Анна Михалева - Поцелуй Скорпиона
— А в чем проблема?! — неожиданно встрепенулся Костя. — Мы можем вместе отправиться по твоему делу. Я тебе не помешаю.
— Но уже осень, трамваи на реке, наверное, не ходят.
— Чепуха. Сейчас даже лучше.
— Я не знаю. — Лера заглянула ему в глаза, но, кроме любви, ничего не увидела. Он был так же предан ей, как и она ему, так почему бы им вместе не сделать то, что она должна выполнять одна. Зачем тащиться в промозглый сентябрьский Питер в одиночку, когда можно наполнить эту поездку теплым очарованием их любви.
— Решено, — вместо нее проговорил Костя, — бери два билета.
Так они оказались вместе в номере питерской гостиницы. Днем они бродили, обнявшись, по городу, заходили в маленькие кафетерии, ели пирожные и смотрели на монотонный дождь за большими стеклами. Встреча с Васло была назначена на шесть часов следующего утра. В восемь отходил их поезд на Москву. Лера очнулась только в девять. Кости в номере не было. Не было его и на вокзале — он исчез. Васло лежал в одном из скверов, там, где она назначила ему встречу, с веревкой на шее, и вокруг его тела толпились оперативники. Для Леры все было в тумане. Она с трудом соображала, потому что голову ее заполнило что-то тяжелое, что-то вязкое, мешающее думать. Ее тошнило. Земля ходила ходуном под ногами, словно она провела долгое время на корабле и теперь спустилась на твердую землю, все еще ощущая под подошвами ботинок монотонное покачивание палубы. Она до сих пор помнила, как двоилось перед глазами табло на вокзале. И никого не было рядом. Неожиданно она очутилась одна в грозном, полуреальном холодном мире. Кости словно и не существовало. Его не существовало в Питере, не существовало и в Москве. Только его вещи, оставленные в ее квартире, напоминали о том, что он был когда-то. Бодров, разумеется, находился в крайне разъяренном состоянии. Только доверие, которое он питал к Лере, спасло ее от неминуемой расправы. Она ни словом не обмолвилась о том, что, нарушив условия, ездила по делу с Костей, о том, как он исчез из номера, о том, как она проснулась в наркотическом бреду. Она не хотела верить в его предательство, гнала от себя мысли такого рода и все еще надеялась, что он объявится и объяснит, что произошло на самом деле. Она была готова поверить в самые невероятные оправдания — во внезапный ураган, в бандитский налет, даже в революционный переворот, пришедшийся как раз на время встречи с Васло, только бы Костя появился и хоть что-то сказал. Спустя шесть томительных недель ее нервозный предутренний сон разорвал телефонный звонок.
— Милая!
В его голосе было столько нежности, что она мгновенно разрыдалась.
— Прости, я не мог позвонить тебе раньше. Господи! Я помнил о тебе каждую секунду!
Лера и не думала его винить. Она так обрадовалась, что вообще ничего не могла. Только слушала его слова и тихо всхлипывала.
— Давай встретимся в Шереметьеве. Я все объясню. Через полтора часа я жду тебя у стойки 705-го рейса.
«705-й рейс, — лихорадочно крутилось у нее в голове, пока она вела машину, пытаясь сосредоточиться на дороге. — Куда он летит? Что происходит?!»
Аэропорт встретил ее сонным полугулом-полушепотом многочисленных пассажиров. Наверное, она выглядела абсолютно сумасшедшей, потому что попадавшиеся на пути люди торопливо расступались, уступая ей дорогу. Лера летела по залу, едва касаясь ногами пола. Она почти наугад нашла стойку 705-го рейса, вылетающего через полчаса в Париж. Костя стоял неподалеку. Он молча взял ее за руку, молча прижал к себе, обнял так сильно, словно хотел вдавить в свою грудь. Только теперь она успокоилась и расслабленно повисла у него на руках. Он глубоко вдохнул запах ее волос и осторожно прикоснулся губами к макушке. Лере захотелось разрыдаться от счастья. Такого неожиданного и такого всепоглощающего.
— Я хочу продлить эту секунду, — прошептал он, — продлить и запомнить на всю жизнь. Потому что я все еще люблю тебя! Как странно, я все еще люблю… Не забывай об этом.
Почувствовав в его голосе странные нотки, девушка слегка отстранилась и посмотрела ему в лицо. Его черные глаза страстно пылали, но, к ее удивлению, абсолютно ничего не выражали. Словно две огромные черные дыры на лице. В них не было ни любви, ни печали — ничего, никаких чувств.
— Ты? — выдохнула она, все еще не желая верить.
— Я не мог поступить иначе, — устало и без выражения проговорил он так, будто бы давно готовился произнести эту фразу, долго ее репетировал, и вот, наконец, она невзначай слетела с его губ. — Я слишком долго планировал эту операцию. Я хотел, чтобы это произошло именно так.
Лера попыталась отойти от него, но Костя схватил ее за плечи и с силой встряхнул.
— Ты думала, что ты совершенство?! — яростным шепотом выплюнул он ей в лицо. — Нет! Ты действительно совершенство! Ты это знаешь, и, что самое ужасное, я тоже знаю это. Я не находил себе места с тех самых пор, как от тебя ушел. Я не мог примириться с мыслью, что какая-то пигалица, которую я всему научил, теперь умнее, а самое главное, сильнее меня! Я сходил с ума от этого. Я не мог с этим жить! Ты меня понимаешь?!
— Пока не очень… — тихо проговорила она, хотя на самом деле уже все поняла. Но ее парализовало странное оцепенение. Она не могла сдвинуться с места. Ей хотелось вырваться от него и побежать. И бежать, бежать, пока не освободится от него окончательно, пока снова не станет самой собой — сильной и упрямой Лерой. Ей хотелось кричать, нет, выть, как волчица, от бессилия. Все, во что она верила, на что надеялась, вмиг развалилось, словно карточный домик под легким порывом ветерка.
— …я долго ждал, пока подвернется удобный случай. — В чемоданном гуле она едва различала его настойчивый шепот. — Я строил планы, один сумасшедшее другого. Но в конце концов мои ожидания оправдались. Я узнал, что Васло везет деньги для Бодрова. Узнал случайно. И тут все пошло как по маслу. — Он зло усмехнулся. Лера съежилась. — Не составило никакого труда с тобой помириться. Ты была такой милой, — его ладонь прошлась по ее волосам. Лере показалось, что он выдирает их с корнем. Голова ее раскалывалась. — Тебя даже не пришлось уговаривать взять меня с собой в Питер. А потом — только техника. Васло — идиот — и не подозревал, что я собираюсь его придушить. Накинуть ему веревку на шею было проще, чем отнять конфетку у ребенка. И теперь я богат! Охрененно богат! А с тобой я поступил гуманно. Я не желал твоей смерти, хотя спокойно мог задушить и тебя. Но тогда бы не было этого пьянящего чувства победы. Я сделал тебя! Тебя — совершенную во всех отношениях! Я отыскал у тебя слабое место и использовал тебя по всей программе. Теперь я могу спокойно жить дальше! Спо-кой-но! Я по-бе-дил! — каждым слогом он хлестал ее по щекам. Она вздрагивала, будто бы он действительно бил ее.
Лера не поняла, как осталась одна. Только внезапный холод, обступивший ее со всех сторон, заставил ее растерянно оглядеться. Костя переступил невидимую черту, отделяющую его от Москвы, и сунул паспорт под нос сонному таможеннику. Теперь между ним и Лерой было метра два, но ей казалось, что их разделяет вселенная. Он обернулся, оглядел ее с ног до головы и, усмехнувшись, процедил сквозь зубы:
— Ты такая жалкая! И вот что еще… бабам не место в жестоком мужском мире. Потому что бабы всегда останутся бабами, кем бы они себя ни возомнили. А мужики — мужиками. И мы, мужики, вас всегда сделаем!
Таможенник покосился на Леру и кивнул. То ли соглашаясь, то ли пропуская Костю. В любом случае, он вернул ему паспорт и, буркнув что-то себе под нос, обратил взор к следующему пассажиру.
Она смотрела ему вслед, пока его спина в черной кожаной куртке не затерялась в толпе. Но и тогда Лера не сдвинулась с места. Очнулась она только после того, как у стойки выстроилась новая очередь на другой рейс. Медленно она поплелась к выходу. На улице вялые лучи осеннего солнца облизывали мерзлый асфальт. Было очень холодно. Она обхватила себя руками и, задрав голову, посмотрела в низко нависшее над городом небо. Сейчас ей ничего не хотелось, даже смерти. Она отстраненно наблюдала за подплывающей к солнцу серой с черничными подтеками тучей. И вдруг тихо рассмеялась. Пожилой холеный иностранец с тросточкой, проходящий мимо, с опаской покосился на странную смеющуюся девушку, бледную, с черными мертвенными мешками под прозрачными серо-зелеными глазищами. Он не знал, от чего можно веселиться в такой холод, в такую рань, в такой бедной разграбленной и коррумпированной стране. Москва ему не понравилась из-за погоды, а остальное он прочел в своих газетах. Лера кивнула ему, как знакомому, и пошла прочь. Вернее так поступила девушка, которая прежде была Лерой. Новая девушка, которая больше не чувствовала себя живой.
Только теперь, сидя на кухне через полтора года после этого страшного дня, дав памяти возможность прокрутить все до конца, она окончательно закрыла для себя дверь в прошлую жизнь. Лера зажмурилась и прошептала, повторяя слова Егора:
