Анна Владимирская - Капкан на демона
— Что было дальше?
— Дальше? Дальше я переехал в Ленинград. Новая работа, новый вуз, новые задачи…
Еще некоторое время Лученко пыталась развернуть слои памяти, но больше не нашла воспоминаний, которые могли пригодиться сегодня. Тужилов не подсказал ни имени, ни внешности. Тогда она поняла, что может рассчитывать только на свою хитроумную мышеловку. Впрочем, кое-какие догадки у нее имелись.
— Сейчас, на счет три, вы проснетесь и будете чувствовать себя бодрым, отдохнувшим. Один, два, три.
Взгляд Тимура Борисовича сделался осмысленным.
— Фух… Хорошо! — Он потянулся. — Молодец, что уговорила, прекрасно себя чувствую. Ну что?
— Ничего не нашла, простите, Тимур Борисович. — Она пожала плечами. — Все-таки механизм субсенсорных ощущений для нас пока еще совершеннейшая загадка. Мы можем им пользоваться, но наугад, а как именно работает — увы, не знаем.
С тем она и ушла. И в ожидании назначенного дня решила поступить, как ее любимый книжный герой, детектив Ниро Вульф. Он исповедовал несколько жизненных принципов для достижения комфорта: материальная независимость, тренировка мозгов в процессе раскрытия запутанных преступлений, гурманство и цветоводство. Вере Лученко до материальной независимости было еще пока далеко, но во время подготовки к сложным развязкам своих детективных шарад она любила посетить приятное кафе в недавно сшитой обновке — это раз, и побаловать себя новым ароматом хороших духов — это два.
Кафе «Пироги» пришлось очень кстати. На прилавке лежали аппетитные круглые пироги с разнообразной начинкой. Вера выбрала рыбник — пирог с форелью. Подали его теплым, с эспрессо и клюквенным компотом. Наслаждаясь вкусовыми контрастами — солоноватой рыбой, сладким кофе и кисловатым компотом — женщина прикрыла веки: «Кажется, ничего лучшего уже не придумаешь!»
Тут что-то мягкое коснулось ее руки. Она открыла глаза и увидела трехцветного милого котенка, удивительно пестрого. Мраморный окрас, полосочки, как на тельняшке, еще какие-то живописные пятна. Прямо-таки импрессионизм! Не котенок, а ходячая шерстяная палитра. Вера дала ему кусочек форели, он немножко поел, потом начал играть ломтиком форели как мячиком. Как хорошо, что в таком вкусном кафе есть кошечка! Это придает заведению совсем домашнее ощущение уюта. Официант сообщил, что котенка зовут Тигра, это девочка… Чтобы продлить удовольствие, Вера взяла домой два куска пирога с лесными ягодами — себе и Андрею. Почему бы не устроить праздник вкусных пирогов?
Затем ее путь лежал в «Океан-плаза», где располагался любимый Верин магазин с богатым выбором ароматов. Запахи в ее жизни играли большую роль, и она была согласна с теми, кто считал ароматы не второй, а первой и главной одеждой женщины. А как психотерапевт, она точно знала, как много можно узнать о человеке по его реакции на запахи.
Вера стояла в бутике, у ниши с одним из брендов, чьи утонченные вещи и духи она изредка позволяла себе купить, и продолжала думать о запахах. Забыть на время о мышеловке и поимке убийцы она приказала себе специально, чтобы в нужный момент собрать все силы… С самого рождения, думала Вера, с первого вздоха мы живем в мире запахов. Хотим мы того или нет, но они влияют на нас, даже на тех, кто считает, что обоняние у него слабо развито. Нос не глаза, его не закроешь. При виде безвкусно одетого прохожего вы можете отвернуться или не отвернуться, но сердце ваше не забьется сильнее, не закружится голова. Запах же проникает в самую душу и делает с нами, что хочет. Запах может вызвать тошноту и даже обморок, а может — восторг и неукротимые желания. Еще до нашей эры люди заметили, что приятные запахи оказывают успокаивающее влияние на организм, и вовсю этим пользовались. Назвали их красиво — ароматы, благовония, и с их помощью улучшали себе настроение. Наравне с музыкой духи и благовония были неотъемлемой частью быта древних.
«Наверное, это потому, что нос старше зрения, — лениво размышляла Лученко, переходя от витрины к витрине. — Когда мы были какими-нибудь амебами и неспешно плавали в первобытном море, глаз у нас еще не было. Мельчайшие молекулы разных веществ и существ, попадая в то, что заменяло нам нос, сообщали информацию о съедобности или несъедобности наших собратьев и обо всем новом и важном для нашей жизни. Если человеку дать восковое яблоко, муляж-подделку из какого-нибудь маркета, и предложить его съесть, то даже держа его в руках, он не сразу догадается об обмане — до того красиво нарисованы и румянец, и разные прожилки. Только запах скажет правду. Глаза легко ввести в заблуждение, поэтому нос, как старший и более мудрый брат (как бы ворча «эх, молодо-зелено»), берет в данном случае инициативу в свои руки. Никакую пищу, как бы роскошно она ни выглядела, никто не станет употреблять, если та подозрительно пахнет. Вот что такое запах! А нас, женщин, интересуют те запахи, которые помогают нам быть женщинами. Стоит вдохнуть аромат, и в нас начинают происходить удивительные перемены. Сердце бьется чаще, в глазах появляются живость и блеск, румянец возвращается к щекам, походка делается легкой, движения женственными — и все это тогда, когда вокруг вас облако духов. Это безмолвный язык любви, тайное средство обольщения, самое тонкое и самое проникающее оружие победы. Оно не подвластно логике и здравому смыслу. Минуя глаза и уши, через ноздри попадает прямо в мозг, делая свое колдовское дело. Запах, подобно музыке, способен будить ассоциации, способен создавать картины, подобно живописи…»
Вера увлеклась своими мыслями, но тут к ней подошла девушка-консультант. Она взяла пробник, надушила полоску бумаги и протянула Вере.
— Это новинка! Этот элегантный аромат относится к цветочно-мускусной группе и состоит из нот лотоса, черной смородины, фрезии, красного перца, розы, гардении, жасмина, сандалового дерева, мускуса, кашемира и кедра.
«Нет, милая девушка, — думала Вера, вдыхая приятный аромат, — этот запах не столько элегантен, сколько наступательно-сексуален, гипнотичен. Он обволакивает, увлекает, магнетизирует. Может, в верхних нотах он и элегантен, но внутри него — скрытая нега и страсть».
— Я беру! — сказала она.
* * *До последнего дня перед семинаром Лученко просматривала, кто зарегистрировался на сайте ресторана. Но знакомых фамилий не увидела. Наконец, настал назначенный день, люди начали съезжаться. Сам ресторан расположился за городом, среди соснового бора, в двухэтажном особняке стиля модерн. При входе сразу бросались в глаза массивная, украшенная золотом лестница и огромное, во всю стену, зеркало в золоченой раме. Гости могли рассмотреть себя в этом зеркале с ног до головы.
Удобные деревянные столы с мягкими диванами должны были располагать к долгим посиделкам с неспешной беседой. На окнах сияли витражи с изображением улиц Киева рубежа девятнадцатого и двадцатого веков, окна обрамляли бархатные шторы. Фотографии людей довоенной и дореволюционной эпохи создавали определенный настрой, уют и ощущение причастности к тому времени.
В комнате управляющего находился пульт с множеством мониторов, весь зал был снабжен видеокамерами. Лученко села в кресло и с этого наблюдательного пункта начала рассматривать входивших в зал людей. Тужилов должен был выйти из гримерной, где его угощали кофе, боржоми и коньяком.
Наконец, в большом зале ресторана «Серебряный век» собралось больше сотни человек. Вера внимательно рассматривала посетителей на всех мониторах, но Кукольника — того человека, в ком она подозревала убийцу, — среди них не было. Она не допускала мысли, что ошиблась в своих расчетах, и все же… Пусть один процент из ста, всего один маленький процентик вероятности того, что он не пришел? Лученко отвернулась от мониторов, чтобы дать отдохнуть глазам. Допустим… Допустим, с самого начала он повел их всех по ложному пути, для того и демонстрировал себя в качестве кукловода, способного манипулировать жизнью и смертью. А на самом деле не имеет к кукольному миру отношения… Мог ли он рассчитать все так, чтоб следствие и Лученко, поскольку это представление было направлено и на нее тоже, купились на подложные обстоятельства? Вера вдруг улыбнулась. Она вспомнила, как гендиректор АКУ назвал ее «живым детектором лжи». Она теперь не только психиатр, она еще и профайлер. Она действительно «живой детектор лжи» и поэтому непременно на каком-то этапе следствия поняла бы, что ее пытаются обмануть. Нет! Она права. Если бы куклы-жертвы и тема «кукольника» как некоего демона, который творит с людишками все, что захочет, не читалась так явно в этой серии преступлений, ей никогда бы не удалось выстроить цепочку умозаключений и догадок. Хотя она и жалела, что у нее не хватило времени процедить через мысленное сито поток людей, который они с Прудниковым «намыли», просматривая тех, кто вращается в мире кукол.
