Юлиан Семенов - Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник)
– Между прочим, мне бы вас и как квалифицированного эксперта хотелось привлечь. Вы не откажетесь помочь нам?
– Смотря какая экспертиза.
– По камням. У наших экспертов мнения расходятся.
– По камням пожалуйста, но только смотря какие. Бриллиант, изумруд – это я не понимаю, а вот сердолик, гранат, рубин – это наша продукция, в этом я могу помочь.
– Ну, спасибо. Я вам закажу пропуск. Огарева, шесть, второй подъезд.
4
Костенко разложил перед Пименовым две горстки камней: в одной были алмазы, которые он еще вчера попросил затребовать с московской ювелирной фабрики, а во второй – те гранаты, что Кешалава оставил в номере актрисы Тороповой.
– Вот, товарищ Пименов, – сказал Костенко, – предлагаю вам блеснуть профессиональным умением: меня интересует, что собой представляют предложенные вам на экспертизу камни, их поштучная стоимость, место изготовления и возможность их реализации через торговую сеть. На этой бумажке я написал все вопросы. Не буду вам мешать, если ко мне станут звонить, передайте, что я вернусь через полчаса.
– Одну минуточку, – остановил его Пименов, нахмурившись. – Одну минуточку, пожалуйста. Простите, я вашей фамилии не знаю.
– Костенко. Моя фамилия Костенко.
– Не надо меня здесь на полчаса оставлять, товарищ Костенко. Я вам готов сразу сказать, что в этих алмазах московской фабрики я ничего по-настоящему не понимаю, а вот гранаты – мои. С нашей фабрики. Стоимость каждого не менее ста – ста двадцати рублей.
– Вы убеждены, что эти красивые гранаты с вашей фабрики?
– Абсолютно убежден, товарищ Костенко. Сомнений быть не может. Как они к вам попали? Я ж их централизованно, с охраной переправляю в «Ювелирторг».
– У нас тут свои хитрости есть, товарищ Пименов. Вы мне напишите, пожалуйста, ваше заключение, а потом я вернусь и объясню вам, как они попали в этот кабинет.
Еще вчера Костенко попросил Садчикова связаться с аппаратом Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности и продумать совместно, каким образом, не привлекая излишнего внимания, поднять всю переписку между главком и Пригорской аффинажной фабрикой. По просьбе Костенко товарищи из УБХСС должны были поручить сотрудникам Пригорского районного отдела милиции организовать внезапную ревизию по линии местных органов народного контроля.
– Ну как там, дед? – спросил Костенко, заглянув к Садчикову. – Начали в главке документацию смотреть?
– Подбираются. Сейчас и я к ним подключусь, Слава.
– Знаешь, он сразу определил, что эти красные рубины…
– Г-гранаты.
– Да, гранаты, ты прав. Он сразу же сказал, что это с его фабрики.
– Ну и что?
– Да, в общем-то, ничего. Посмотри заодно, дед, какие там правила по хранению готовой продукции. Свяжись с московской фабрикой и предприятием на Урале. Проконсультируйся сначала с ними, а потом поспрошай, каким образом можно эти самые камни украсть в процессе производства, именно в процессе производства, чтобы нам не выпячивать отдел технического контроля.
– Х-хитрый ты.
– Зарплату нам дают именно за это качество.
– За хитрость? Выдавливай из себя по к-каплям р-раба, Слава. За ум нам дают зарплату, за ум. Хитрость – чем дальше, тем б-больше – будет не в цене. Тут х-хитришь-хитришь, а просчитают на ЭВМ – и сразу окажешься голеньким. Ну, я двинул.
– Жду сигналов. К двум часам я получу кое-что из Тбилиси, от Серго Сухишвили, и пойду по второму кругу с Кешалавой.
– В прокуратуре был?
– Пока плохо. Они не дают санкции на арест. И вообще-то правильно делают: из моих косвенных улик дела не склеишь – жидко.
– А к-камни? Откуда у Кешалавы камни?
– А почему, собственно, это его камни? На показаниях одной Тороповой обвинения не построишь. Или построишь?
5
Когда Костенко вернулся в свой кабинет, Пименов передал ему маленькую бумажку:
– Вот.
– Нет, на такой бумаге писать не надо.
– Вы меня не поняли. Это вас просили позвонить. В клинику. Я написал заключение на большом листе. А это телефон клиники.
– Клиники?
– Да, какой-то Ларин звонил.
– Ларин? Нет, это Ларик. Спасибо большое, это дружок мой, спасибо вам.
Недавно Костенко встретил Лазаря на стадионе – играли «Динамо» со «Спартаком». Именно тогда он сказал Ларику, что в последнее время чувствует себя чертовски плохо. Усталость ломала его начиная с двух часов; огромным усилием воли он заставлял себя быть таким же, как и утром. Но иногда все же приходилось запирать дверь кабинета и ложиться на диван. Подремав полчаса, Костенко снова мог работать до девяти вечера…
– Знаешь, Ларик, – задумчиво говорил Костенко, – я стал бояться следующего дня: вдруг не смогу встать? Раньше ведь мечтал вырваться сюда, выпить с тобой пивка, заесть черствым бутербродом. А сейчас ничего не хочу, только бы завтра проснуться без боли в брюхе и без этой чертовой усталости.
– Как дома?
– Все хорошо, ты ведь Машуню знаешь, она святая…
– Ты, между прочим, тоже не дьявол. Ну-ка, покажи язык. Желтый. Чтобы нам с тобой зря не волноваться, зайди ко мне, мы быстренько проведем обследование.
Ларик после этого трижды звонил Костенко и снова просил приехать в клинику, где он был главным врачом. Он знал, что Костенко ненавидит ходить по врачам, и обещал, что задержит его всего на час, от силы на полтора. «В муторное время живем, брат, – сказал Ларик, – сами же микробов расплодили, гарантий теперь никаких. Приезжай, не глупи, тебе еще дочку надо вырастить». Позавчера рано утром, до начала работы, Костенко заехал в клинику к Ларику. Тот провел его по всем кабинетам за сорок минут.
– Алло, Ларик, – сказал Костенко, набрав номер. – Ты что меня домогаешься? Нашел язвочку?
– Язвочку не обнаружил, а вот профессору Иванову я хочу тебя сегодня показать.
– Иванову? Он чем же занимается?
– Кровью. Твоя кровь мне не совсем нравится.
– Здесь мы с тобой не столкуемся. – Костенко улыбнулся. – Мне очень нравится моя кровь.
– Славик, слушай, это все, конечно, ерунда, но изволь ко мне сегодня приехать.
– Исключено. Как-нибудь на той неделе.
– Слава, я прошу обязательно приехать сегодня. На полчаса. С этим делом шутить нельзя.
– Когда? В какое время?
– Начиная с трех – в любое.
– В одиннадцать можно?
– До семи я тебя жду, – сказал Ларик и положил трубку. Ему было трудно продолжать этот разговор с Костенко. Он не знал, что следует говорить другу, потому что данные анализов неопровержимо свидетельствовали о наличии в организме полковника Костенко какого-то – весьма возможно, злокачественного – воспалительного процесса.
– Эскулапы, – сказал Костенко, задумчиво посмотрев на телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки. – Охраняют здоровье трудящихся. Так вот по поводу вашего вопроса, товарищ Пименов. Эти гранаты мы получили не из «Ювелирторга». Мы их изъяли у преступника.
– Ограбление магазина?
– В том-то и дело, что ни один магазин не был ограблен. Я запрашивал «Ювелирторг» – у них сальдо с бульдо сходится, как в аптеке. Если вы убеждены, а вы, как я вижу, убеждены, что эти камни вашей фабрики, то похитить их могли только там.
«Налбандов, скотина, сучья харя. – Пименов сразу же все понял. – Он, паразит, один он, никто больше не мог украсть, контролеры б сразу мне стукнули! Ах мерзавец, ах гад! То-то он побоялся в город вернуться, то-то он плел ахинею! А я болван! Поверил! Раз в одном деле – значит, между собой во всем честны! Мало ему было наших иголок, так нет же, целые камни стал воровать! Это же надо! Камни воровать! Кому он их сбывать думал? Все мало, мало, твари ненасытные, тараканы, мразь!»
– Этого не может быть, товарищ Костенко.
– Может, товарищ Пименов.
– Надо срочно отправить ваших людей и проверить наши склады. Может, еще что похищено? У нас ведь и гранаты, и рубины, и аметисты. Когда эти камни были похищены?
– Совсем недавно. А что касается наших людей, – это хорошая мысль. Знаете, что мы сделаем? Я сейчас закажу разговор с вашей фабрикой. Кто вас замещает?
– Главный инженер.
– Ну и прекрасно. Я позвоню ему, а вы его попросите провести наших сотрудников вечером по фабрике, посмотреть – замки, двери, окна. Не возражаете?
– Как же я могу возражать, если сам это предлагаю?
– Ну, спасибо. Очень хорошо. Теперь, может быть, и вторую формальность закончим?
– Пожалуйста.
– Я допрошу вас об инструкции по хранению ценностей и о возможности хищений. Согласны?
– Конечно, о чем разговор! Сейчас посидим вместе, помаракуем, как это могло произойти. Только, ей-богу, не верится мне, честное благородное. Как гром среди ясного неба. Надо же, все одно к одному, одно к одному…
– Значит, так… Вопрос первый. – Костенко снова улыбнулся и пощупал пальцем то место под нижним правым ребром, где снова появилась боль. – Кто из сотрудников фабрики имел доступ к хранилищу готовой продукции?
