Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий
— Что-нибудь завидное, — туманно ответил Виктор.
— Завидное — для кого? — уточнил Зосима.
— Для такого, как я, — нашелся Виктор.
Зосима подумал секунду и выдвинул предложение:
— Детективец там, например, какой-нибудь…
— Да, это в самый раз, — поддержал Виктор.
— И лучше зарубежный, нежели совдеповский?
— Думаю, да.
— Дайте-ка подумать… — молвил Зосима. — Да, кажется, есть хороший вариант. Недавно раздобыл забавный, доложу вам, детективец. «Талантливый господин Рипли». Некая американка сочинила, на Западе им еще недавно очень все зачитывались. Да и экранизация была громкая, вы, может, смотрели в Доме кино? «На ярком солнце». Французская картина.
— Не смотрел, — сказал Виктор, — но уже вижу, что это подойдет.
— Не извольте сомневаться, — протянул Зосима. — Я ведь, кстати говоря, даже и перевел эту книженцию по просьбе одного господина. Завтра занесу вам экземпляр… Впрочем, может, вам сподручнее по-английски прочесть?
— Нет, сподручнее по-русски.
— Стало быть, принесу вам завтра переводец свой для ознакомления. Вам это нелишне, пожалуй… Вы на «Мосфильме» будете присутствовать? Около полудня, к примеру?
Виктор подумал и ответил:
— Уж лучше я сам к вам завтра зайду, Зосима Петрович. Для конфиденциальности.
— Разумно, — согласился старик. — Ну, тогда уж и червонец захватите. Сразу и рассчитаемся… Можете накинуть слегка от щедрот, за экземпляр машинописный…
— Конечно, — вздохнул Виктор. — А вы…
— …а за мной не заржавеет, — тотчас подхватил Зосима. — Уже до конца недели все только о вас и будут говорить… Но потом, конечно, розыгрыш раскроется…
— Это само собой, — понимающе произнес Виктор.
— Вы, вероятно, даму какую-то хотите поразить? — не удержался от любопытства Зосима. — Артистку, которая нос от вас воротит. Ей небось Бондарчук мерещится в томных сновидениях, а вам от нее лишь фунт презрения… Но стоит ей узнать, за какое детище вы взялись, и она ваша. В этом ведь цель? Угадал?
— Почти, — сказал Виктор.
— Хорошо, сударь, — промолвил напоследок Зосима. — Все пройдет в лучшем виде. Считайте, что барышня уже у ваших ног.
— Благодарствуйте, — ответил Виктор и повесил трубку.
Галине он решил ничего об этом не говорить, пока она сама не спросит. А когда она спросит, Виктор сразу поймет, что и Графов в курсе. А там уж останется только ждать покушения, после чего цель будет достигнута…
Результат превзошел все ожидания Виктора. Уже через два дня Галина сухо сказала ему:
— Поздравляю.
— С чем? — на всякий случай спросил Виктор.
— С новой постановкой, — сказала Галина. И тут же добавила: — Знаешь, Герману это не понравилось…
— Вот как? — изобразил удивление Виктор.
— А ты чего ожидал? — хмыкнула девушка. — Герман, как ты знаешь, ужасно ревнив к успехам коллег.
— То есть он теперь на меня в обиде? — спросил Виктор с легким оттенком наигранного испуга.
— Боюсь, что да, — вздохнула Галина и отвела взгляд.
— Уж не хочешь ли ты сказать… — пролепетал Виктор, и Галина тут же перебила:
— Да! Да! Теперь он и тебя хочет убить!
26
После этого разговора прошла неделя, потом другая. Графов, вопреки ожиданиям Виктора, никак не давал о себе знать…
А после того как Виктор не виделся с Галиной несколько дней, она вдруг ошарашила его:
— Витя, столько всего произошло за последнее время… Ты знаешь, Герман ведь убил Оганисяна!
— Как?! — поразился Виктор.
— Ну вот так, — сказала Галина. — За его «Три плюс два». Картина, как ты, может, слышал, оказалась весьма успешной…
— И как он его?.. — рассеянно прошептал Виктор.
— Легче легкого, — махнула рукой Галина. — Умертвил в его собственной постели… Какая тут аналогия с пресловутой картиной, я что-то не очень разобрала… Я еще уточню у Германа.
— Но ведь ты говорила, что следующая его жертва — это я?
— Как видишь, тебе повезло, — улыбнулась Галина. — Герман посчитал, что резоннее убить Оганисяна.
— А меня?
— А тебя совсем нерезонно.
— Но почему?!
— Не знаю, — пожала плечами Галина. — Даже я не всегда могу понять Германа…
Через час после этой новости Виктор уже записывал дрожащей рукой в своем дневнике:
«Этот мерзавец передумал! Планировал убить меня, но вместо этого покончил с Оганисяном! Оганисяном, который снял жалкую кинокомедию… И это в то время, когда я приступил к работе над настоящим зарубежным детективом!
Впрочем, Графов, вероятно, уже выяснил, что к чему. Другого объяснения у меня нет…
Что же мне теперь остается? Шантаж? Но я уже так настроился на то, что буду выглядеть перед ним благородно… Если я теперь явлюсь к нему с угрозами, это будет совсем не то. Я буду выглядеть жалко — и сам буду это сознавать. Пожалуй, Графов еще и выйдет победителем в такой, с позволения сказать, схватке. Как? Например, накинется на меня и задушит. С него станется…
А если и не накинется, то может попросту мне не поверить. Я предложу ему свое молчание в обмен на “Аспидку”. Но как я смогу ему гарантировать, что, получив марку, тут же не отправлюсь заявлять на него?
Да, все идет к черту. Нужно спасать положение. Нужно предпринять хоть что-то. Шанс еще есть. Должен быть.
Видимо, придется в любом случае написать на него донос. Конечно, анонимный. Я не собираюсь быть свидетелем в этом деле. Галина, разумеется, может меня заложить — сказать, что я с самого начала был в курсе всего. Но если ее не возьмут, она, понятно, будет помалкивать.
В этом и есть мой расчет. Графова сажают, а Галину — нет. Если он не последняя сволочь, то не станет рассказывать о ее соучастии. И сама она не станет, если не последняя дура.
А в таком случае я еще очень даже могу подобраться и к ее постели, и к ее марке, которая неминуемо перейдет к Галине от Графова по наследству. Его ведь казнят — это неизбежно.
Что ж, надо рискнуть. Все-таки правы те коллекционеры, которые утверждают, что в филателии без риска — никуда.
Сейчас я как никогда понимаю, что никакой я на самом деле не кинорежиссер. Глупо надеяться, что даже если мне доверят еще одну картину, то она получится лучше, чем проклятый “Раскаленный рассвет”.
Нет, я не режиссер. Я — филателист, и этим все сказано. И раз в кино мне не повезло, то обязательно повезет в филателии. Если я во что-то еще и верю, так только в это».
27
Сделав эту запись, Виктор выдрал из своего дневника чистую страницу и стал выводить на ней левой рукой:
«Настоящим уведомляю вас о том, что мне известно о преступлениях некоего Графова Германа, так называемого кинорежиссера, служащего на киностудии “Мосфильм”.
Сей Графов за последнее время совершил
