Суматоха под диваном - Татьяна Игоревна Луганцева
Сначала позвонила мама из Волжска, сказав, что она знает, что Яна застряла в Питере, спросила, всё ли у нее хорошо и что ей привезти, потому что через день она приедет со спектаклем. Чтобы снова не сорваться на слезы, Яна не стала ей пока ничего говорить про Мартина, а попросила привезти своего большого медведя.
– Ты у меня в детство впала, что ли? Хорошо, привезу твоего Мишу.
«Я обещала его подарить. Может, если появится медведь, объявится и Мартин?» – подумала Яна.
– Ты где сейчас живешь? – уточнила мама. – У Мартина или в отеле?
Яна испуганно посмотрела на Витольда Леонидовича, который с умным видом опять что-то уминал, открыв бутылку виски.
– Я? Да найдемся. Позвонишь мне, я всегда сейчас на связи, – ответила Яна, сглатывая нервный ком в горле.
После мамы позвонила Ася, впервые сама за долгое время.
– Привет, подруга, рада тебя видеть, то есть слышать, – вздохнула Яна.
– Я завтра приеду в Питер навестить Виталия, – сказала ей Ася. – А то как-то нехорошо. Я долго думала, взяла себя в руки, многое переосмыслила.
– Вот и правильно! Вот и молодец! Я всегда знала, что ты умная женщина. Зачем на всякие глупости внимание обращать? – поддержала подругу Яна, но всё оказалось не так радужно.
– Ты меня не поняла, Яна. Я никогда не буду с ним вместе. Пусть он живет в своей любви к тебе, но ни нашу дружбу, ни дружбу с Виталием я терять не хочу, и не буду. Всё останется, как раньше. А сейчас мой друг в больнице, а я, как последняя свинья, его не навещаю, вот я и приеду. С тобой тоже встретиться хочу. Яна, мне позвонила только что твоя мама и сообщила, что у тебя что-то случилось. Ей не понравился твой голос. А то, что ты не бросилась убеждать меня вернуться к брошенному мужу, который был не в себе, когда признавался в любви к тебе, так это и меня наводит на грустные мысли. Я согласна с твоей мамой: с тобой что-то случилось.
– Ася… не могу сейчас, приедешь – поговорим. А, может, всё уже и разрешится, дай бог, – ответила Яна.
– Слушай, я могу чем-то помочь? Могу вылететь срочно.
– Нет, Ася. Ты мне не поможешь, до встречи.
Яна опять набрала номер Мартина, и снова эти ненавистные длинные гудки. Она подошла к столу Витольда Леонидовича и обессиленно опустилась на стул.
– Перекуси, выпей, сбрось нервное напряжение. От тебя идет волнами негатив, – сказал Витольд Леонидович, закусывая одесской колбасой и свежим чесноком.
– Как ты можешь есть? Впрочем, тебе Мартин никто, ты не переживаешь, – махнула рукой Яна.
– Я работаю головой, а для мозга необходимо питание. А то, что ты так нервничаешь, как это поможет делу? Только здоровье себе испортишь, нервы – это страшная вещь. Философски надо ко всему подходить. Мы все когда-нибудь перестанем спешить, когда жизнь закончится. А пока не закончилась, надо делать паузы. И ты зря считаешь, что мне всё равно. Я привязался к тебе, ты удивительный человек, Яна. Ты настолько прямая, честная и открытая, что сразу понимаешь, что тебе можно доверить ключи от машины, от квартиры, рассказать все свои секреты, взять тебя в разведку. Поэтому я принял твои проблемы близко к сердцу, ближе, чем это возможно, и начал тебе сопереживать. Ты не заслуживаешь этого кровавого парусника. И я чувствую, как тебе больно, и от этого мне тоже становится больно. Поэтому, ты поверь, я напрягу, как говорил месье Пуаро, все свои серые клеточки в мозгу. А коньяк… так это мне не мешает. Выпей, расслабься.
– Не могу, извини. Ничего в горло не лезет.
– Ты такая субтильная, пара лишних килограммов тебе не помешают.
– У меня такое строение, Витольд. Я всегда была худенькой, уж поверь мне. Но ты меня успокаиваешь, говори мне, говори…
– Не буду, пока не выпьешь и не пойдешь спать. Утро вечера мудренее.
Яна выпила три рюмки коньяка и начала рассказывать про Мартина, как просил Витольд, просто всё подряд, что приходило ей в голову. Она плакала, смеялась, язык ее заплетался всё больше и больше. Вскоре она совсем сомлела. Витольд Леонидович помог ей улечься на новый матрас. Он хотел уйти, но Яна схватила его за руку.
– Как я могу спокойно спать? Мартин так заботился обо мне, стоило только попросить, сразу купил матрас, а сам сейчас нуждается в помощи, а я тупо лежу на его матрасе. Лежать на нем, словно в его объятиях.
– Успокойся! Это нервы. Всё будет хорошо, я уверен, что твой Мартин жив, по крайней мере, пока.
Яна еще что-то лопотала, а потом погрузилась в тяжелый, липкий сон. Во сне она металась по какому-то дому, в котором одна комната была похожа на ее квартиру в Волжске, другая – на квартиру в Москве, коридор – как в квартире Мартина. Ей было плохо, душно, темно и страшно. Она кружилась по жуткому знакомому и одновременно чужому помещению в поисках Мартина и наткнулась на женщину с большим беременным животом. Яна ее не знала.
– Вы не видели Мартина? – спросила женщину Яна.
– Нет, но его частичка всегда со мной, – ответила беременная и положила ладонь на свой живот.
Яна отшатнулась в испуге, обернулась и увидела, что за ее спиной тесно стоят женщины с грудными младенцами на руках. У них были суровые непроницаемые лица и распущенные волосы – рыжие, черные, седые, светлые… Невидимый ветер шевелил их, и от этого Яне стало еще страшнее.
– Где Мартин? – спрашивала Яна, глядя в их пустые, мёртвые глаза. И услышала ответ:
– Он здесь…
Яна заметила, что женщины постепенно, медленно и неотвратимо сдвигают свой круг вокруг нее, она всё ближе и ближе видела их белые водянистые глаза, непомерно длинные костлявые руки, в прорези кривых ртов мелькали оскаленные зубы.
– Мартин! – вскрикнула она в отчаянии.
Одна из женщин вдруг резко кинула ей ребенка. Яна непроизвольно кинулась за ним и поймала в сантиметре от пола. Она прижала малыша к себе, чувствуя, что сердце сейчас вырвется у нее из груди. Неожиданно женщины с застывшими лицами и звериными оскалами одна за другой стали кидать ей своих детей.
– Бери! Лови! Давай!
А Яна не могла их поймать, потому что для этого ей надо было оставить того, который у нее уже был на руках. И дети с глухим стуком падали возле ее ног. Яна посмотрела на младенца, которого она спасла, и с ужасом увидела, что это обычная детская кукла,
