Анна Малышева - Зеркало смерти

– Кому ты звонишь?

– Свояку. У него знакомые в милиции.

– И что?

– Я хочу узнать, как там все было, в гаражах. Может, несчастный случай.

– Но люди такое говорят, – приподнялась Елена Юрьевна. – Какой там несчастный случай!

Муж не слушал. Он набрал номер и, услышав ответ, заговорил.

Но детальные подробности того, что случилось, удалось узнать только на другой день. Дело не то чтобы держалось в тайне, но все-таки было достаточно громким. Вспомнили и случай с Инной, и вот почему…

Татьяну нашли в бетонированном тоннеле – том самом, которого так боялась Наташа. Было неясно, почему женщина, возвращавшаяся домой поздно ночью, предпочла именно этот путь. В тоннеле не было освещения, и продвигаться она могла только на ощупь. Конечно, таким образом дорога слегка сокращалась, но все же не намного.

Женщина лежала у самой стены, потому ее заметили не сразу. После рассвета прошло несколько часов, прежде чем кто-то обратил внимание на груду тряпья, валявшуюся в луже под бетонным скатом. Татьяна лежала ничком. Правая сторона головы была окровавлена. Удар был смертельным, долго искали орудие преступления – нечто тупое, тяжелое, судя по ране.

Однако никакого орудия не нашли. Зато на стене, на уровне человеческого роста, был обнаружен большой кровавый след, и на нем – несколько прилипших волосков. Его местонахождение сопоставили с ростом жертвы и поняли, что явилось причиной ее смерти.

Судя по всему, Татьяну догнали сзади и ударили головой о стену – именно тогда, когда она направлялась домой. В противном случае пострадал бы левый висок. Сумка была при ней, в кошельке обнаружились кое-какие деньги. Мобильника, о котором твердила Елена Юрьевна, не оказалось.

Одежда Татьяны была грубо разорвана. С пиджака отлетели почти все пуговицы, юбка оказалась задранной до пояса, один чулок пополз, на туфле сломался каблук. Но нижнее белье осталось в неприкосновенности, и, как утверждали эксперты, жертва изнасилована не была.

Тогда-то и вспомнили о сестричках, которые безуспешно пытались заставить милицию найти маньяка. Инна сидела в кабинете у следователя, а Ирина дожидалась ее во дворе.

Девушка была бледна и казалась какой-то оцепеневшей. Тем не менее на вопросы отвечала и припомнила все, что случилось с ней самой не так давно.

– Я не видела его лица.

– Разве было темно?

– Да. Где-то горел фонарь, но я все равно ничего не разглядела. Я так перепугалась…

– А какого он был роста? Выше вас?

Девушка задумалась и наконец сказала, что ниже.

– Вы были на каблуках?

– Нет. В кроссовках.

На этот раз ей оказывали куда больше внимания, чем когда она пыталась добиться справедливости в качестве жертвы. Уже никто не говорил, что с ней случилось нечто незначительное. Ее слушали и записывали каждое слово. Инна волновалась.

– Я шла с занятий шейпингом, зачем мне каблуки, – пробормотала она.

– Значит, среднего роста. Молодой? Постарше?

– Не видела… Он был против света… И потом, он сразу меня повалил, так что я лежала лицом вниз…

– И что дальше?

– Он попытался меня изнасиловать… Но у него ничего не вышло. Он что-то прошипел, я не поняла.

– Голос узнаете?

Инна покачала головой:

– Не смогу.

– Так что конкретно он делал?

– Он юбку мне задрал и кофточку порвал на спине… И за косу дернул… И когда я закричала, то стукнул по голове… Я тогда притворилась, что потеряла сознание, и слышала, как он возится надо мной. Но он ничего не сделал… Только…

И заалев, как маков цвет, девушка призналась, что нападавший плюнул на нее.

– Я сперва не поняла, что он творит, а когда догадалась, он уже убегал. Ну я полежала еще немного, потому что боялась встать. А потом побежала домой.

– А где это было точно, сможете показать?

Инна смогла. Маньяк напал на нее рядом со входом в тоннель. Сама Инна туда даже не собиралась – она всегда недолюбливала это темное сырое место. В детстве ей казалось, что там водятся привидения. Если встать в одном конце и поглядеть в другой, то увидишь только светлый квадрат. Это среди бела дня. А если ночью – не увидишь ничего.

Глава 15

И все-таки нашелся один свидетель. Это был сторож, находившийся при гаражах. Он показал, что незадолго до полуночи видел некоего мужчину, быстрым шагом направляющегося в глубь гаражного кооператива.

– Вы его узнали?

– Да как я мог! Он прошел под фонарем, и все.

– Он был один?

Сторож сперва сказал, что один, а потом вдруг замялся.

– Даже не знаю… Вроде бы за ним шел кто-то еще, но я не рассмотрел.

И больше ничего нельзя было узнать. Сторож искренне старался помочь, но сразу было видно, что старичок страдает от сильного похмелья и ничего вразумительного сообщить не может.

– Шел кто-то по пятам, – твердил он. – А кто это был – не понял.

– Мужчина или женщина?

Старик тужился, но припомнить не мог.

– Так это тот самый тип, который напал на девочку! – возмущался Павел. – Ну все, больше я тебя туда не пущу!

Наташа его не слушала. Ей было так тяжело, что она даже не могла говорить. Да, они нехорошо расстались с Татьяной, библиотекарша ее оскорбила. Но все-таки они были знакомы, и теперь она представить не могла, как это миловидное лицо, тонкие руки, глубокий голос – все было мертво.

– А когда ты мне сказала про ту девочку, я сперва не поверил, – Павел метался по кухне. Он был страшно возбужден. – Думал, она что-то перепутала, мало ли что ей померещилось. Бывают ведь такие случаи, что девушки сами выдумывают, что на них напали насильники.

– Зачем? – глухо ответила жена.

– Чтобы быть интереснее.

– Не понимаю.

– Чему же ты детей учишь в школе, если таких простых вещей не понимаешь, – возмущался он. – Ну, врут специально, чтобы другие подумали, будто они могут возбуждать желание.

– Инна не такая.

– Откуда ты знаешь – такая или нет, – по-прежнему раздраженно говорил супруг. – Немая девчонка, ненормальная, никаких кавалеров, ничего… И вдруг взяла да выдумала случай, чтобы прославиться!

– Да не хотела она прославиться! – вскочила Наташа. – Она наоборот, умоляла, чтобы никто ни о чем не знал!

– Кокетка!

– Молчи, дурак!

Это резкое слово впервые сорвалось у нее с губ, и Наташа осеклась. Как она могла… Совсем как Елена Юрьевна со своим мужем!

Павел задохнулся. Он тоже никак не ожидал услышать такое. Мужчина дикими глазами смотрел на жену и вдруг, растянув губы в усмешку, заметил:

– А ты там не зря время проводила.

– Прости.

– Да что уж, – явно паясничая, отвечал муж. – Что мне тебе прощать? Многому научилась.

– Но ты же сам говоришь, что маньяк был настоящий, – умоляюще шептала она. – Ты же сам признал!

Павел продолжал улыбаться, но это была нехорошая, кривая улыбка.

– Когда ты развяжешься с этим гнилым местом! – сквозь зубы проговорил он. – Что тебя туда тянет, не понимаю!

– Там мой дом.

– Нет, дом тут ни при чем, – он все больше заводился. – Дом – это только предлог. На самом деле тебе очень хочется вариться в этой каше!

Наташа не выдержала:

– Потерпи немного, скоро все кончится!

И рассказала о том, что согласилась на предложение Елены Юрьевны. Хватило нескольких фраз, в которых женщина обрисовала создавшееся положение. Она представила все выгоды этого дела, сравнила с тем, что предлагала Людмила, призналась, что уже получила все необходимые для сделки документы… Для нее все было ясно и бесспорно, но Наташа никак не ожидала, что муж взбесится. Услышав о сумме сделки, Павел позеленел, как ядовитый гриб:

– С ума сошла!

– Но почему? Ты сам подумай…

– Заткнись! – он нервно зашагал по кухне. – Так все провалить! Сделать такую глупость!

– Но, если…

– Я такого не ожидал, – он развернулся к жене. – Двадцать пять тысяч?

– И покой, Паша, покой! И согласись, что двадцать пять лучше, чем двадцать.

Он впал в настоящую истерику – бурную и некрасивую. Потрясая кулаками (Наташа даже пригнула голову, боясь, что муж невзначай ее заденет), Павел кричал, что ни о каких двадцати тысячах и речи быть не могло, что он не собирался делиться с Людмилой, что Людмила – дура и попала на такую же дуру, а умная соседка просто воспользовалась ситуацией, чтобы обвести обеих вокруг пальца…

– Что ты за идиотка! – орал он. – Ты что – разбогатела, тебе большое наследство оставили? Ты подумай, какими деньгами швыряешься! В другой раз таких не наживешь!

Наташа сидела неподвижная, помертвевшая. Она слышала, как в комнате возится и хнычет проснувшийся сын. Мальчик все это время не расставался с деревянной кукушкой, она понравилась ему больше всех игрушек, которые были прежде, и это тоже как-то болезненно трогало ее сердце. «Чувствует, что вещь не покупная, а родная, из дома. Что он скажет мне потом, когда вырастет? Что я не сумела сохранить то, что должна была? Что он хотел бы сам жить в доме на горе? Что я делаю? В другой раз такого дома не купишь. Да что там – такого! Нужен не просто такой же, нужен именно этот, потому что он – родовой!»