Льюэс Пэрдью - Наследие да Винчи
Размышляя об убийствах, Кимболл вернулся к тому, которого он жаждал настолько сильно, что желание это было почти сексуальным: Вэнс Эриксон. Само его существование было оскорблением. И Эриксон за это оскорбление заплатит.
Кимболл услышал рев толпы, раздавшийся у въезда на площадь Святого Петра примерно в квартале от него — и понеслась волна низкопоклонства и почитания. Значит, Папа уже близко.
— Он должен остановиться примерно в центре площади, — сказал Вэнс, едва переводя дух, когда они втроем, отчаянно спеша, бежали по кривой улочке, параллельной виа Аурелия.
Они выскочили из «фиата», застрявшего в пробке на другом берегу Тибра. Полмили они пробежали на изнуряющей скорости. Хотя Сюзанна могла бежать так же быстро, как и Вэнс, Тони отставал, так что они остановились, дожидаясь его.
Пот тек по лицу Вэнса, заливал глаза, и Вэнс глубоко вдыхал грязный, пропитанный маслом воздух Рима. Сюзанна постучала его по запястью.
— Сколько времени? — спросила она.
— Три сорок шесть, — мрачно ответил Вэнс, поворачиваясь, чтобы крикнуть Тони: англичанин гулко топал к ним по неровной мостовой. — Давай, Тони! — Тот дышал тяжело и отрывисто. Он дважды спотыкался о неровные камни и падал. Он жил в офисе и работал с бумагами; бегали за него другие люди.
— Вам… — Тони попытался вдохнуть, — вам лучше дальше без меня. — Его лицо было белым и мокрым от нота. — По-моему, я не успею.
— Но… — возразила Сюзанна.
— Бегите! — велел Тони, взмахнув рукой. Он тяжело сел на каменный выступ под темной холодной аркой, откуда раздавались звонкие голоса играющих детей. — Со мной все будет в порядке, правда. У вас нет времени… — Внезапно его лицо исказилось болью. Правой рукой он схватился за левую сторону груди. — Идите, — взмолился он.
Сюзанна перевела взгляд с Тони на Вэнса — ее глаза в нерешительности безумно горели. Из-за каменных зданий донеслись приветственные крики толпы и заполнили эхом всю улицу.
— Он прав, Сюзанна, — сказал Вэнс. — Надо идти.
— Мы вернемся, — пообещала Сюзанна, подошла к Тони и наклонилась поцеловать его в щеку. — Мы вернемся.
— Вот, — сказал Тони, достав из кармана пистолет и отдавая его Сюзанне. — Это может понадобиться.
После этой короткой передышки Вэнс и Сюзанна бросились бежать с новыми силами, пробираясь сквозь толпу, которая становилась все плотнее, и расталкивая народ, как полузащитники в регби.
Наконец они заметили крапчатые серо-коричневые колонны, стоящие по кругу с двух сторон площади Святого Петра.
— У обелиска, — напомнил Вэнс на бегу. — Он должен выйти из машины у обелиска.
— Что будем делать, когда доберемся туда?
— Что-нибудь, — ответил Вэнс, когда они уже бежали сквозь людскую толчею, заливавшую пространство между колоннами. — Нам просто необходимо придумать что-нибудь дельное.
Проталкиваясь среди людей, Сюзанна с Вэнсом направились к обелиску, но быстро идти не получалось. Вэнс был немного выше остальных, и мог смотреть по верх подпрыгивающих голов. Вдалеке виднелись мерцающие огни мотоциклетного эскорта Папы, въехавшего на виа делла Консильяцьоне. Осталось всего три минуты, подумал Вэнс. Нет, печально добавил он. Если не получится, Папе осталось жить лишь три минуты.
Они добрались до фонтана с южной стороны площади и подошли к его краю, раздвинув локтями группу шумных подростков. Встав на скользкий каменный бортик, Вэнс осмотрел толпу. Сердце ушло в пятки: отдельного человека в этой толпе не заметить. Одного среди десяти ты…
Вдруг, ярдах в сорока перед собой, он заметил возвышающегося над толпой блондина с хорошей прической.
— Кимболл! — Взволнованно крикнул Вэнс Сюзанне. — Я вижу Эллиотта Кимболла… это наверняка он.
— Где? — крикнула в ответ Сюзанна.
Вэнс показал. Сюзанна посмотрела в ту сторону и через мгновение тоже заметила Эллиотта.
— Идем, — сказал Вэнс, спрыгнув с бортика и нечаянно толкнув молодого человека и его девушку. Сюзанна и Вэнс пробирались через толпу, а им вслед летели оскорбления юного мачо, чье эго было задето. — Что-то затевается, — на ходу сказал журналистке Вэнс. — Думаю, если мы найдем нашего белокурого друга, найдем и Хашеми. — Потом он закричал громче: — Полиция, пожалуйста, пропустите; полиция, официальное задание, — быстро повторял Вэнс. Люди рефлекторно расступились перед ними.
По площади прокатился оглушительный восторженный рев и, отразившись от закругляющихся колоннад, поднялся в небо. Вэнс застыл, на миг охваченный водоворотом чувств. К обелиску плавно, величественно подъезжал Папа, облаченный в белые одежды и белую скуфью, — он раскинул в благословении руки, словно его уже распяли. Даже со ста ярдов Вэнс видел, насколько этот человек полон жизни и энергии, чувствовал его пленительный взгляд.
Две минуты.
Казалось, дневное солнце стало ярче, а цвета насыщеннее. Когда Хашеми смотрел на приближающийся силуэт в белых одеждах, его сердце колотилось и трепетало. Полицейские расчистили территорию футах в десяти слева от него — там должен будет остановиться автомобиль Папы, там он выйдет и двинется в толпу. Кортеж находился уже в пятидесяти ярдах. Острые глаза Хашеми вглядывались в лица полицейских в штатском, шедших у бортов белого автомобиля, он также смотрел на мотоциклетный эскорт, образовавший живой клин перед машиной Папы. Иранец улыбнулся и пробормотал молитву.
Одна минута.
Проклятый американский дылда, думала Анна Мария Дисальво, стараясь разглядеть Папу. Она, ростом почти пять фунтов, простояла на этом месте около двух часов, надеясь увидеть Папу, и тут вдруг сюда протиснулся этот бесцеремонный нарядный блондин. И встал, закрыв Папу от ее взгляда. Женщина снова собралась с духом, чтобы вежливо попросить его подвинуться. Пару минут назад она обратилась к нему с подобной просьбой, стараясь припомнить свои познания в английском. Но блондин лишь огрызнулся в ответ и посмотрел на нее сверху вниз страшным холодным взглядом.
Женщина снова открыла рот, но смелости не хватило. Смущаясь, она подергала ручку зонтика, который всегда носила с собой в солнечную погоду, чтобы не напекло голову. На самом деле зонтик отбрасывал такую большую тень, что в ней помещалось все ее короткое пухлое тело. Это хороший зонтик, думала итальянка, нервно водя рукой по изогнутой ручке. Куплен лишь на прошлой неделе вместо того, который сломался. Она женщина небогатая. Когда вяжешь свитера, чтобы заработать на жизнь, много не накопишь.
Сегодня она пожертвовала половиной дня вязания, чтобы прийти сюда. Завтра приедет человек из модного миланского бутика, где продаются ее свитера, и будет недоволен тем, что она связала на один меньше. И ради чего? — спрашивала себя итальянка. Ради того, чтобы рассмотреть спину пиджака богатого иностранца? Негодование росло. Собравшись с силами, она вытянулась в полный рост.
Тридцать секунд.
Они подошли к Кимболлу сзади. Теперь Вэнс пробирался через толпу молча. Сюзанна шла рядом. Вдалеке, со стороны виа Аурелия, слышался вой сирены «скорой помощи». Но они этого не заметили.
На кого так пристально смотрит Кимболл? Окруженный плотной людской массой, Вэнс остановился футах в пяти от Эллиотта, поднялся на цыпочки, стараясь разглядеть жертву блондина. Пока все собравшиеся пытались разглядеть Папу, Кимболл смотрел налево… Взгляд Вэнса остановился на мужчине, стоявшем в толпе, — на смуглом темноволосом мужчине, неподвижном и спокойном. Все толкались и болтали, эмоции били через край, а этот человек спокойно ждал. Слишком спокойно.
— Кажется, я его вижу, — прошептал Вэнс Сюзанне.
— Что будем делать?
— Надо всего лишь не дать ему прицелиться, — сказал Вэнс, изо всех сил стараясь придумать какой-нибудь план. — Но Кимболл тоже здесь. Может, он на подстраховке.
— Я разберусь с Кимболлом, — сказала Сюзанна, — а ты займись иранцем.
Сюзанна сглотнула, но во рту было сухо, лишь стенки горла терлись друг о друга.
Вэнс с тревогой смотрел на нее. Она права.
— Ладно, только кричи караул, если он попытается тебе что-нибудь сделать. — Он быстро поцеловал ее и нырнул в толпу, направляясь к Хашеми.
Пятнадцать секунд.
— Молодой человек, извините, — сказала Анна Мария Дисальво как можно громче. Высокий блондин ей не ответил. — Молодой человек! — закричала она и дернула его за край пиджака.
Автомобиль Папы замедлил ход и уже останавливался.
Десять секунд.
Хашеми снял солнечные очки и посмотрел в глаза Папе. Ему хотелось, чтобы этот неверный, умирая, увидел глаза Аллаха. Хашеми опустил руку в карман пиджака и сжал рукоятку «браунинга».
