Маг и Отшельник - Маргарита Малинина
Присев прямо на землю и потерев лицо, я поняла, какая я дура. Откуда ключ мог взяться под ковриком? Я зашла, ключ, естественно, внесла в квартиру, не оставлять же мне его в замке снаружи. А Ольга открыла дверь своими ключами, этот — запасной. То есть она заперла меня в квартире и для преступника оставила еще и ключ снаружи, чтобы я точно никуда не делась. Прав был Лисин. Преступник слишком много знает обо мне, о моих действиях, планах, расписании. Генка знать не мог. У него был информатор. Но почему? Мы ведь были подругами! Столько всего пережили вместе!
Надо предупредить Зинаиду Григорьевну. Я поищу фотографии с выпуска, покажу ей, чтобы она знала, кого нужно опасаться. Где-то внутри запищала разумная мысль «в полицию позвони!», но я ее замуровала, лишив тем самым голоса. Чтобы Лисин мне сказал, что он, дескать, предупреждал относительно Лельки, а я не послушалась, да еще и отправилась к ней жить!
«Следователь!» — следующая мысль. Точно, где-то был его номер. Лучше ему скажу. Я пролистала всю записную книжку телефона, но заветный номер не был найден. Я проверила и на «Ф», подразумевая Федора Евгеньевича, и на «Б». Может, он не давал его? Глупо, наверно, для следователя раскидываться своим личным телефоном. Надо позвонить на их горячую линию. Но для начала я решила все-таки связаться с Зиминой и предупредить женщину. Оказалось, что она все еще в больнице. Хотя, возможно, она там уже по своим вопросам, я не стала уточнять.
— Что же вы не скажете этому молоденькому, как его… Пусть арестует его!
— Обязательно, — пообещала я. — Вы главное берегите себя. Я вам фото сброшу в мессенджер.
— У меня нет этого, я же говорю, я темная в этом плане.
— Ну как же? WhatsApp, Viber…
— Ах, это! Это есть у меня!
Я вздохнула. Ладно, одна проблема решена.
— Меня дочь всюду возит теперь, я одна из дома не хожу, — продолжала Зимина. — Вот мне надо сейчас заниматься похоронами бабы Нюши, она одна совсем осталась, больше некому, но я боюсь, дочь велела оставаться в больнице, а сама не хочет. Я вам как раз сама звонить хотела… А потом решила, что неудобно… Там ритуальная служба просила одежду привезти им и фотографии, чтобы можно было хоть немного в порядок лицо привести, понимаете, да…
— Неужели ее в открытом гробу хоронить будут?! — ужаснулась я, вспомнив голову.
— Ну не знаю, я пока думаю… Вообще отговаривали, но ведь не по-христиански это как-то! Они еще про кремацию говорят, но так я вообще не хочу. Баба Нюша в душе добрая была, просто с годами озлобилась, а так хорошая…
Я не смогла уловить связь между кремацией и хорошим человеком, но вдруг одна идея стукнула мне в голову:
— Давайте я схожу за платьем и фотографиями. А вы мне ключи дайте.
— Я именно об этом хотела вас просить, но постеснялась… У вас же служба.
— Ничего страшного.
— Деточка, ключи от моей квартиры в ящике почтовом, я новых постояльцев не заселяла пока, не до этого, а у меня в квартире на гвоздике в прихожей уже связку найдешь от бабы-Нюшиной халупы, она надо мной живет, так же посередине квартира…
— Поняла.
Я вызвала такси на другую улицу к торговому центру, шла туда дворами, крадучись, оглядываясь по сторонам, никого похожего на Генку не встретила. На такси добралась до дома бабы Нюши и уже через пару минут входила в ее квартиру. Сразу стало понятно, отчего Зимина называла квартиру Рязанцевой «халупой». Все выглядело грустно и печально еще с самой прихожей. Допотопные оленьи рога над давно не мытым зеркалом, которое шаталось от малейшего прикосновения (я случайно задела его, и оно едва не упало). Стертый линолеум, оборванные внизу обои. Ощущение, что раньше здесь жил кот, но сейчас никакой живности не наблюдалось. Баба Нюша была совсем одна. Грустью, тоской и какой-то безысходностью пропитано все пространство, каждый сантиметр. «Твое будущее», — шепнул кто-то внутри моей черепной коробки. Спасибо, ты такой остряк!
Я зашла в комнату и отправилась было к старому советскому полированному гардеробу, чтобы поискать там приличное платье, но задержалась возле стены над комодом, завешанной кучей черно-белых фотографий. Почему-то хотелось доказать самой себе, что баба Нюша не всегда была одинока, кто-то в ее жизни был, любил ее, жалел и, возможно, баловал.
На одном из снимков рядом с ней (невзирая на то, что здесь хозяйке было лет тридцать, она была узнаваема) стоял высокий, статный, широкоплечий красавец. Потом я вспомнила, что сама она была маленького роста, возможно, это оптическая иллюзия, и у мужчины средний рост. Вот он же один на другой фотографии, эта уже цветная, и на ней он старше. Видимо, это и есть Аристарх Филиппович — муж покойной.
Что-то привлекло мое внимание, я начала вглядываться в это незнакомое, казалось бы, лицо. А потом я посмотрела конкретно на верхнюю его часть, и моя челюсть медленно стала опускаться. Почему-то в таких случаях принято говорить, что «челюсть отвалилась», но в реальности ее движение медленное, как будто она думает, «отваливаться» ей или подождать, вдруг это все-таки ерунда, не стоящая внимания. Но в моем случае это все-таки была не ерунда. Реально ведь похож!
В этот момент зазвонил телефон, и я очень боялась смотреть на экран, потому что если бы это был… Но нет, это звонила Лелька. Особо не раздумывая, я ответила на звонок.
— Ты где?! Что случилось? Генка сказал, что ты вылезла в окно, это правда?!
— Да. Зачем ты оставила для него ключ? Почему ты вообще с ним общаешься за моей спиной?
— Ой, да господи, он прилепился как банный лист! Втюрился он в тебя еще в вузе, только не говори, что не замечала этого!
— Не замечала…
— Ну да, о чем это я, ты странная была тогда, и мы почти не дружили из-за этого, пока… Ладно, извини, — очухалась подружка, когда было уже поздно, — не понимаю, что нашло на меня…
— Странная, значит. Ясно, спасибо. И тебе, несчастной, пришлось со мной общаться, потому что я тебе Светку заменила.
— Ну прекрати! — повысила она голос. Хотя кричать, по-моему, должна была я. — Ты была не
