Тик-так - Александр Руж
Рамос не был графом Калиостро и не обладал способностью читать людские помыслы, как буквы с листа, однако сейчас ему и не требовалась особая проницательность, дабы уразуметь, о чем задумалась вымокшая до нитки, но по-прежнему прекрасная сеньора.
— Вы считаете, что это я всех погубил? — он уловил ее замешательство и подбодрил: — Говорите смело, я хочу знать правду.
— Сеньор Рамос, — дипломатично начала Анита, — вас я заподозрила бы в последнюю очередь, но факты… Всех, кто, по моему мнению, был способен это совершить, уже нет на свете, а смерти продолжаются. Остались только вы. Прошу прощения, но какой вывод мне следует сделать?
Рамос, храня молчание, влез на шхуну, за ним поднялись и Анита с Алексом. Вероника встретила их так бурно, словно они вернулись из экспедиции, в которой не имели шансов выжить. Сообщение о гибели Джимбы вызвало у нее смешанную реакцию: она и рада была избавиться от «самашедчаго папуаса», но христианские убеждения не позволяли ей желать ему смерти. И чему, скажите на милость, радоваться, когда костлявая продолжает орудовать своей косой?
— Кто ж теперича-то, Анна Сергевна? — залепетала Вероника, умоляюще глядя на Аниту, как на спасительницу, от которой всецело зависело будущее. — Неужель и за нас примется?
Анита не ответила. Не из вредности, а потому что не знала. Она чувствовала себя опустошенной и побежденной — как Бонапарт после Ватерлоо. Целые сутки, начиная со вчерашнего вечера, над нею откровенно издевались, водили за нос. Она добросовестно дедуктировала, перебрасывала мостики между причинами и следствиями, подводила под свои выводы доказательные базы, но действительность словно в насмешку переворачивала все с ног на голову. Ни одно из ее подозрений не оправдалось. Хуже: все, кого она причисляла к преступникам, тут же отправлялись на рандеву с предыдущими жертвами, исчезали с лица земли, и приходилось начинать сначала.
«К чему же мы пришли?» — спросила себя Анита. Возводить обвинения, кроме Рамоса, больше не на кого, но она, хоть тресни, не может поверить в то, что он убийца. Не может, и все тут.
— Я не убивал, — эхом, созвучным с ее мыслями, отозвался голос Рамоса. — И вам это известно.
— Кто тогда убил? — спросил Максимов. — Не сами же они! Индус, пусть и йог, но не сумел бы пырнуть себя ножом в спину. А Нконо со связанными руками не выстрелил бы себе в лоб…
— Нет-нет! — перебила его Анита. — Это были убийства. И я жалею, что сеньор Рамос не хочет нам помочь раскрыть имя преступника.
— Вы напрасно думаете, будто оно мне известно. — Мексиканец смерил ее долгим взглядом, помолчал и закончил: — А если бы я его и знал, то все равно не назвал бы.
Бом-м! бом-м! бом-м!.. В простреленной, перекосившейся рубке начали бить капитанские часы. Они били медленно, с надсадой, а их механизм клокотал, как легкие заядлого курильщика. Рамос двинулся к пролому в стене.
— Скоро остановятся, надо завести…
Какой же он был ответственный, этот латиноамериканский кабальеро! Гибли его товарищи, шхуна могла трижды утонуть или разлететься на куски, а он думал о том, как выполнить наказ мертвого капитана и не дать остановиться часам, которые никому уже не были нужны.
Рубка зияла дырами, как швейцарский сыр. Аните хорошо было видно, как Рамос подошел к башне с ходиками и проверил, не повреждена ли она. Неисповедимый рок хранил ее, ни один осколок не задел шлифованных дубовых граней и циферблата. Рамос легонько, чтобы не поцарапать, придержал ее своей железной лапой, а левой рукой в перчатке достал ключик.
«Их надо заводить дважды в сутки», — вспомнила Анита.
Внезапно ее размышления круто поменяли русло.
— Сеньор Рамос! Когда я… когда мы с Алексом попали сюда, на корабль, меня одолевало множество вопросов. Кашель Накамуры, жвачка Джимбы… Все эти загадки уже разрешены. Кроме одной. Почему вы никогда не снимаете перчатку с левой руки?
Рамос вздрогнул и промахнулся ключиком мимо черного отверстия в циферблате.
— Зачем вам это, сеньора? Есть вещи, о которых мне не хотелось бы распространяться…
Но она настаивала:
— Что у вас там? Покажите!
Рамос угрожающе вскинул железную длань. В нестойких факельных проблесках, прорывавшихся в рубку, он смотрелся как посланец Люцифера.
Но Максимов не страдал чрезмерной впечатлительностью.
— Да что его упрашивать, Нелли? Сейчас поглядим!
Он поднял валявшийся на палубе лом, который они брали с собой на скалу, и вошел в рубку.
Рамос попал-таки ключиком в скважину, но, видя, с какой решимостью приближается Алекс, отложил дела на потом.
— Право же, вам лучше бы этого не требовать. Хотя… теперь уже неважно.
Он вцепился зубами в перчатку и содрал ее с руки. Узловатые пальцы были изборождены нагноившимися язвами, усеяны темными пятнами и сыпью.
Алекс встал, будто его приколотили гвоздями к полу рубки, и бросил лом.
— Проказа?
— Так и есть, сеньор. Она у меня уже два года. Не зря ее называют «ленивой смертью». На лице еще ничего не видно, но она точит меня изнутри, а воспаления на руках начались этой зимой. Не из-за ядра мне пришлось отнять правую, а из-за этой болезни, будь она неладна…
— Руэда знал об этом?
— Знал. В свое время я спас его: он приехал из Европы в Мехико, сидел в таверне, когда на него набросились трое молодчиков. Если бы не я, они бы его на уздечки порезали… С того дня он проникся ко мне уважением, мы подружились. Он был славный малый, я ему доверял. И когда заболел, первым делом рассказал ему. Он понимал в медицине, тут вы угадали… И еще он не любил врать. Так мне и сказал: эта болячка не лечится.
— И он взял вас на судно с проказой? — воскликнул Максимов. — Вы же могли всю команду заразить… И нас тоже!
— Ты не читаешь медицинских журналов, Алекс, — укорила его Анита, появившись в дверном проеме. — Благодаря новейшим исследованиям доказано, что проказа не так заразна, как о том свидетельствует народная молва. Чтобы ее подхватить, надо иметь определенную предрасположенность, но даже при контакте с больным необязательно произойдет заражение. Есть уважаемые в научном мире медики, которые утверждают, что проказа — одно из наименее прилипчивых инфекционных заболеваний. А сеньор Рамос, как я погляжу, соблюдает меры безопасности. Эта перчатка, застегнутая наглухо куртка… Из всех участков тела открыто у
