Два гения и одно злодейство - Соболева Лариса Павловна
ПАРИЖ, УТРО 6 ДЕКАБРЯ
Обнаженный Томас Муангма лежит на животе, приподнявшись на локте и глядя прямо перед собой. Он протягивает другую руку, мол, иди ко мне. Рот его широко улыбается, а в глазах столько неподдельного восторга и озорства, что губы сами собой расплываются в улыбке, подчиняясь обаянию негра. Отсветы солнечных лучей, задержавшихся на теле, усилили объем мышц, отчего фигура Томаса выглядит мощной, таящей в себе силу Геркулеса, но сила эта не для разрушения. Она дана, чтобы обнимать женщину, растить детей, возводить дома, вскапывать землю, сажать сады. Эта сила, чтобы жить и давать жизнь. Разумеется, с настоящим Томасом, хитрым и трусливым, герой Володьки имеет лишь внешнее сходство. На полотне же идеальный вариант здорового человеческого духа в здоровом теле.
– Ракурс удачный. – Володька уже с час выискивал блох в работе. А взят ракурс немного снизу, Томаса изобразил лежащим на обрывистом берегу. Отойдя к стене, несколько минут рассматривал творение, наконец дал название: – Адам. А Ева осталась на вилле. Классный я залепил диптих, – и перевел взгляд на Саломею. – Промах. Саломея какая-то сладенькая, еще и соцреализмом отдает. Один Креститель получился.
Володька торопливо одевался, не отрывая глаз от картин. Через час бежал по лестницам и переходам кабаре, машинально здороваясь со всеми подряд. Из головы не выпускал наполовину удавшееся полотно, давившее на мозги: нужна живая Саломея. Правда, понятия не имел, какая она должна быть. Главное, чтобы была не похожа на Полин.
Володька переоделся в рабочую робу и двинул на поиски администратора, чтоб получить задание на день. Заглянул за кулисы. Девочки махали ножками – шла жесткая дрессура. И вдруг внимание привлекла дочь одной из танцовщиц арабско-французского происхождения лет тринадцати. Она, стоя у выхода на сцену, повторяла па, несколько нескладно, но уверенно, с огоньком. И раньше встречал девочку с бесхитростным детским лицом, однако уже с проблесками женского лукавства и коварства. Не успевшее сформироваться тело таило в себе искусительную девственность и подростковое очарование, женственность и девчоночью угловатость.
– Саломея! – вырвалось у Володьки.
Девочка оглянулась, смело спросила, продолжая выписывать па:
– Que dites-vous (Что вы говорите)? Qu'arrive-t-il (Что случилось)?
Володька вылупился на нее, как на экспонат, вдобавок молчал с глупой улыбкой на лице. Она пожала плечами, бросив: «Идиот», – и перевела взгляд темных глаз на танцовщиц.
– Тебя как зовут? – Он подошел ближе. Девочка обернулась с непониманием в лице. Володька исправился: – Comment t'appelles-tu?
– Salomee, – ответила она.
– Саломея?! – поразился он и одновременно чуть не взлетел от восторга, потому что пришло в голову новое решение. Теперь он знает, как следует написать Саломею. – Вот это да! Слушай, ты мне послана богом.
Танцовщицам объявили перерыв, к нему подлетели Одетт и Софи, они уже привыкли разговаривать с Володькой жестами и медленно. Он понял, что его пригласили на вечеринку, у Софи через неделю будет день рождения, планировался грандиозный прием. Что ж, это неплохо, когда жизнь бьет ключом.
РОССИЯ, ЭТО ЖЕ УТРО 6 ДЕКАБРЯ
Вернувшись домой, Лина сначала рухнула на диван и дышала. Дышала глубоко и часто, то закрыв глаза, то беспокойно оглядывая комнату и лихорадочно соображая, что же теперь делать. Как так произошло? Ведь вложила в два удара все силы! Полагала, что Лазарь если не убит, то без сознания. Неужели ошиблась, а он мастерски изобразил мертвеца? Но почему сразу не кинулся на нее? Куда он исчез? Что замыслил? Вдруг Лина резко подскочила:
«Он может вернуться сюда! Так… что же… у меня есть пистолет. Мне нечего бояться. Нет, я не права, не права… Лазарь опасен даже безоружный».
Ввиду сложившихся обстоятельств для Лазаря Лина стала центром вселенной, смыслом существования. Но это имело и свои недостатки. Она и во сне не отдыхала, страшась нечаянно проговориться. Лазарь не пощадил бы ее. Не избавлялась от него по одной причине: как исполнитель он незаменим, не ей же было заниматься грязным делом! Но Лазарь все стремился сделать по-своему. Он был просто невыносим. Был? Есть!
«Куда же он делся, куда? – лихорадило Лину. – Надо было ему вколоть… чтоб подох! Глупости говорю. Как бы я это сделала? Предложи я сделать ему укол, сразу заподозрил бы меня в обмане. А потом что? Куда девать труп? На себе нести? Я ни за что его не подняла бы. Что ж теперь будет?»
Столько терпеливо выжидать, продумывать каждый шаг, слово, движение – и вдруг такой непростительный промах!
– Дура! Дура! Дура! – исступленно взвыла Лина.
Лазарь висел камнем на шее, убив Марка, он сократил и свой срок. Во-первых, круто влип. Милиция своих не бросает, уж приложат силы и найдут виновника гибели товарища. Ей это ни к чему. Во-вторых, чем дальше, тем омерзительней становился секс с ним. Поначалу звериную страсть находила даже забавной, зачастую Лину обуревала гордыня, мол, сумела хитростью сделать из Лазаря послушного раба. Если б не темнота сегодня ночью, то у него хватило бы ума прочесть черные мысли на лице подруги, он проницательный. Вот-вот, его проницательность в ужас приводила. Лазарь как чувствовал, что Лина приготовила ему бесславный конец, высказывал свои подозрения. И потом, он вышел из-под контроля, а это опасно. Да у нее было миллион причин покончить с ним. И не покончила.
«Стоп, стоп, чего я бешусь? – Лина растирала виски кончиками пальцев, собирая мысли. – Все может еще обойтись. Я ударила его сильно. Допустим, он пришел в себя, отполз и снова потерял сознание. Потому и не бросился на меня! Лазарь из тех, кто отдает долги сразу. Значит, у него не было сил. Тогда он должен замерзнуть там. Нет, нельзя на это надеяться. Надо думать о худшем. А худшее – Лазарь жив. Мне стоит поторопиться».
И Лина вернулась к прежней Лине, какую Лазарь никогда не знал, – холодной и расчетливой. Она бросила на пол две сумки, запихнула туда вещи Лазаря и свои. Намеренно не обзаводилась пожитками, чтобы легче сниматься с места. Застегнув молнии, позвонила хозяину квартиры:
– Извините за беспокойство в столь ранний час, возникли непредвиденные обстоятельства. Мы с мужем подписали очень выгодные контракты, сегодня уезжаем. Но вы не волнуйтесь, внакладе не останетесь. Я заплачу за два месяца вперед, идет?.. Очень хорошо. Деньги будут в тумбочке, а ключ, если не возражаете, положу под резиновый коврик… Нет, нет, не переживайте, мы с мужем часто так делали. До свидания.
Вызвала такси, оделась и семь минут провела у окна, выглядывая из-за шторы. Рассвело, день обещал быть непогожим. В такие дни хорошо сидеть дома с чашкой чая и книгой… Лина вдруг дернулась:
«Господи, куда ж мне податься? Автобус идет только завтра, где же переждать? В гостинице?.. Нет! Я не должна появляться в людных местах, вдруг встречу случайно знакомых? Меня здесь нет, я во Франции. А Лазарь? Если жив, он догадается объехать гостиницы. Господи, как я боюсь его. Ничего, Лазарь, ничего. Мне только до завтрашнего дня продержаться, и я уеду. А ты подохнешь без няньки, денег и опеки. Ты сумасшедший, тебе не выжить в одиночку».
Подъехало такси. Лина схватила сумки, предварительно положив пистолет в карман, открыла дверь и прислушалась к звукам в подъезде. Звякали замки, люди спешили на работу. Если Лазарь и пришел в дом, вряд ли посмеет на нее напасть сейчас. А все же страшно. На площадке Лина огляделась, быстро заперла дверь, положила ключ в условленное место и торопливо сбежала вниз, надрываясь под тяжестью сумок. Устроившись в такси, услышала обычный вопрос водителя:
– Куда?
Куда, куда??? – и ее мозг пронизывал тот же вопрос. Некуда! И тут вскрикнула:
– Подождите минуточку, я кое-что забыла.
Сжимая в кармане пистолет, вернулась в квартиру. Как удачно вспомнила про ключ, который покоился наверху навесного шкафа на кухне. Часом позже ни за что не вернулась бы сюда. Садясь в такси, бросила водителю:
