Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
Удар от столкновения буквально смел меня, отшвырнул на стену, спасшую от падения, которое могло оказаться роковым. Негр не почувствовал боли, казалось, он вообще ничего не заметил, хотя из развороченного жилета обильно полилась кровь и, раздвигая края раны, наружу выползла какая-то пульсирующая синюшная трубка, как я понял — кишка.
Вмиг стерев со стены многолетнюю уличную грязь, украсившую мой пиджак, я едва успел увернуться от мелькнувшего передо мной лезвия, отпрыгнул, спасаясь от следующего выпада, и рванул через дорогу прямо под колеса летящего навстречу автомобиля. Чудом разминувшись со смертью под пронзительный визг тормозов, я дернул к противоположному тротуару, на ходу пряча от посторонних кинжал, а колосс последовал за мной. Он не чувствовал боли и, наверное, даже не понимал, в каком мире находится, зная наверняка лишь одно: обещанное блаженство ждет федаи, добросовестно выполнившего приказ. Кишка болталась уже на уровне колена, опускаясь все ниже, по ней ручьем лилась кровь, — в общем, зрелище было жуткое.
В тот день судьба была милостива ко мне.
Вывернувшая с перекрестка «мицубиси-паджеро» врезалась в перебегавшего дорогу абиссинца. В воздухе мелькнули огромные черные пятки, окруженные разлетевшимися брызгами крови, блестящий нож звякнул об асфальт, приземлившись под колеса припаркованного у поребрика автомобиля. «Мицубиси» затормозила, из нее выскочили два жирных бандита, один из которых привычно хлопнул себя по голове, что должно было означать высшую степень раздражения. Над притихшей улицей загрохотали могучие раскаты отборного зоновского мата.
А я пошел себе потихоньку…
Нонешний вечерок удался на славу. Уходил я от места аварии пешком, так и не решившись вернуться за «Нивой». Не дай Бог кто запомнит меня и номер машины, а потом с ментами поделится.
Потому до своей квартиры я добирался «на холопских» метро и троллейбусе, что казалось гораздо безопаснее.
По пути навестив магазин, я купил бутылку «Реми Мартини». Настоящего коньяка, судя по аромату, распространившемуся, когда я откупорил бутылку. Сегодня мне было необходимо успокоиться и как следует подумать. Я достал из серванта коньячный бокал, наполнил на два пальца и выпил. Сначала успокоиться. Я налил еще и опустился в кресло. Теперь подумать.
К тому времени, когда руки перестали дрожать, а мысли вновь упорядочились, бутылка опустела наполовину. Предметы Влияния тоже, вероятно, сыграли свою роль. Чувствуя их защиту, я сумел быстро прийти в нормальное состояние. Все-таки ощущать поддержку было очень приятно. Я расслабился и развалился на кресле. За окном смеркалось, но свет зажигать я не стал. По телу разлилось долгожданное тепло, и, пристально глядя в плоскость Камня, я смог почувствовать себя свободно висящим в воздухе, словно облако, плывущее по небу. Сумерки окружали и убаюкивали меня, но мозг соображал вполне четко. Мне было хорошо.
Теперь я смог составить более или менее ясное представление о том, что происходило на самом деле с Лешей (вечная ему память). Хашишины выследили его, вероятно, в одну из наших встреч. Любопытно только — в какую. Когда мы заезжали со Славой или когда кувыркались вдвоем в тот, первый раз? Если со Славой, то не отследили ли они нашу машину, узнав, где мы теперь обитаем? Конечно, ничего хорошего не было в том, что Есикова замочили. Во-первых, я намеревался поиграть с ним как следует, окончательно сняв с себя подозрения обэповцев, а во-вторых, выяснить, что хашишины из него вытянули, не было теперь никакой возможности. Допустим, Есиков рассказал им все. Что он мог обо мне знать? Мой старый адрес. Новым хашишины располагали давно, так же как и номером телефона. О жилье Маринки, кроме Славы, никто не был в курсе (кроме Ксении, разумеется, но она не в счет), и до конца августа, пока не приедут ее родители, там спокойно можно отсиживаться. Скорее, так оно и есть: если федаи туда не приехали, значит, о Маринке не знают. Что еще мог рассказать Есиков? О моей машине. Ну и что, даже если он запомнил номера, арабам это ничего не даст. Пусть хоть обнаружат сейчас «Ниву» у Лешиного парадного, что они могут сделать? Заминировать разве что, в лучших своих традициях. Террористы любят взрывчатку, а «черные» после разгрома «Аламоса» ассоциировались у меня исключительно со взрывами. Ладно, с машиной буду поосторожнее…
И тут зазвонил телефон. В пустой квартире это было так неожиданно, что я даже вздрогнул, но тут же замер, стараясь производить как можно меньше шума. Спокойствие, только спокойствие. Звонить мог кто угодно: знакомые, скупщики, мама, кто-нибудь по ошибке. Но я почему-то знал, что это не ошибка. Квартиру проверяли арабы. И хотя света в окнах не было и машина осталась далеко, они зачем-то решили проверить, не возьмет ли кто трубку. Телефон отзвонил раз двадцать, потом умолк.
Я с облегчением вздохнул.
Не нашли, нет меня здесь. Теперь я мог без описки раздеться и лечь спать, предоставив арабам разыскивать меня по всему городу и за его пределами. Как хорошо, что я не поехал на «Ниве»!
Предусмотрительность, достойная похвалы.
Однако будем логичны. Как бы я поступил на месте хашишинов, не обнаруживших меня по обычному адресу? Разумеется, навестил бы по другому, который недавно получил, — по месту жительства родителей и по месту прописки (этой новой хатой я владел на правах частного лица — мама настояла, чтобы я сохранил старую прописку: наследство все-таки, будь неладны ее помыслы о завещании!).
Догадка встряхнула меня. Я мог надеться, что они еще не успели съездить к маме и удастся их опередить. Я вскочил с кресла. Здесь недалеко, успею!
Я направился к выходу и вдруг вспомнил, что встречать федаи придется голыми руками. Мое жилище было специально стерилизовано от любого криминала, чтобы даже самый тщательный обыск не смог подвести меня под статью. Единственным оружием оставался Кинжал Хасана ас-Сабаха, впрочем, мне было уже плевать. Маму следовало спасать любой ценой!
Едва выйдя из дома, я почувствовал, что за мной следят. «Ну и пусть», подумал я, стремительно ускоряя движение. Похоже, догадки оказались верными — хашишины проявили повышенный интерес к моей персоне, стремясь заполучить мой скальп или всю голову разом. Башибузуки[Головорезы. (Прим, автора.)], одним словом!
Полный решимости вступить в бой с любым количеством врагов, я домчался до маминой квартиры и дал четыре нетерпеливых звонка. Мамы дома не было! Неужели опоздал? Я позвонил снова, напрочь позабыв о ключах, висящих на общей связке. Есть такое слово в русском языке — «опездал», им-то я и выругался. Словно в ответ на него внизу хлопнула дверь, распахнутая чьей-то сильной рукой (или ногой), по лестнице зашелестели шаги, прогудел и взвизгнул остановившийся на моем этаже лифт. Двери его с клацканьем разъехались, и оттуда вышли двое арабов, а еще трое, запыхавшись, перекрыли лестничный пролет. Федаи пожирали меня глазами, в руках у них появились ножи.
Я развернулся спиной к двери, обнажая священный клинок, с твердым намерением сражаться и победить. От волнения не осталось и следа. В душе воцарился покой, и появилась какая-то запредельная отстраненность. Я вдруг в полную силу ощутил поддержку; она принесла мне уверенность и бесстрашие. Рука с обнаженным Кинжалом сама протянулась вперед, она дрожала, скованная необъяснимым напряжением, и двигалась, словно ею управлял ктото посторонний. Рубины на браслетах испускали красноватое сияние, окутывающее запястье ярким прозрачным облаком. Хашишины остановились. Я же почувствовал себя большим и сильным, рот самопроизвольно раскрылся, и оттуда исторгся пронзительный вопль:
— АЛЛААКБАР!!!
Я замер, с трудом переводя дыхание. Отголоски крика еще звенели в ушах. Концентрация была настолько велика, что я едва не потерял сознание. Я пошатнулся и ухватился за стену. В голове шумело, перед глазами висел оранжевый туман. Я сделал несколько шагов, споткнулся обо что-то и начал падать, в последнюю секунду вцепившись в перила.
Чисто интуитивно я почувствовал, что если останусь здесь, то обязательно умру.
Я побрел по ступеням, вяло соскальзывая каблуками. Кое-как преодолев пролет, жадно припал к окну, разбитые стекла которого позволяли проникнуть легкому ветру. Глоток свежего воздуха подейстАовал как нашатырный спирт, голова сразу прояснилась. Я начал восстанавливать силы и глубоко дышал, пока не почувствовал, что смогу убраться подальше. На площадке царила смерть: трупы пятерых федаи были мрачным свидетельством разыгравшейся здесь трагедии, которая для всех останется тайной. Сила, вырвавшаяся из-под контроля, убила их на месте, но не успела улетучиться и грозила погубить меня, да и любого, кто в ближайшее время окажется тут.
Я вышел из парадного, голова кружилась. Припаркованный у крылечка зловещий «фольксвагенпассат» вызвал лишь мимолетный всплеск настороженности — жизненной энергии уже ни на что не осталось. Если бы ко мне сейчас подошел какой-нибудь оставленный на стреме хашишин, я бы вряд ли смог оказать ему сопротивление… Да что там — меня мог зарезать даже маленький ребенок. К счастью, все приехавшие помчались наверх, не позаботившись о резерве. Ну и слава Богу!
