Алёна Белозерская - Любовь с призраком

— А бывают такие ситуации, когда победа невозможна для обеих сторон? — вдруг спросила Ирина.

Алексей Лазаревич погладил внучку по щеке.

— Конечно, — сказал он, — в этом случае заключается ничья.

— Совсем как в жизни, — произнесла Ирина.

— Ты сравнила шахматы с реальностью? — улыбнулся профессор. — Не допускай такой ошибки. Жизнь не похожа на шахматы, скорее наоборот, шахматы — слабая модель жизни. Не веришь? — спросил он у удивленной Ирины. — Объясню. В шахматах не происходит развитие фигур, разве что пешка становится ферзем. Здесь существует явный противник, и ты четко видишь, кто твой союзник, а кто играет против тебя. В настоящей жизни такое случается очень редко, и порою сложно понять, кто твой друг, а кто — враг. В шахматах все зависит от количества просчитанных ходов, а в жизни многое происходит благодаря случаю. Конечно, можно кое-что просчитать заранее, но не всегда твои планы осуществляются так, как ты этого хочешь.

— В шахматах есть правила, они не меняются и одинаковы для всех, — задумчиво добавила Ирина. — А в жизни правил нет. В жизни можно долго и упорно делать ошибки, и тебя за них никто не накажет, а в шахматах — один просчет, и ты повержен.

— Чувствую, что ты станешь опасным противником, — рассмеялся Алексей Лазаревич. — Ты уже понимаешь, что такое игра, а это о многом говорит.

— Дед, а почему королева считается самой старшей фигурой на доске?

— Она не старшая. Самый старший — король. Но ферзь — самая сильная фигура, потому что он имеет множество возможностей для маневра. Ферзь, можно сказать, полководец. Министр обороны.

Ирина поднялась с кресла и с грустью посмотрела на шахматную доску. Где-то в центре стояла она, пешка, и отчаянно стремилась стать королевой, потому что, только став такой же сильной, как атакующий ее враг, можно победить. А вокруг шла борьба, фигурки одна за другой исчезали с позиций, поле битвы редело. Белая королева, начавшая партию, медленно, но успешно шла к своей цели. Она все просчитала и была уверена в победе.

— Дедушка, не обижайся, но я никогда не стану твоим соперником, — сказала Ирина.

— Обижаться? Наоборот, я рад. Не хочу, чтобы ты воевала против меня.

— Ты не понял…

— Как же?! Ты имеешь в виду, что уроки игры в шахматы закончились, едва успев начаться?

Ирина улыбнулась и, подойдя к старику, обняла его за плечи.

— Это слишком сложно для меня, — со вздохом, словно делая самое важное признание в своей жизни, произнесла она.

— Похоже, что лучшего соперника, чем Таисия, мне не найти, — дед нежно похлопал ее по руке и усадил себе на колени. — Эта девочка стала бы великим гроссмейстером, если бы не распылялась и уделяла шахматам должное внимание. Знаешь, больше всего я не любил, когда она загоняла меня в угол, ставила в такую позицию, когда я вынужден был пассивно ожидать поражения. Гадкое ощущение: все видишь, а сделать ничего не можешь.

Ирина прижалась лбом к плечу деда, чтобы спрятать слезы.

— Не в то русло она направила свою энергию, — глухо сказала она и услышала, как дед рассмеялся.

— Тая напоминает мне Людмилу в юности, — сказал Алексей Лазаревич. — Такая же неудержимая и резкая. Столько страсти, которая неизвестно куда ушла, исчезла, оставив лишь оболочку. А она ведь когда-то много смеялась, такая озорная была, бойкая…

Ирина поняла, что дед плавно перешел к разговору о ее матери.

— В моих глазах Людмила была злой, — сказала Ирина. — Жаль, что я не знала ее другой.

— И я жалею, что не смог помочь ей выкарабкаться из той ямы, в которой она оказалась.

— Дедушка, — с надеждой произнесла Ирина, — теперь, когда мы остались одни, может, ты согласишься переехать ко мне в Брайтон? Я не хочу, чтобы ты оставался в Москве. Хочу, чтобы ты был рядом со мной. Только не говори, что не можешь уехать потому, что здесь похоронены мама и бабушка! Это неубедительный довод.

Она умоляюще на него посмотрела, и Алексей Лазаревич не посмел ей отказать.

— Возможность часто приходить на кладбище — глупая причина для того, чтобы оставить все как есть. Я уеду с тобой, солнышко. Тем более что в Брайтоне хороший климат для моих старых костей. И Лондон близко, а ты знаешь, как я люблю этот город.

— Вот и отлично! — счастливо засмеялась Ирина и выбежала в центр комнаты. — Отметим?

— Естественно, — согласился профессор. — Неси бокалы, а я открою портвейн. Знаю, что ты не уважаешь этот напиток, но мне он нравится. Я, между прочим, делая твоей бабушке предложение, влил в себя бутылочку — для смелости. Так опьянел, что не смог произнести ни слова, только на колено упал, а потом и вовсе повалился на землю. Она меня домой на плечах принесла, всю ночь выхаживала, потому что я стонал и корчился, так мне плохо было. Вот тогда я понял, что сделал правильный выбор: Тоня и в беде меня не бросит, и бить не будет, если я пьяным домой приду.

— Деда, неужели ты только поэтому женился на бабушке? — Ирина позвенела бокалами в знак протеста.

— Я любил ее, — Алексей Лазаревич улыбнулся. — Как и сейчас люблю.

Через час Ирина отвела профессора в спальню, а потом долго стояла у окна, рассматривая двор. Она напряженно обдумывала, как ей поступить: воспользоваться подсказкой сердца или лишить его права голоса и слушать только советы холодного рассудка? Она давно знала, что логичные выводы рассудка не всегда являются единственно правильными, но и сердце может ошибаться… Так кому же из них верить? Вспомнились слова бабушки, говорившей: «Когда ты не знаешь, что делать, лучше ничего не делать». Ира прилегла, но не сомкнула глаз. Вновь поднялась и вернулась в кухню. Сварила себе кофе, потом еще раз и еще. На ее глазах ночь плавно перешла в утро. Небо над домами посветлело, и в этот момент Ирина поняла, что именно будет лучшим для нее. Приняв решение, он схватила сумочку, надела пальто и, стараясь не потревожить чуткий сон деда, осторожно вышла из квартиры.

Ирина шла к Таисии, готовясь к самому главному разговору в своей жизни.

Михаил Андреевич стоял на террасе, всматриваясь в полыхавшее зарей небо. Давно не бывало такого красивого рассвета: яркого, огненного и одновременно холодного. В это время года небо обычно заволакивают тучи, посеревший воздух спускается к земле, наполняя ее влагой, а сырой промозглый ветер кружит среди деревьев, заставляя их беспокойно отмахиваться от его порывов голыми ветвями. Сегодняшнее утро было другим: оно позволяло насладиться последними мягкими мгновениями осени и предвещало скорые холода, отчетливо заявляя, что осень скоро уступит место зиме.

Никлогорский поежился из-за ощущения этой звенящей свежести и вошел в дом. Через несколько минут в гостиную спустился Марат.

— Еще не приехали? — спросил он у дяди, и тот отрицательно покачал головой.

Тогда Марат со вздохом упал на диван:

— Так и не сумел заснуть… Зато теперь ужасно спать хочется.

Он похлопал себя по щекам, приходя в чувство, и рассмеялся. Михаил Андреевич улыбнулся, потому что Марат напомнил ему того мальчика, каким он был в детстве. Он и глубже окунулся бы в эти воспоминания, но помешала подъехавшая к входу машина. Из нее вылез Борис, следом устало шел Гаврила. У двери Боря стянул с себя пропитавшуюся кровью куртку и бросил ее в угол. Гаврила прислонился к стене и прикрыл глаза, тихо ругая нецензурными словами суматошную ночь и всех тех, из-за кого она такой получилась.

— Как все прошло? — быстро спросил Михаил Андреевич и, подойдя к Гавриле, ободряюще похлопал его по плечу.

Тот открыл глаза и причмокнул губами:

— Резо отвез Каманина в больницу. Достали из него две пули. Одна прошла в нескольких миллиметрах от сердца, вторая застряла в шее.

— Жить будет, — подвел итог Борис. — Счастливец! Два сложнейших ранения, а он выкарабкался. В тяжелом состоянии, правда. Еще в себя не пришел, но врачи говорят, что все обойдется.

— Помер бы он в той подворотне, если бы не мы! — вдруг разозлился Гаврила и смутился под пристальным взглядом Михаила Андреевича.

— Кто сейчас наблюдает?

— Гия прислал своих ребят, — ответил Борис и огромной рукой потер онемевшую шею. — А из наших — Виктор и его ребята. Они сейчас у того дома, куда привезли Заимиса. Кстати, Карулин тоже туда приехал, вскоре после того, как подстрелил Каманина.

— Молодцы, ребята, — похвалил Михаил Андреевич мужчин. — Идите отдыхать. Вижу, вы устали.

Однако никто из них не двинулся с места.

— Как Каманин вообще оказался в том кафе? — недоуменно спросил Марат.

Гаврила пожал плечами.

— Похоже, случайно, — хмыкнул он. — Колесил по городу, потом подъехал к той забегаловке. Мы — следом за ним. Уже вышли из машины, чтобы войти, как тут Каманин внезапно вылетает из двери и бежит к машине как ошпаренный. За ним — Карулин с пушкой. Они заехали в какие-то дебри, там все и случилось. Хорошо, что Резо помог устроить Каманина в больницу. Все-таки удобно иметь под рукой медика.