Бернар Миньер - Не гаси свет
Сервас посмотрел налево, где был отгорожен от остального пространства маленький кабинет. За стеклом перед экраном компьютера сидел седовласый мужчина. Его лежавшая на мышке рука была в голубой латексной перчатке. «Как у хирурга или эксперта-криминалиста», — подумал полицейский и вошел в крошечное помещение. На экране выстроились колонки цифр, а на стене, на белой доске, маркером было записано несколько рекомендаций — совсем как в рабочем бюро криминальной полиции.
— Буду к вашим услугам через несколько минут, только проверю робота, — сказал мужчина. — Нужно взглянуть на ночные результаты.
— Робота? — удивился Мартен.
— Да, доильного робота. — Фермер впервые повернулся к посетителю и бросил на него острый взгляд, такой же недовольный, как и у его жены. — Вы сыщик из города, сразу видно… Покажете удостоверение?
Сервас был готов к этому вопросу. Он сунул руку в карман куртки, достал карточку и протянул ее седовласому. Тот взял ее, не снимая перчатки, сдвинул брови, сличил лицо на фотографии с лицом гостя и отвернулся к экрану:
— Простите, что задерживаю, но я должен позаботиться о коровах.
Майор кивнул:
— Не беспокойтесь, я никуда не тороплюсь.
— Вот и хорошо.
— Значит, коров доит робот? — полюбопытствовал сыщик.
Хозяин встал.
— Идемте.
Они поднимались по центральному проходу, где за металлическими ограждениями задумчиво жевали сено десятки коров. Пар от их дыхания облачками поднимался к потолку. Отец Селии показал Мартену очередь из рогатых красавиц, выстроившихся хвост в хвост перед огромной машиной, совсем как автомобили на мойке. Одна из коров шагнула в аппарат, не переставая пережевывать сено, и большая механическая рука поднырнула под раздувшееся от молока вымя. Сначала цилиндрические щетки обработали соски, а потом загорелась маленькая красная лампочка, и каждый сосок попал внутрь пластиковой муфты, а корова даже не моргнула. «Наверное, привыкла», — подумал Сервас.
— Лазер распознаёт каждое вымя и дает роботу команду на дойку, — объяснил Яблонка.
— У вас большое стадо? — поинтересовался Мартен.
— Сто двадцать голов.
— А сколько стоит такая установка?
— Зависит от комплектации. От ста двадцати до восьмисот тысяч евро…
Сыщик вспомнил многочисленные истории о самоубийствах фермеров, задавленных бременем долгов.
— А когда их отсюда выпускают? — спросил он и получил безжалостный, как нож гильотины, ответ:
— Никогда…
Майор задумался о душевном здоровье коров и быков, пожизненно лишенных света дня. Каждое лето он видел, как пасутся на лугах «мясные» стада — светлые аквитанки, лимузенки… Даже коровы рождаются неравными. Фермеры учатся программированию, покупают роботов, управляющих хранением продукции и наверняка компетентных в куче других областей. Деревня утратила патриархальный облик, обзавелась компьютерами, планшетами, лазерами и видеокамерами.
— Вы ведь приехали не ради разговора о моих коровах… — заметил хозяин.
Сервас взглянул в его ярко-голубые глаза, казавшиеся особенно блестящими на фоне морщинистой, задубевшей от загара кожи.
— Вы снова открываете дело? Почему? — спросил отец художницы.
— Нет, господин Яблонка, не открываем. Мне просто поручено проверить несколько старых дел, — солгал полицейский.
— Зачем?
— Это называется административный надзор.
— Не понимаю, чем вас — или ваше начальство — заинтересовала история с моей дочерью.
Сервас ответил вопросом на вопрос:
— Она выросла здесь?
Его собеседник вымученно улыбнулся.
— Я знаю, что вы думаете, — буркнул он.
— Неужели?
— Вот что я вам скажу, господин полицейский… Мы тут занимаемся конкретным делом. Не спекулируем несуществующими деньгами, не продаем ненужных товаров людям, которые почему-то решили, что не могут без них обойтись. Мы работаем день и ночь. Возможно, только мы и помним о существовании реального мира. И за это нас хотят уничтожить. Но Селия росла среди книг. Приди мне в голову глупая мысль пригласить вас в свой дом — чего я не сделаю, — вы бы увидели, что он заполнен книгами — прочитанными, с пометками на полях… Селия обожала книги. И мы всегда поощряли ее тягу к чтению… У моей дочери были честолюбивые мечты — но не потому, что она хотела сбежать из родного дома, и не ради того, чтобы превзойти родителей. Нет, она просто хотела, чтобы мы ею гордились. Моя дочь возвращалась сюда всякий раз, когда нуждалась в глотке свежего воздуха и поддержке. Весной в наших местах царит красота, и это был любимый уголок Селии на Земле…
Сервас посмотрел на очередную корову, занявшую место у машины. Она все время переступала ногами то вперед, то назад, и муфты снова и снова запускали программу «поиск». В споре с техническим новшеством животное — увы — обречено на проигрыш.
— Селия часто сюда заходила? — спросил он. — Или держалась в сторонке?
Фермер наградил его неприязненным взглядом.
— Она была против установки автоматической системы, — произнес женский голос у него за спиной. — Говорила, что держать коров взаперти, как арестантов, бесчеловечно. И, наверное, не ошибалась… — Хозяйка фермы посмотрела на мужа с укором. — Селия была очень умной молодой женщиной. И уравновешенной. Пока не встретила того типа.
Сыщик резко повернулся к ней:
— Какого типа?
— Не знаю. Мы никогда его не видели. Думаю, важная шишка. И женатик. Дочь не хотела это обсуждать. Сказала только, что встретила потрясающего, необыкновенного мужчину. Сначала она была счастлива. Но потом настроение у нее стало меняться…
Сервас вспомнил слова директора общественного центра.
— Селия никогда не делала глупостей — не то что другие подростки, — продолжала фермерша. — Она была робкой и усидчивой. Потому-то и начала дурить, когда выросла, встречалась с сомнительными личностями… Нескольких мы видели — жалкие типы, притворяющиеся крутыми.
В глазах фермера плескался гнев. Он разъедал его, как рак, отравлял кровь, подобно мышьяку. Скорее всего, этот человек был вспыльчив от природы, но после смерти дочери окончательно лишился самообладания.
— В какой-то момент Селия расцвела, выглядела счастливой, — заговорил он. — Была счастливой, насколько мне известно. К ней пришел профессиональный успех, и это придало ей уверенности. Мы хорошо ладили. У меня… у нас не было других детей, и я всегда баловал Селию.
Он посмотрел на свои сильные загорелые руки с набрякшими венами.
— Селия не рассказывала, с кем встречается, — вновь вступила в разговор мать художницы. — Мы не задавали вопросов, но однажды она захотела открыться, сказала, что встретила человека, который нам понравится. Пообещала нас познакомить — когда-нибудь, когда исчезнут препятствия. Да, именно так она это назвала. Мы сразу поняли, что у него есть семья, и сказали себе: малышка выросла, но в любви осталась по-детски наивной и ее снова и снова будут обманывать…
Она помолчала, пытаясь справиться с волнением, и продолжила:
— В последние месяцы ее мучила депрессия. Она отказывалась говорить на эту тему, но я видела, что моя дочь пугается собственной тени. Чего-то боится. Чего-то или кого-то. Но я никогда не думала, что она… что она…
Мартену, показалось, что время замедлилось и что даже молоко течет в бидоны быстрее бесконечно длинных минут.
— Вы уверены, что совсем ничего не знаете о ее друге? — уточнил он.
— Однажды она сказала странную вещь, — вспомнила его собеседница. — Назвала его настоящим ковбоем: космическим ковбоем. Как-то так… Я не поняла, что она имеет в виду. Дочка часто говорила загадками.
Майор посмотрел на отца Селии, вспомнил фотографию из коробки — снимок орбитальной станции — и ощутил внутреннюю дрожь… Фермер поднял глаза, и сыщика поразил горевший в них огонь.
— Если наша дочь действительно покончила с собой, что вы здесь делаете, зачем приехали год спустя? — потребовал объяснений старый фермер.
— Я же объяснил — рутинная проверка, — отозвался полицейский.
— Не морочьте мне голову. К чему все эти вопросы? Дело снова открыто или нет?
— Нет. Расследование закончено.
— Вопрос закрыт?
— Да.
— Ясно. Тогда убирайтесь, инспектор, лейтенант, комиссар — или кто вы там такой: убирайтесь немедленно!
Сервас остановился у входа в Космический центр Тулузы, похожий на пункт уплаты дорожной пошлины и увенчанный затейливой эмблемой, символизирующей планету и ракету-носитель.
Центр находился на территории огромного научного комплекса, расположенного к востоку от Университета Поля Сабатье. Здесь были лаборатории, инженерные училища и аэрокосмические предприятия. Именно так сыщик представлял себе американский кампус: молодые люди на велосипедах — студенты, инженеры, программисты — и широкие, обсаженные деревьями проспекты. Антенны на крышах, функциональные, взаимозаменяемые здания, а в качестве пейзажной декорации — один или два самолета на лужайках. Два охранника в синей форме перешучивались у въездных ворот и очень напоминали статистов из телевизионного шоу. Мартен опустил стекло и объяснил, что у него назначена встреча с директором. Охранник забрал его удостоверение, выдал взамен бейджик посетителя, на котором была указана фамилия человека, с которым ему предстояло встретиться (вероятно, на тот случай, если гость заблудится), и предложил оставить машину на стоянке слева от входа.
