Энн Перри - Тишина в Хановер-клоуз
— Что вы делаете, чтобы доказать его невиновность? — яростно прервала его Шарлотта. — Вы знаете, что он этого не делал! Вы должны найти доказательства.
— Моя дорогая… — Балларат взмахнул руками — пухлые ладони, пальцы с ухоженными ногтями, — и в свете лампы блеснуло золотое кольцо. — Я обязан подчиняться закону, как и все прочие. Разумеется, — с подчеркнутым сочувствием и терпением прибавил он, — я хочу думать о Питте самое лучшее. — Он снова кивнул. — Много лет Питт был хорошим полицейским. Сделал много полезного для общества.
Шарлотта открыла рот, собираясь запротестовать против такой снисходительности, но Балларат не желал, чтобы его перебивали.
— Но я не могу нарушать закон! Если мы хотим добиться справедливости, то должны соблюдать процедуру, как и все остальные. — Его уже было не остановить. — Мы не можем ставить себя над законом. — Балларат широко раскрыл глаза. — Естественно, я ни на секунду не верю, что Питт мог совершить подобное. Но, даже руководствуясь самыми лучшими намерениями, я не могу и не должен высказывать свои убеждения! — Он слегка улыбнулся, демонстрируя преимущество мужской логики над женскими эмоциями. — Мы небезгрешны, и моего мнения о человеке недостаточно, чтобы обелить его перед законом, — и не должно быть достаточно.
Шарлотта встала, глядя на него с холодной яростью.
— Никто не просит вас подменять судью, мистер Балларат. — Она смотрела ему прямо в глаза. — До встречи с вами я ожидала, что вы броситесь на защиту одного из ваших подчиненных, который не мог совершить преступление, о чем вы прекрасно знаете. Но даже если бы вы его не знали, я полагала, что вы считали бы его невиновным и сделали бы все возможное, чтобы еще раз проверить улики и найти в них несоответствия.
— Послушайте, моя дорогая, — попытался успокоить ее Балларат. Он шагнул вперед, но, встретившись с ней взглядом, остановился. — Послушайте, моя дорогая, вы должны признать, что не понимаете! Это дело полиции, и у нас есть опыт…
— Вы трус, — презрительно процедила Шарлотта.
Балларат вздрогнул, затем взял себя в руки и посмотрел на нее стеклянным, ничего не выражающим взглядом.
— Разумеется, вы расстроены. Это естественно. Но поверьте мне, после того как вы отдохнете и немного подумаете… Может быть, вам лучше положиться на своего отца? Или брата, зятя?
Шарлотта с усилием сглотнула.
— Мой отец умер. Зять тоже. А брата у меня нет.
— О… — Балларат явно смутился — путь к отступлению оказался перекрыт. Плохо, что нет мужчины, который мог бы о ней позаботиться. — Ну… — промямлил он, разводя руками.
— Что? — спросила Шарлотта, не сводя с него гневного взгляда.
Он отвел глаза.
— Уверен, что будет сделано все возможное, миссис Питт. Но я также уверен, что вам не следует убеждать меня нарушить закон, даже если бы я мог это сделать. — Балларат был доволен найденным аргументом. Тон его стал решительнее. — Вы должны взять себя в руки и довериться нам.
— Я держу себя в руках, — с расстановкой сказала Шарлотта, намеренно проигнорировав вторую часть его фразы. — Благодарю, что уделили мне время. — Не ожидая, пока Балларат подберет вежливые слова прощания или протянет руку, она резко повернулась, пошла к двери, рывком распахнула ее и вышла, оставив дверь открытой.
Но гнев был слабым утешением. Он быстро угас, когда Шарлотта оказалась на промерзшей улице — ее толкали безразличные к ее горю люди, обрызгал грязью проезжавший мимо экипаж, когда она неосторожно приблизилась к краю тротуара. Шарлотта шла по Стрэнду к остановке омнибуса, и смысл произошедшего постепенно доходил до нее: Балларат не собирается ничего предпринимать. Она ожидала, что его гнев будет сравним с ее собственным — в конце концов, Питт его подчиненный, причем, возможно, лучший. Балларат должен был готовиться к борьбе, делать все возможное, чтобы исправить эту страшную ошибку. Однако он сдался, принялся увиливать и искать предлоги, чтобы ничего не делать. Возможно, он даже испытывал облегчение, что Питту заткнут рот. Может, это самый действенный способ удержать Томаса от неприятных вопросов или расследования обстоятельств, имеющих отношение к Йоркам, Данверам, а также начальникам Балларата в полиции и Министерстве иностранных дел, замешанным в предательстве?
Шарлотта резко остановилась, и мужчина с подносом пирогов налетел на нее и вполголоса выругался.
— Простите, — пробормотала она.
Шарлотта стояла на сером тротуаре, не в силах сдвинуться с места; прохожие обходили ее, задевая локтями. Разве такое возможно? Немыслимо, чтобы Балларат сам… Нет, определенно, нет. Он всего лишь слабый, честолюбивый человек. Но кто тогда убил Пурпурную? Что такого она могла знать, что даже теперь представляло опасность? Наверное, нечто важное, если кто-то разыскал ее на задворках Севен-Дайалс и сломал шею.
Женщина могла кого-то выдать — это очевидно. И тот, кто это сделал, боялся, что Питт слишком близко подошел к разгадке. Если бы тот факт, что ее убили незадолго до появления Питта, был просто совпадением, Балларат приложил бы все силы, чтобы выяснить правду.
Шарлотта двинулась дальше, теперь быстрым шагом. Факт налицо: Балларат является частью заговора — либо он сам замешан в нем, либо кто-то использует его слабость. Второе вероятнее. Они с Эмили обязаны что-то предпринять, найти способ…
Внутри у нее все похолодело, и стало трудно дышать. Как ей связаться с Эмили? Она теперь камеристка у Йорков — это все равно что во Франции. Шарлотта даже не была уверена, что сестре передадут письмо.
— Последние новости! Последние новости! — Пронзительный голос разносчика газет прервал ее мысли. — Последние новости! Полицейский убил женщину в розовом! Последние новости! — Он остановился рядом с Шарлоттой. — Хотите газету, леди? Томас Питт, известный полицейский, убил… — Взглянув в ее лицо, он забыл, о чем собирался сказать. — Убил уличную женщину!
— Нет, спасибо, — еле слышно прошептала Шарлотта.
Мальчик отвернулся и набрал полную грудь воздуха для нового крика. Шарлотта поняла, что глупо бежать от реальности. Она должна знать — это может быть полезно.
— Да, пожалуйста. Я куплю одну, — крикнула она вслед разносчику, нащупала в сумочке монетку и протянула ему.
— Возьмите, леди. — Он отдал ей пенни сдачи и побежал дальше. — Последние новости! Полицейский совершил ужасное убийство в Севен-Дайалс!
Шарлотта сунула газету под мышку, чтобы не мешала. Потом она ее прочтет, в одиночестве. К остановке подошел омнибус, Шарлотта забралась в него, расплатилась с кондуктором и села, на этот раз не обращая внимания на других пассажиров.
Пошел сильный дождь, и пока она добралась от остановки до дома, то успела насквозь промокнуть. Ее встретила Грейси — глаза красные, фартук весь в пятнах. Шарлотта сняла мокрое пальто и повесила на вешалку, не обращая внимания на стекающую на пол воду.
— В чем дело, Грейси? — нетерпеливо спросила она.
— О, мэм… Мне ужасно жаль. — Голос служанки был хриплым, и она была готова снова расплакаться.
— Что?
— Миссис Биггс, мэм, она ушла. Даже не стала мыть полы. Сказала, что не собирается работать у того, кто убивает женщин. Мне очень жаль, мэм… Я не должна была ей говорить, но мне пришлось, и еще… — Она икнула, и слезы полились по ее щекам. — И мясник отказал в кредите. Сказал, чтобы мы брали мясо в другом месте!
Шарлотта была потрясена. Она даже не успела подумать об этом. Все произошло так быстро. Она задыхалась, и у нее кружилась голова.
— Мэм? — Грейси громко шмыгнула носом, но плакать не перестала.
Внезапно Шарлотта обняла ее, и они прильнули друг к другу, дав волю слезам.
Шарлотте потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Взяв себя в руки, она высморкалась и прошла на кухню. Там она плеснула себе в лицо холодной водой и растерла так энергично, что на его фоне покрасневшие глаза были почти не видны. Шарлотта немного отвлеклась, давая распоряжения Грейси, а шинковка овощей помогла окончательно успокоиться и начать думать.
Дэниелу и Джемайме она ничего не сказала и старалась вести себя как обычно. Дэниел был слишком голоден и ничего не заметил, но Джемайма спросила, что случилось.
— Я простыла. — Шарлотта заставила себя улыбнуться. — Не волнуйся. — Наверное, пора понемногу подготавливать детей. Лгать ей не хотелось, но чем раньше она начнет, тем будет легче. — Папы несколько дней не будет дома. Он уехал по очень важному делу.
— Ты поэтому грустная? — с расстановкой спросила Джемайма, пристально глядя на нее.
Чем ближе к правде, тем лучше.
— Да. Но не надо волноваться — мы же вместе. — Шарлотта попыталась улыбнуться, но поняла, что ничего не выходит.
Джемайма улыбнулась ей в ответ, но у нее уже дрожала губа. Она всегда чувствовала настроение Шарлотты, даже если не понимала причину — девочка была подобна зеркалу, отражающему жесты, интонации, выражение лица матери. Теперь она чувствовала: случилось что-то плохое.
