Светлана Успенская - Убийство по лицензии
— Ее нет, — лаконично ответил Слава, и непонятно было, что подразумевалось под этим «ее нет», — то ли, что ее здесь нет, то ли, что она умерла.
Парнов с искусственной печалью кивнул:
— А как жена, как дочка?
— Нормально.
— Поздравляю тебя с отцовством. Не рано ли только, а? Ведь я в твои годы…
— Нормально, — сухо ответил Воронцов.
— А, ну да… Ладно, лучше раньше, чем никогда, как говорится. — Короткий смешок прикрыл натянутость и катастрофическое смущение новоявленного папаши. — Когда из роддома будешь забирать?
— Когда разрешат.
— Ты знаешь, я могу помочь, машиной там, деньгами… Если что нужно купить… Не стесняйся, Вячеслав, говори, что нужно.
— Спасибо, у нас все есть, — отказался Слава.
Они замолчали. Воронцов напряженно подергивал носком ботинка, чтобы снять нервное напряжение, «отец» вертел в руках автоматическую ручку.
— Ты, наверное, думаешь, Вячеслав, — осторожно прервал молчание Парнов, — чего этот тип пристает…
— Что-то вроде того…
— Ты же ничего не знаешь… Я был близко знаком с твоей мамой в молодости… Кстати, как она? Ах да, ты говорил… Ну вот… Теперь у меня есть свое дело, я, можно сказать, уверенно стою на этой земле и мог бы помочь своему… Э-э-э… — Парнов замялся.
Они снова замолчали. Слава взглянул на часы. Эта мука продлится еще минимум десять минут, а потом он со спокойной совестью может слинять на работу — просьба Раисы Александровны будет выполнена. Скорей бы все это кончилось! Ну и работка у этих ребят из фирмы «Нескучный сад», не позавидуешь. Ерзай тут, как мышь под метлой, выкручивайся…
— Я мог бы устроить тебя на престижную работу, помочь материально.
— Зачем? — холодно прервал его Слава. — У меня есть работа, я неплохо зарабатываю. Вот, недавно телевизор купили… И кроме того, Людмилины родители помогают.
— Да разве ж это деньги! — взвился Парнов. — Да я мог бы тебя… Да я мог бы тебе!
— Не нужно.
Опять замолчали. Слава глянул на часы — три минуты. Да еще и бесконечные сорок пять секунд.
— Ну, короче, нет у меня больше сил скрывать, — как в омут головой ринулся Парнов. — Я твой отец. Я…
Слава взглянул на него с облегчением.
— Мой отец был летчик и погиб при испытаниях самолета, — выдал он заготовленную легенду.
— Нет, ты не знаешь… Тебе это сказала твоя мать, чтобы ты не чувствовал себя обделенным… Где она, кстати, сейчас? Ах да, я уже спрашивал… Она живет в Москве? На самом деле твой отец — я! И я, как видишь, жив… Просто, понимаешь, так сложилась жизнь и… Жизнь, сынок, это сложная штука, знаешь ли…
— Мне не нужен отец, — почти радостно произнес Слава, вставая и беря в руки свой потрепанный портфель с черновиками статей. — Я не нуждаюсь в новых родственниках.
— Но послушай, Слава…
— Извините, у меня заканчивается обед.
— Но ты не можешь вот так уйти! Ведь я твой отец!..
— Почему не могу? Вот я уже ухожу. — Воронцов сделал шаг в сторону от скамейки. — Вы же ушли когда-то от моей матери. Вот и я ухожу.
Слава понимал, что поступает с чужим человеком по-садистски жестоко, но именно такую жестокость прописала Парнову лечащий врач по фамилии Резник. Молодой человек размашисто зашагал, на ходу расслабляя узел галстука, — наконец-то это мучение закончилось. Вечером он позвонит Раисе Александровне и доложит, что ее задание выполнено.
Парнов остался сидеть на скамейке, будто у него отнялись ноги. Такого поворота разговора он не ожидал.
— Учтите, Слава, скорее всего, он так просто не сдастся, — предупредил голос с хрипотцой по телефону. — Будет за вами следить, звонить, преследовать. Этот человек не привык получать от ворот поворот. Запретный плод сладок. Будьте готовы!
И действительно, Парнов проявил настойчивость, редкую у папаш, внезапно ставших отцами. Он звонил Славе домой, предлагал встретиться, по-приятельски болтал с его женой Людмилой, докучая ей своим вниманием. Он подходил к ней во время прогулки во дворе, сюсюкал с ребенком, недоуменно таращившим на него свои мутно-синие младенческие глаза, короче, постепенно надоел всему молодому семейству хуже горькой редьки.
— Пойми, Славка, мучается же, — сердобольно говорила Мила. — Прямо места себе не находит…
— Раньше надо было мучиться, — раздраженно замечал Слава, утомленный ночным дежурством возле дочери и обилием пеленок с желто-зелеными пятнами в ванной. — Два десятка лет просвистел по свету, а теперь мучается…
— Смотри, отец все же твой…
— Да какой он отец! — взвился Слава как укушенный. — Да я его в первый раз вижу!
— И он тебя в первый… Но все-таки, если это твой отец и он тебя отыскал, что же в этом плохого, — удивлялась Мила. — Он мог бы помочь нам… Ты видел, какая у него машина? Наверное, он очень обеспечен… Он мог бы предложить тебе хорошую работу…
— А если бы он был гол, как церковная крыса? — запальчиво спрашивал Слава. — Если бы он был бомж и пришел бы к нам жить, а? Что бы ты тогда сказала?
— Это не аргумент, — парировала Людмила. — Он же не бомж. И не церковная крыса. Правда, мне он кажется слишком сладким, кажется, скоро совсем изойдет на патоку, но в общем-то вполне приличный человек.
— Да не отец он мне! — взмолился Слава. — Говорю тебе, не отец! Может быть, конечно, он отец, но не мой. Или мой, но не отец… Короче, отстань от меня со своим отцом, чего ты ко мне пристала!
— Это я-то к тебе пристала! — в свою очередь заводилась Мила. — Это твой отец ко мне пристал!
— А ты прекрати с ним болтать на улице!
— А зачем он подходит ко мне и спрашивает! Не могу же я молчать! Это невежливо!
— Молчи! Пусть это невежливо! Скажи ему, что ты занята, и уходи!
Подобные семейные перебранки заканчивались всегда одинаково — примирением. Спустя несколько часов, когда повод ссоры, казалось, был окончательно погребен под ворохом ежедневных забот, Мила, вспомнив фигуру в представительном светлом костюме, выходящую из темной машины, глянцево блестевшей на солнце пухлыми боками, роняла как бы невзначай:
— Ты бы у мамы своей спросил…
— О чем?
— Ну, насчет отца…
— Я и так все знаю. Он был летчик, летал на истребителях, погиб во время тренировочного полета.
— Ты знаешь, — скептически замечала Людмила. — В нашем классе были шестеро детей без отцов, и почему-то все они говорили, что у них отцы — летчики, летавшие на истребителях. Тебе не кажется, что это чудовищно высокий процент для отдельно взятого класса?
Через пару дней Слава нашел способ, как отвадить свою жену от общения с новоявленным родственником.
— Он псих, — заявил он, вернувшись после работы.
— Кто псих?
— Ну, этот… Который пристает к тебе. Я узнал, он сдвинулся по фазе на этой почве. Тихий, безобидный сумасшедший…
— И у психа такая машина с шофером? — не поверила Людмила.
— Ну и что? В остальном-то он нормальный! Недавно, говорят, даже лечился в психоневрологическом диспансере. Как увидит какого парня, на себя похожего, так кидается к нему с распростертыми объятиями и кричит: я, мол, твой папа родный, бедняга…
— Ну да… — не поверила жена.
— Да точно тебе говорю. Его вся округа знает. Спроси у кого хочешь! И мать тоже говорит, что мой настоящий отец абсолютно на него не похож. Карточка от него осталась, можешь сама посмотреть, когда на выходные к ней поедем. Короче, будет приставать — гони его в шею!
— Еще укусит, — испуганно сказала Мила и перешла на сторону супруга.
— Как насчет кандидатуры Стеценко? — сказал Вешнев. — По-моему, он нам подходит.
— В последнее время он кажется мне опасным, — с сомнением произнес голос с хрипотцой. — Он решителен и неуравновешен. Боюсь, как бы он не вышел за рамки.
— Какие же в этом деле рамки… Зато он профессионально пользуется оружием и в случае чего сможет защитить остальных, — настаивал Костя.
— Если, конечно, захочет защитить. — В голосе директрисы звучало сомнение. — Сначала нужно с ним встретиться, поговорить. Он очень самостоятелен, своенравен. Может отказаться.
— Я попробую лично провентилировать этот вопрос.
— Да, Костя, возьми это на себя…
Вешнев вписал золотой ручкой фамилию Стеценко в ежедневник.
— Кого возьмем из женщин? — осведомился негромкий голос.
— Женщин?! Да вы что, Раиса Александровна! Побойтесь Бога! — чуть не вскричал Костя. — Они-то там зачем?
— Во-первых, в Бога я не верю, — сердито каркнул голос. — А во-вторых, без женского пола мужчины превращаются в зверей.
— Не этого ли мы хотим в данном случае?
— Нет, не этого. Иначе мужчины перестреляют друг друга. Нет, женщина нужна обязательно. Или женщины.
— Из молодых хорошо бы подошла ваша любимица, Дубровинская, — предложил Вешнев.
Темные глаза с сомнением уставились на стену, по которой разбежались яркие пятна кислотных цветов — живописный «шедевр» дочки миллиардера еще не успели снять со стены после прошлого ее посещения.
