Наталья Александрова - Клавесин Марии-Антуанетты
На первый взгляд в подвальном помещении не было ничего особенного. Там стояли пылесос, пластмассовое ведро и швабра. Еще бумажный мешок с опилками, метелочка и скребок для чистки клеток, а также имелись ватные рукавицы – совы бывают очень недовольны, когда их беспокоят не вовремя.
– Ну что, поднимаемся? – спросил напарник. – Вроде бы ничего тут нет для нас интересного.
– Подожди! – отрывисто сказала Ленская, крутя головой, как та сова, и прижав руки к груди: сердце ее внезапно сильно заколотилось от волнения. Все остальные органы чувств и тела майора работали отлично, даже боль в пояснице куда-то исчезла.
Помещение подвала было явно меньше просторного совешника. Это было неудивительно, Ленскую насторожило другое. У противоположной от входа стены стоял буфет – старый, рассохшийся, с поломанными, перекосившимися ящиками. Буфет этот никак не подходил ко всей обстановке дома и хозяйственных строений. Тут все было такое добротное, надежное, новое и чистое, везде царил абсолютный порядок, и буфет был тут явно лишний. Тем более что он был пуст – Ленская осторожно открыла дверцы и проверила.
Подчиненный понял ее взгляд и попытался сдвинуть подозрительный буфет с места. Это удалось ему с большим трудом, очевидно, хозяин был человек сильный.
Интуиция, как обычно, не подвела майора Ленскую: за буфетом просматривалась небольшая дверца. Тут появился второй молодой человек с рысьими глазами, и быстрыми движениями парни вдвоем живо отодвинули буфет.
– Не подходите, Александра Павловна, если он там что-то важное прячет, вполне возможно, что эта дверь заминирована от нежданных гостей.
– Нет, – решительно сказала Ленская, – тогда и совы на воздух взлетят, а он ими рисковать не стал бы.
В замке обнаружилась секретка – тонкий волосок, в остальном дверь открылась легко.
Крошечное помещение было похоже на фотолабораторию – оборудование, стол с лампой. А на стене…
– Мама дорогая! – не удержался кто-то. – Ни фига себе! Это что ж такое делается?!
Вся стена была увешана фотографиями различных людей. Были тут мужчины и женщины разного возраста и общественного положения, и объединяло их только одно: все лица были, вне всякого сомнения, мертвыми. Кто-то задушен, кто-то – с аккуратной дырочкой во лбу, одно лицо все в крови, так что не видно, кто там – мужчина или женщина, ясно только, что мертвый.
– Это же он их всех… – отчего-то шепотом проговорил один из подчиненных Ленской. – Одно слово – маньяк! Убивает, а потом фотографирует! Прямо галерея какая-то…
– Это не галерея, – тихо сказала Ленская, – это отчет о проделанной работе. Или так, для памяти. Вот, смотри… – она указала на единственную газетную вырезку среди снимков. Там был изображен мертвый мужчина, лежащий на асфальте, вокруг него растекалась лужа крови.
– Так это же… – парень назвал имя известного телеведущего.
– Точно, он.
– Так это когда было-то!..
– В девяносто втором, – ответила Ленская, – я тогда как раз на практике была. А вот этот снимок…
На фотографии было женское лицо, когда-то известное всей стране. Женщина-депутат, чье убийство так и осталось нераскрытым. Ее застрелили в собственном подъезде, и, как выяснилось теперь, киллер даже успел сделать снимок.
– Стало быть, тот парень, что был с ней тогда, все врал, что проводил ее в подъезд, – раздумчиво сказала Ленская, – тогда его бы точно в живых не оставили.
– А может, он в сговоре с убийцей был, – неуверенно вставил подчиненный, – дело-то было давнее, он тогда еще в начальную школу ходил.
– Черт его знает… не в нем дело…
– Эй, смотрите! – Второй подчиненный нашел в полумраке стойку с оружием.
Отличная снайперская винтовка, два пистолета с глушителем, несколько ножей и моток шелковой веревки – отрезай сколько надо и иди на дело.
– Похоже, что мы логово профессионального киллера обнаружили… – бормотала Ленская.
В глазах рябило от мертвых лиц – искаженных ужасом смерти или удивительно спокойных, словно жертвы так и не успели сообразить, что же с ними происходит. Несмотря на неприятное чувство, Ленская не отводила от них глаз, пристально их рассматривая. И наконец нашла.
Вот оно, то самое, – лицо мертвой старушки, Амалии Антоновны Сильвестровой. Все именно так, как рассказывали соседи, – глаза выпучены, язык вывалился изо рта. Неудивительно, что Верка-пьяница в обморок свалилась – вид жуткий, отталкивающий, она, Ленская, всякого за время работы навидалась, так и то ей нехорошо сейчас.
Однако все верно: она шла по правильному пути и нашла убийцу. Именно он повинен в смерти старухи – сам доказательство оставил. И вот еще одна фотография – молодая девушка лежит в спокойной позе. Глаза закрыты, с первого взгляда можно подумать, что девушка просто спит, но зоркий взгляд Ленской отметил синяки на ее шее и неестественную бледность красивого лица. Она-то кто такая?
– Эй, вы что там делаете? – В люк заглянул командир омоновцев. – Мы там закончили…
– Это вряд ли… – отозвалась Ленская. – Тут как раз все самое интересное и начинается.
И все завертелось. Машину Филимонова объявили в розыск, в доме у киллера оставили засаду, изъяв предварительно все фотографии его жертв и оружие.
Через некоторое время машину обнаружили.
Нашли ее два сотрудника дорожно-патрульной службы, проезжавшие по служебной надобности мимо безлюдного пустыря в районе, прилегающем к железнодорожным путям Витебской дороги.
Патрульные заметили на пустыре приличную импортную машину неприметного серого цвета, с погашенными фарами и выключенным мотором, и сразу заподозрили что-то неладное. Действительно, какой нормальный человек оставит хорошую машину без присмотра в таком месте, где с большой вероятностью от нее через пару часов останутся только рожки да ножки? Конкретно, патрульные решили, что эта машина брошена угонщиком за ненадобностью, и подъехали, чтобы проверить свое предположение.
Остановившись неподалеку от подозрительного автомобиля, они прочитали его регистрационные номера и сверили их по базе данных бортового компьютера.
Среди угнанных машин данный номер не числился, и патрульные уже собрались продолжить свой путь, как вдруг один из них, сержант Коржиков, бросил взгляд на сегодняшнюю ориентировку.
– Глянь-ка, Вась! – сказал он своему напарнику, сержанту Сухареву. – Эта тачка объявлена в розыск!
Патрульные оживились, сообщили по рации дежурному Управления, что обнаружили разыскиваемую машину, и собрались внимательно обследовать ее.
Правда, дежурный предупредил их, что согласно полученной ориентировке владелец данной машины – особо опасный преступник, что он наверняка вооружен, и предложил патрульным никаких самостоятельных действий не предпринимать и оставаться на месте вплоть до прибытия группы захвата.
– Да в ней вроде и нет никого! – ответил дежурному Коржиков. – Бросил машину ваш особо опасный! Так что мы только глянем, как там да что, а потом сообщим, нужна ли группа захвата.
Ответа дежурного патрульные не дождались. Они прихватили табельное оружие, покинули свою машину и направились к подозрительному объекту.
Однако не успели они подойти к серому автомобилю, как сержант Сухарев замедлил шаги и схватил своего напарника за плечо.
– Глянь-ка, Коль, – проговорил он, понизив голос. – Вроде есть там кто-то… может, правда группу захвата подождем?
Действительно, на переднем сиденье машины смутно виднелась какая-то сгорбившаяся фигура.
– Да брось ты! – отозвался смелый Коржиков, решительно двигаясь вперед. – Что мы, вдвоем с ним не справимся?
– Все-таки особо опасный! – возразил Сухарев и на всякий случай снял автомат с предохранителя.
– Я сам, может быть, особо опасный! – гордо проговорил Коржиков и, подойдя к подозрительному автомобилю, громко выкрикнул: – А ну, выходи, к чертовой матери, из машины, только без резких движений!
Неизвестный отчасти выполнил его приказ. То есть не стал делать резких движений. А если совсем точно – даже не пошевелился.
– Я тебе, хрен маринованный, что приказал? – рявкнул Коржиков, схватившись за дверцу машины. – Я тебе приказал выходить! Так что, сморчок соленый, пеняй на себя!
Он рванул дверцу, распахнул ее настежь и хотел вытащить непослушного водителя из машины… но вместо этого попятился и произнес длинную цветистую фразу, в которой упомянул нескольких святых в совершенно неподобающих выражениях.
– Что там, Коль? – осведомился Сухарев, заглядывая через плечо напарника.
– Сам погляди, – отозвался Коржиков, отступив в сторону. При этом его лицо, красное и обветренное от нелегких будней патрульной службы, приобрело не свойственный ему бледно-зеленый оттенок.
– Матерь Божья! – выговорил Сухарев, тоже на глазах бледнея. – Кто же его так?
Храбрый Коржиков не ответил: он отошел в сторонку, перегнулся пополам и изверг на землю съеденный час назад гамбургер, приобретенный им с большой скидкой в рамках антикризисной акции, проводимой придорожной закусочной.
