Есть что скрывать - Элизабет Джордж
Барбара решила, что нужная ей часовня – это внушительное здание на дальнем конце лужайки, с обращенным к дороге фасадом и синим циферблатом без стрелок и с золотыми цифрами. В «Дом орхидей» вела широкая каменная лестница, заканчивающаяся открытой двустворчатой дверью; фронтон над ней стал черно-зеленым от мха и плесени, которые не убирали много лет.
Барбара вошла в восьмиугольный вестибюль. На стенах висели четыре большие доски объявлений с плакатами, извещающими о разного рода мероприятиях, проводившихся в районе, от представлений труппы акробатов до еженедельного класса медитации в этом же здании. В самой часовне на столе, который обычно можно увидеть в школьной столовой, лежали коробки с канцелярскими принадлежностями, папками и расходными материалами, а также табличка с аккуратной рукописной надписью: АДМИНИСТРАТОР. Никакого администратора, однако, поблизости не было.
Барбара оглянулась. Никого не увидев, прошла в глубь часовни, которая теперь утратила свое первоначальное назначение и была разделена некрасивыми временными перегородками метра три высотой; из-за них доносились голоса. Тем не менее в часовне сохранилось несколько достойных внимания деталей, вероятно со времен постройки: резной деревянный карниз с позолотой, а также кремовые стеновые панели. Когда-то здесь были люстры – хрусталь, бронза, серебро… кто знает? – но теперь с потолка свисали только цепи, обозначая эти места. Помещение освещалось тусклыми флуоресцентными лампами, две из которых непрерывно моргали, а пол – дубовый, каменный или выложенный плиткой – был закрыт ковром унылого синего цвета. Да, это был шаг вперед по сравнению с дверным ковриком, но все равно выглядело ужасно.
– Я могу вам помочь? Что вы хотели?
Барбара повернулась. Перед ней стояла высокая грузная женщина со сложным тюрбаном лилового и золотого цвета на голове и в таком же платье, свободно струящемся по ее телу. Поза ее была явно враждебной – одно бедро выдвинуто вперед, руки скрещены под массивной грудью.
– Сержант Барбара Хейверс. – Барбара порылась в потрепанной сумке через плечо, извлекла оттуда удостоверение и протянула его женщине со словами: – Новый Скотленд-Ярд. Это «Дом орхидей»?
Она увидела, как напряглось лицо женщины.
– Понятно, – сказала та. – Что вам нужно?
– Поговорить. – Хейверс достала блокнот и механический карандаш, позаимствованный у Нкаты. – Я пришла по поводу одного из ваших волонтеров. Ее зовут Адаку. – Барбара не стала называть фамилию, рассудив, что женщины по имени Адаку не встречаются здесь на каждом шагу.
– Что она сделала?
– К сожалению, ее убили.
– Убили? – повторила женщина.
Барбара оглянулась.
– Здесь есть место, где мы можем поговорить? Кстати, кто вы?
– Завади. Я здесь основатель и директор-распорядитель. Но Адаку…
– Повторите, пожалуйста. Завади, а не Адаку. Ее я знаю, а как записать вас?
Завади выполнила просьбу, прибавив, что фамилии у нее нет. Она официально отказалась от нее несколько лет назад, объяснила женщина, когда поняла, что больше не хочет общаться со своей семьей.
«Довольно резко», – подумала Барбара. Но, с другой стороны, было время, когда она испытывала такие же чувства. Сержант записала имя и повторила свою просьбу – ей нужно поговорить с Завади наедине, так чтобы их никто не слышал.
Завади сказала, чтобы Барбара следовала за ней. Она вывела детектива из часовни, и под широкой лестницей обнаружилась дверь, ведущая в подвал. Он был разделен перегородками, как и помещение наверху.
Завади направила ее в коридор, а затем в комнату – по всей видимости, ее кабинет. Крошечная комнатка казалась еще меньше из-за трех темнокожих женщин смешанной расы, с примесью индийской и китайской крови. Завади кратко представила их, небрежно хлопая каждую по руке, когда называла имена. Барбара запомнила только первую: Нарисса Кэмерон. Она была режиссером. Две другие – светотехник и звукооператор.
– Адаку умерла, – без предисловий объявила Завади. – Вам придется обойтись без нее.
Женщины словно лишились дара речи.
– Что случилось? – наконец произнесла Нарисса.
– Ее убили, – ответила Барбара. – Мне нужно поговорить со всеми, кто ее знал. Начну с Завади. Остальных прошу далеко не уходить.
Нарисса посмотрела на Завади, словно хотела получить какую-то информацию или указание, что ей делать.
– Продолжайте, – сказала Завади. – Скажите девочкам, что Адаку задерживается.
«Очевидно, это единственный способ объяснения», – подумала Барбара.
Когда три женщины покинули кабинет и подвал, Завади села за свой стол и жестом указала на явно неудобный складной стул, который Барбара даже не заметила. Она взяла его, разложила и поставила у торца стола, а не перед ним, как, по всей видимости, хотела Завади.
– Почему они послали вас? – спросила директор.
Барбара устроилась на стуле.
– Мы беседуем со всеми знакомыми жертвы.
– Я не это имела в виду. Почему вы, а не черный полицейский?
– Вы предпочли бы черного?
– А вы как думаете? И я тут такая не одна.
– В нашей группе есть черный, другой сержант, но он мужчина. Мой шеф рассудил, что если выбирать между расой и полом, то пол будет лучшей альтернативой для беседы.
– Вы хотите сказать, что в столичной полиции нет черных женщин-детективов?
– Я хочу сказать, что они не участвуют в этом расследовании. И в нашей группе нет других женщин. Кстати, Адаку была копом. Она работала в команде, которая занимается обрезанием и всем остальным дерьмом, что делают с женщинами ради бог знает чего. Мы пытаемся выяснить, убили ее как Адаку или как копа Тео Бонтемпи.
Барбара видела, что эта новость полностью завладела вниманием Завади.
– Она приходила к нам не как полицейский… Ее звали не Адаку?
– Имя Адаку ей дали при рождении. После удочерения оно поменялось на Тео Бонтемпи. Как коп – сержант уголовной полиции – она использовала второе.
– Почему она мне об этом не рассказала?
Барбара пожала плечами.
– Может, не доверяла вам… Может, искала здесь то, что, как она считала, не найдет, если узнают, что она коп… Как она у вас появилась? Просто пришла с улицы?
– Местные школы о нас знают. Возможно, узнала о нас там, если не врала, когда говорила, что проводит там беседы с девочками, просвещая насчет операций, калечащих половые органы.
– Все чаще и чаще…
– В общем, она пришла сюда, и я поняла, что она сможет что-то предложить девочкам.
– Вы имеете в виду тот факт, что ее тоже изуродовали?
– Я имею в виду, что она была женщиной, которая хотела об этом говорить.
Выражение ее лица побудило Барбару задать личный вопрос:
– Боже, с вами тоже это сделали, да?
Завади посмотрела на висящий на стене большой календарь, где были отмечены мероприятия с указанием руководителя. Имя Адаку Обиака встречалось три раза. Затем она перевела взгляд на Барбару и ничего не выражающим голосом произнесла:
– Мне было шесть лет. Предполагалось, что я еду на праздник вместе с моей большой семьей, но все обернулось иначе. Меня удерживали на полу в доме моей бабушки и орудовали ножницами. Все говорили, что мне повезло, потому что это
