ужинали в каком-нибудь ресторанчике, пили вино. Болтали о разной ерунде. Александр рассказывал о письмах своих зрителей, я смеялась до слез. Он был великолепным рассказчиком. Но по быстрым взглядам, которые он бросал вокруг, я понимала, он начеку, что он весь как сжатая пружина. Где-то в темноте прятались люди капитана Астахова. А может, и он сам. Я подозревала, что наши долгие прогулки Александр затевает по просьбе капитана, но настаивать на этой мысли мне не хотелось. Мне казалось, я начала понимать, что значит жить минутой. Ожидание становилось невыносимым. Я тоже скользила взглядом по лицам вокруг, полная нетерпения и ожидания.
А Белоглазого все не было.
– Кстати, – вспомнила я, – ты знаешь, что составлен фоторобот Белоглазого и его вот-вот найдут?
– Не знаю, – ответил Урбан удивленно. – Кто тебе сказал?
– Один знакомый мальчик, а ему твой друг капитан!
…Прижавшись друг к другу, мы танцевали в «Белой сове» под медленную томную мелодию. И вдруг я услышала едва уловимый шепот слева: «Анапелис… анапелис… Ночью…» И как ожог – теплое чужое дыхание… Отпрянув от Урбана, я оглянулась. Высокий человек поспешно пробирался прочь, расталкивая толпу.
– Это он! – закричала я. – Белоглазый!
– Где? Что, Ксенечка?
Выпустив меня, Александр рванулся за мужчиной. Догнал, схватил за рукав. К ним уже спешили двое крепких ребят, взявшихся ниоткуда. Подхватив протестующего мужика под руки, они потащили его из зала. Люди, перестав танцевать, тупо смотрели им вслед. Те, кто сидел, привстали, стремясь рассмотреть, что происходит.
Я с трудом добралась до нашего столика, упала на стул, совершенно обессиленная. Промокнула салфеткой лоб и вытерла влажные ладони. Колени дрожали. Схватив стакан, я залпом выпила ледяную воду. Подняла глаза, словно меня толкнули, и встретила пристальный взгляд белых глаз человека, стоявшего у входа. Убедившись, что я его заметила, он неторопливо повернулся и вышел. Я закрыла лицо руками, отгораживаясь от мира.
Так меня и застал Урбан, разгоряченный охотой.
– Саша, это не он, – сказала я, отнимая руки от лица.
– Откуда ты… Почему? – спросил он, опешив.
– Белоглазый только что ушел через ту дверь. – Я показала через какую. – Он никуда не бежал, он все время был рядом… Он мог убить меня… в этой толпе! Когда ты ушел… Никто бы и не заметил.
Урбан молчал. Лицо у него было растерянное. Похоже, он не знал, что сказать. Он повел взглядом по залу, высматривая оперативников, боясь оставить меня одну.
– Он сказал: ночью, – вспомнила я.
– Что? – не понял Александр.
– Он сказал: ночью. Он придет, Саша. Он убьет меня ночью…
– Не понимаю, зачем так рисковать, – пробормотал Урбан. – Он же должен понимать, что вокруг полно людей.
– Он назвал меня… анапелис! Ему нужно было увидеть меня, как ты не понимаешь! Увидеть и дать понять, что… он рядом.
– Ксенечка, успокойся, – произнес Урбан, протягивая мне бокал с вином. – Он ничего не посмеет тебе сделать. Я думаю… если бы он собирался убить, то убил бы! Он просто пугает.
– Пойди скажи им, пусть отпустят того человека. Это не он, – я даже не сочла нужным отвечать ему. Хорошо ему рассуждать – убьют, не убьют… Уже не первый раз меня кольнуло чувство, что главное действующее лицо в происходящем – Белоглазый, а я – просто статист. Пешка. И меня не колеблясь разменяют при необходимости…
Александр только рукой махнул.
Капитан Астахов отвез нас домой. Был он недоволен, даже зол. Урбан молчал, подавленный. Обо мне и говорить нечего – я чувствовала себя выпотрошенной.
– Послушайте, – я положила руку на плечо капитана. Он кивнул, давая понять, что слышит и готов общаться. – Этот человек… когда он обещал наказать за ложь… Он что, действительно убил? Он говорил… среди деревьев?
Астахов помолчал и неохотно ответил:
– Мы не знаем точно.
– Что значит «не знаем точно»? – я стала заводиться.
– Это значит, что не знаем. Был найден… найдена девушка, студентка торгового техникума… задушена, как и ваша коллега Диана. Но если с женщиной из «Магнолии» все понятно, так как на вашем ноже есть следы ее крови, то в случае с Дианой и студенткой все неясно. Хотя… есть основания предполагать, что убийца продавщицы из «Магнолии» и студентки… одно и то же лицо.
– Какие основания? – Я хотела спросить, не было ли у одной из жертв длинного украшения с камешками, но не решилась. Я, как страус, зарывала голову в песок, убеждая себя, что мой проклятый дар… исчез! И женщина из «Магнолии» последняя, кого я увидела… Глупость, конечно, и трусость, но уж очень мне было плохо…
Капитан оставил мой вопрос без ответа, поехал на красный свет и тут же резко затормозил, уворачиваясь от вылетевшей из боковой улицы машины. Урбан дотронулся до моей руки, но промолчал.
– А вы хоть ищете его? – не унималась я.
– Ищем, Ксения Валентиновна, – ответил Астахов терпеливо. – Можете мне поверить. Мы, можно сказать, уже… – Тут он осекся, видимо, решив не выдавать мне свои оперативные тайны. – Поимка преступника – дело одного-двух дней.
– Как вы будете его ловить? – спросила я. – По моему описанию? – Мне хотелось противоречить капитану. Он снова стал вызывать у меня раздражение, усиленное пережитым страхом. – Вы ищете человека с белыми глазами? В нашем большом городе? И вот-вот его поймаете?
– Ну… примерно, – отозвался он после небольшой паузы.
Казалось, Астахов стиснул зубы и сдерживается изо всех сил, чтобы не нагрубить мне. Я тоже ему не нравилась.
– А может, у вас есть его фоторобот?
Капитан не отвечал.
– А что с убийцей Стеллы? Вам удалось арестовать его? Или он пришел с повинной?
– С ним все в порядке, Ксения Валентиновна, – буркнул капитан. – Ему предъявлено обвинение и… Справедливость торжествует.
– Это… тот врач?
– Да, – кратко ответил он.
– А как насчет состояния аффекта, убийства в порыве страсти и… так далее? – я не могла остановиться. – С хорошим адвокатом, сами знаете…
– Дело передано в суд, – сообщил Астахов бесцветным голосом.
– И теперь вы умываете руки?
Я понимала, что не следует разговаривать с ним в таком тоне, но меня как черт за язык дергал.
Он промолчал.
– Ксенечка… – Александр снова положил руку на мое плечо, успокаивая. Мне показалось, он боится меня.
Мы поднялись ко мне в квартиру все вместе. Капитан Астахов прошелся по комнатам, заглянул на кухню, в кладовку и ванную.
– Кофе? – предложил Урбан фальшиво-бодрым голосом.
– Поздно, Саша. Мне еще работать. Не бойтесь, Ксения Валентиновна, везде наши люди. Во дворе, в подъезде. Все будет тип-топ.
Капитан сжал мне локоть на прощание. Ненавижу, когда говорят «тип-топ».
– Коля, подожди! – Урбан дернулся за ним. – Я сейчас! – бросил он мне.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Мужчины и их секреты! Я испытывала желание броситься на кровать и зарыдать. Или нет, не зарыдать, а выкричаться. От бессилия, злобы и страха. Уткнуться в подушку и выкричаться до полного… отруба, как говорит Кира. И потерять сознание до утра. Или до следующего вечера. Или вообще… Запереть дверь и не пустить Урбана. Пусть помучается под дверью, не зная, что случилось. Пусть зовет своего друга капитана и… Тут мне пришло в голову, что Астахов без долгих раздумий высадит дверь. Идиотская мысль!
…Я стояла на пороге спальни, с трудом соображая, что должна сделать. Кажется, раздеться… Мне показалось, я слышу легкий шелест… едва уловимый холодный сквознячок коснулся щеки… Беззвучные шаги в прихожей набатом прозвучали в ушах… На пороге комнаты появился мужчина… словно из воздуха… У меня не было сил даже закричать. Он смотрел на меня белыми глазами на странно-багровом лице… Чтобы не упасть, я с силой вцепилась в дверную ручку и почувствовала боль – кажется, сломался ноготь. Это привело меня в чувство, и я метнулась через гостиную к балкону. Мужчина издал какой-то звук… похоже, сказал что-то. Я рвала на себя балконную дверь, задыхаясь от собственного крика – голос наконец прорезался. Дверь поддалась, и я выскочила на балкон. Мои крики штопором врезались в ночь… Я свесилась с балконных перил, стараясь рассмотреть людей внизу. Я не помню, что кричала, кажется, звала Сашу. Я вообще ничего не помню. Меня уже не было. Осталась бессмысленная плоть, ведомая инстинктом, из последних сил цепляющаяся за жизнь…
