Интервью с… семью гномами - Алёна Александровна Комарова
— Вот и правильно.
— Так что мне делать? — прислушиваясь к источникам голосов, спросила она.
— Вы же решили сидеть в своей скорлупе. Вот и сидите.
Определив, что источники в соседнем номере, Рита понизила голос:
— А я решила воспользоваться курортной обстановкой и вашим советом, и завести роман.
— Хорошее дело. Но в свете последних событий отказываюсь от своих слов.
— А почему? — заинтересовалась Рита.
— А почему вы доверяете своим новым знакомым?
— По личностной симпатии — честно заявила она.
— Я бы не был таким доверчивым.
— Потому что мы все у вас под подозрением — сварливая бабка быстро превратилась в Бабу Ягу, а она была «против» и не соглашалась с естественным. — Дневник я оставлю у себя. Приедете-заберете. До свидания.
Она отключила вызов и придвинулась к соседнему балкону. Чтобы что-то разобрать ей пришлось напрячься. Рита не боялась быть застуканной на месте и разоблаченной в подслушивании — каменная балконная перегородка прятала любопытные взгляды. Да и люди сами прятались в номере. Они явно не хотели, чтоб их слышали. Рита на всякий случай поковырялась в своих чувствах — совесть подозрительно молчала. Не стала упрекать и требовать залезть в скорлупу. Рита воспользовалась тишиной в душе и превратилась в сплошной слуховой аппарат, но уши сегодня ее подводили. Толи человек ходил по комнате и отдалялся от балкона, толи он действительно пытался шептать. Она не могла разобрать смысл. Только отдельные фразы. Но они как-то сами собой ее заинтересовали. Хотя позже Рита признает, что слова не имели той таинственности, как шепот. Именно он заинтриговал журналистку. И она тут же вспомнила, что хотела превратить сенсацию в долгоиграющий репортаж, так, чтоб не на один выход журнала хватило. Поэтому медленно, но уверенно собирала крупицы информации о Колоссах бизнеса. Из соседнего номера несколько раз выскакивала фраза про бал предпринимателей, и это безоговорочно приписывало людей к бизнесменам.
Грубый неопределенный голос потребовал:
— Прекрати паниковать. Мы же все просчитали.
— Просчитывать — это не мое. Я до аванса еле доживаю.
Язвительный истеричный голос Жоржа нельзя было не узнать. Рита невольно скривилась. Вот кто ей не нравился, так это скользкий организатор. В эту секунду Рита отругала себя за то, что на уровне младенческого бессознательного самодистанцировалась от организаторов «Бала предпринимателей». А надо было с самого начала наладить с ними дружественный контакт и вопреки своим эмоциям расспросить о номинантах. Отругав себя за не дальнозоркость, Рита поняла, что наладить контакт никогда не поздно и решила сегодня же вечером исправить свою оплошность. Тем более ее личное восприятие никак не сказывалось на ответной реакции Жоржа — мужчина не проявлял неприязни. Самое смешное, что она даже не пыталась изменить отношение к нему. Этот вариант казался неисполнимым.
Из номера послышался приглушенный ответ.
— Я бы уже свалил отсюда.
Жорж вышел на балкон. И Рита втянула голову в шею и затаила дыхание — тактика страуса. Сосед все равно ее не заметил. Угрюмо сказал:
— На улице пекло. Боюсь, скоро и в отеле будет пекло.
Рита расслышала в тоне всю трагичность фразы. Сомнений не было, он имел в виду совсем не летний жар.
— Давай включим кондиционер.
Он быстро вернулся в номер и закрыл дверь на балкон.
До этого Рита не слышала половины слов, а сейчас вообще осталась в глухой тишине, поэтому погрузилась в копание собственных ощущений. Состояние, в котором она пребывала, можно было назвать предчувствием, но боялась себе в этом признаться. Еще не хватало напророчить себе особенности оракула.
— Что он имел в виду? — прошептала Рита и зашла в комнату, закрыла дверь и последовала примеру Жоржа, включила кондиционер.
Рита поняла, что она устала, сильно, до головокружения, когда села перед компьютером и попыталась вникнуть в смысл текста. Когда пыталась составить предложение, а получался набор слов. Побившись над построением текста (она решила все же сесть за написание статьи), убедившись, что это сегодня не возможно, она перебазировалась на кровать. Здесь ее настигло чувство глубокого пофигизма.
— Плохая я журналистка. Лентяйка. Без чувства долга. Без желания. Без вдохновения. Не- хо-чу.
Проговорила она и достала дневник.
«Сегодня в клинику привезли знаменитого актера. Извини, не могу сказать имя, но знай, он когда-то снимался в самых ярких и светлых комедиях. Бедный. Истощение нервной системы. Мне его очень жаль. Но я не могу показывать это всем. Я должна держать марку. Как это ужасно звучит. Держать марку. Я хочу отругать дочь актера, за то, что гоняет его на телешоу, выдумывает жуткие истории, лишь бы прославиться. Треплет ему нервы. Подсаживает на сильные лекарства. Неужели от этого моя марка свалится. Свалится однозначно».
Она листала его от начала в конец, от конца в середину, перечитывала ровные каллиграфичные буквы, сложенные в слова, но не находила ответа на самый главный вопрос: почему Мария искала дневник? Зачем? Что он скрывает? Или она банально свихнулась от горя, и ей срочно понадобилось поделиться своими чувствами с тетрадкой?
— Бред — сама себя отругала Рита и прочитала запись годовалой давности:
«Когда-то я могла жить без Пети. Как? Нет ответа. Одно знаю, что скучно мне не было. Но это было какое-то грубое веселье. Странно, раньше оно мне нравилось. Ты помнишь, дорогой дневник, как я получала удовольствие от жизни? Бег по лезвию бритвы. Прыжок в бездну. Это приятные воспоминания, но я не хочу к ним возвращаться. Я хочу быть с Петей. Теперь он мое все. Он спасает меня постоянно. Потому что он меня любит. И я его люблю».
— Вода. Все это вода — прошептала Рита. — Все мысли, изложенные Марией на бумаге — это вода. А где же тогда вино? Крепкое. С повышенным градусом. Способное на убийство. Где?
Она прикрыла глаза. Всего минутку полежать с закрытыми глазами, собраться с мыслями, отпустить ситуацию, забыть о дневнике, не искать в нем следы убийцы, отдать его Илье Кирилловичу и забыть.
И забыться. Это решение она не принимала, но именно так и поступила. Заснула.
И сделал огромную ошибку, которую не смогла бы простить никому.
* * *
Стук. В дверь. Громко.
Рита простонала и открыла глаза. В комнате во всю свою серость царил полумрак. Она не сразу поняла, что проспала до вечера. Стук, разбудивший ее, повторился. Но более настойчиво.
— Рита, Аня! — Приглушенный
