Наталья Солнцева - К чему снится кровь
– Видишь ли бездну милосердия Божьего? – вопрошал старик, уставившись на Сиура немигающим взглядом.
– Вижу…
Сиур, в свою очередь, с интересом рассматривал неожиданного гостя. Хотя, скорее, он сам был гостем и в этом лесу, и у этого источника.
– Кто ты?
– Сын человеческий, подобный тебе, – ответил старик с достоинством.
– Ты живешь здесь?
– Господь милосердный снисходил к немощи природы человеков, так и я готов снизойти до тебя, неведомый странник. Но прежде я хочу знать, грешен ли ты?
Он поправил на своей тощей груди потемневшее от времени деревянное распятие и приготовился слушать.
«Исповеди он моей ждет, что ли? – подумал Сиур с легким недоумением. – Это будет весьма долгая история!»
Он усмехнулся и ответил, глядя прямо в ясные глаза старика.
– Грешен! Скрывать не буду. Да ведь ты, небось, насквозь видишь? Чего ж спрашиваешь?
– А строго ли себя судишь в бесчисленных грехах своих?
Сиур вздохнул, секунду подумал и ответил честно.
– Нет.
Старик улыбнулся, множество морщинок собрались у глаз и придали его лицу радостное и беззаботное выражение.
– Господь человеколюбив, и Он мог бы и без твоего дела простить тебе все грехи. Но Он хочет и в этом благодетельствовать тебе, во всем предоставляет тебе случаи и побуждения к истине и самостоятельности суждения… Он говорит: возлюби себя! Ибо если не можешь этого, как возлюбишь ближнего своего?
– Я и сам всегда так думал, только не мог так складно выразить, как ты! – Сиур почувствовал симпатию к старику. – А как тебя зовут?
– Феофан.
Старик вовсю улыбался щербатым ртом. Впервые за долгие годы встретился ему «сын человеческий», который думал так же, как он. Обычно люди начинают бить себя в грудь и поносить последними словами, – они ненавидят себя, и эта ненависть, как червь, грызет не только их плоть, но и душу. В их глазах нет света, а в сердце – надежды. Они льют на себя воду священного источника, ожидая, что таким образом смоют свою злобу, несчастья и болезни. Тогда как вода омывает только их тела, а души остаются черными и маленькими, как остывший уголек некогда великого костра…
– Что ж, Феофан, теперь ты будешь со мной разговаривать?
– А разве мы уже не разговариваем? – старик повеселел и был готов болтать на любую тему. – Ты приехал попить воды из источника? Вижу, что ты не здешний. Наших-то я всех знаю. Наперечет. Я давно в лес ушел, от суеты мирской укрылся. Мне уж, почитай, за сто лет будет. Все видел – и не устал жить. Веришь? Любопытный я. Это меня и держит. Смерть любопытных-то дюже не любит, она от них бежит, аки черт от ладана. А вдруг они и ее разгадают? Тогда вся ее сила испарится! Вот я как меркую себе. Что скажешь?
– Умный ты, Феофан. Мне очень повезло, что я тебя встретил. Твое любопытство очень кстати. Не видел ли поблизости человека нового, не местного?
Феофан прищурился, задумался. Наконец, придя к какому-то решению, осведомился:
– Молодой аль в годах?
– Молодой, и одет примерно, как я. Только ростом поменьше и телом помельче.
Старик снова надолго замолчал.
– В молитве Господней путь ко спасению, – неожиданно сказал он. – Во всем Его замысел! Раз ты пришел сюда, а я тебя тут встретил, должно поведать тебе, что спрашиваешь. Есть тут такой человек. Давно пришел, – Феофан наморщил лоб, подсчитывая, сколько дней назад появился парень, который попросил разрешения поселиться у него на некоторое время. – Человек тот очень удручен бедами своими. Без помощи ему не обойтись. Дабы любовь, мать всего доброго, могла облегчить участь его, – не токмо расскажу, где сей отрок, а и отведу тебя к нему.
– Какой же он отрок? – не выдержал Сиур, обрадовавшись, что интуиция привела его к успеху безнадежного, казалось, дела. Он и сам не знал, какие мельчайшие полунамеки позволили ему сделать единственно верный расчет, который полностью оправдался.
– Отрок он еще несмышленый. А ты нет… не отрок. Хоть и по возрасту мне внуком будешь, а я так чувствую, что ты много дольше меня землю топчешь… Глаза у тебя сильные.
Феофан больше не стал вдаваться в подробности и резво засеменил по тропинке, бросив на ходу:
– Ступай за мной. Поспешай. Солнце садится.
Они шли по лесу, пока тот не расступился. У двух могучих сосен стоял темный от времени рубленый дом с крышей из теса. Дверь была не заперта.
– Это остатки скита, – пробормотал Феофан, – приюта раскольничьего.
Внутри дома пахло дымом и свечным воском. Комнатки оказались маленькие, низкие, сводчатый потолок в горнице расписан крупными цветами и листьями. Большая печь с глазурованными изразцами была жарко натоплена. В углу теснилось множество икон с богатыми окладами, золотисто мерцающими в полумраке. Дымно чадили лампады.
– Соединив безумие с умом, среди пустынных смыслов мы построим дом – училище миров, неведомых доселе…
– Феофан?! – Сиур так увлекся, рассматривая диковинную комнату, что напрочь забыл о старике. – Откуда ты знаешь такие стихи? Неужели сам сочинил?
Феофан не ответил. Он исчез. Растворился. На большом сундуке, покрытом самотканым ковром, сидел Алексей, подперев щеку ладонью, и о чем-то думал.
– Леха!
Сиур сразу отбросил мысли о Феофане и вообще обо всем. Он не чаял увидеть товарища абсолютно здоровым, живым, в целости и сохранности. То есть он не сомневался, что обязательно найдет его, – без веры в успех любое дело обречено на провал, – но ожидал каких-либо осложнений, возможно, травм или болезни. Должна же быть причина, по которой здравомыслящий человек, никому ни слова не говоря, исчезает в лесу, поселившись у какого-то блаженного Феофана…
Он подошел к сундуку и присел рядом с молодым человеком.
– Леха!
Никакого ответа. Сиур схватил парня за плечи и как следует потряс. Тот перевел на него удивленные глаза.
– Сиур? Что ты тут делаешь?
– Тот же вопрос не мешало бы задать тебе.
– А! Ты явился, чтобы помешать мне… Почему вы не хотите оставить меня в покое?
Сиур помолчал, не зная, что ответить. Действительно, почему?
– Тебя Лариса ждет, – наконец выпалил он первое, что пришло в голову.
– Лариса?.. А, Лариса! Я скоро вернусь. Скажи ей, чтобы не волновалась. Ей нельзя волноваться. Сердце… Ты знаешь.
Сиур потерял терпение. Невыносимо было видеть Лешку таким… Безвольным, безучастным, вялым. Леша из всех них был самым рассудительным, трезвым и хладнокровным. Что могло привести его в подобное жалкое состояние?
– Леха, что с тобой? – Сиур за плечи развернул его к себе лицом и пристально посмотрел в полные тоски глаза. – Как ты сюда попал? Почему ты ушел из гостиницы? Мы ищем тебя… голову сломали, куда ты мог подеваться?
– Я жду…
– Ждешь? – Сиур не поверил своим ушам. – Чего? Я думал, ты каяться сюда пришел, грехи отмаливать. С трудом догадался. Когда услышал про священный источник, который все прегрешения смывает… решил искать тебя там, и не ошибся.
– Мой грех не отмолишь. Нет мне прощения… Какое раскаяние? Если б я мог… – его глаза наполнились слезами. – Если б я мог!
– Расскажи мне об Элине, – жестко сказал Сиур. – Все!
Алексей отшатнулся, как будто его ударили, смертельно побледнел.
– Откуда ты знаешь? Я никому…
– Расскажи мне все. Сейчас же! Девочка Элина так похожа на Ларису. Вернее, наоборот.
– Поэтому я и женился на ней, – вздохнул парень.
Он смирился с волей Сиура и начал свой рассказ.
Однажды, будучи еще курсантом, он случайно попал в этот городок… приехал к лесному источнику, о котором много слышал. Встретил там Элину… познакомился и влюбился без памяти. Он говорил о яблоневом саде на окраине городка, о ландышах, которые собирал на рассвете и бросал, мокрые от росы, ей в окно. Густая боль по капле вытекала из его сердца с каждым вымученным словом… Он рассказывал о запахе скошенного сена и первом поцелуе…
– Когда я прикоснулся к ее губам, земля ушла из-под ног… Никогда больше не испытывал ничего подобного. Потом, когда она… когда ее не стало… я искал себе смерти – среди скал, от пули боевика или бандита. Ты знаешь, как это бывает: смерть приходит к тому, кто ее боится. Я возвращался из самых безнадежных вылазок без единой царапины! Бог решил наказать меня за Элину. Она была такая… нежная, чистая и… самозабвенная. Она отдалась мне в одну теплую летнюю ночь, под пение сверчков в темном саду, и это блаженство ни с чем не сравнимо. Я помню тепло ее кожи, запах яблок и примятой травы… Элина даже не была красивой, как мы это понимаем. Но в ней был… источник, из которого никогда не напьешься. Другие женщины не такие – я проверял. Модные, яркие, страстные – и ничего подобного… даже близкого к тому, что я испытал тогда в саду с Элиной. А потом я еще взял и женился на Ларисе. Сколько раз я предавал Элину!..
– Но ведь ее больше нет, – тихо сказал Сиур и вдруг понял, что это неправда.
– Она не может исчезнуть. Она – это я! Самое лучшее, что во мне еще осталось.
