Евгений Сартинов - Золото на крови
Андрей, стараясь не смотреть нам в глаза, начал укладывать вещи, деля их на троих. Что полегче: одеяла, полог, все это досталось мне. Золото он положил Павлу, а сам взвалил рюкзак Жеребы.
- Что он там нес? Всю Сибирь прошли, а у него все рюкзак неподъемный, проворчал Лейтенант и взмахом руки дал команду к отправлению.
Никогда еще я не покидал ночную стоянку с таким большим облегчением.
ВЛАДЕНИЯ СТАРОГО ОТШЕЛЬНИКА
Андрей вел нас уверенно, лишь иногда сверяясь по компасу, да на вершинах поднося к глазам бинокль. Идущий впереди меня Павел обернулся и спросил:
- Ну как, ты больше ничего не чувствуешь? Отстал этот змей от нас?
- Нет, не чувствую, - мрачно ответил я. - Что тут, к чертям, почувствуешь когда ничего не видно?
Действительно, все мои силы уходили теперь на борьбу с шапкой. Как ни пристраивал я ее на затылок, она неизменно съезжала мне на глаза, так что падал я в тот день гораздо чаще, чем обычно.
Лишь в пятом часу дня Андрей остановился и содрав с головы свою неизменную брезентовую шляпу вымолвил долгожданную фразу:
- Все, кажется дошли.
Мы с Павлом рысцой обогнали его застыли на месте, с упоением разглядывая столь радостную и необычную для таежной глухомани картину. На склоне холма стоял дом. Не слишком большой, приземистый с маленькими окошками. Но зато самый настоящий, жилой дом. Рядом, чуть ниже, у ручья, дымилась небольшая банька, судя по дыму, выходящему через дверь, топившаяся по-черному. А в низине чернел пахотой большой прямоугольник огорода.
- Как Иван это называл? Заимка? - спросил Андрей.
- Да, - подтвердил я.
- Ну что ж, посмотрим, что это за заимка.
Всю оставшуюся дорогу мы летели словно на крыльях. До дома оставалось всего метров тридцать, когда подняла лай большая собака до этого мирно дремавшая на крыльце. По виду это была точно такая же лайка, что и Снежка, но только темно-коричневой масти с черными разводами. Лаяла она не с истерикой, как это делают цепные собаки, а мерно и внушительно, при этом оглядываясь на дверь.
Вскоре дверь открылась, и на пороге появился хозяин здешних мест. В руках он держал ружье, но и без этого его облик внушал уважение. Ростом дед Игнат казался ничуть не меньше покойного Жеребы, да и в плечах так же могуч. Что еще сразу же бросалось в глаза, это длинная седая борода и белоснежные длинные волосы. Выражение суровости его лицу придавали кустистые белые брови и крючковатый орлиный нос. Видно было что он очень стар, но в движениях легок, а спина оставалась прямой. Мы медленно приближались, и я заволновался. Я бы не сказал, что темные глаза деда источали гостеприимство, а морщинистое лицо - доброжелательность.
Андрей поздоровался первым.
- Добрый день, хозяин.
- Добрый день, страннички. Откуда вы это такие, что-то не пойму? На геологов не похожи. Бегуны, что ли?
- Да можно сказать и так, - устало отозвался Андрей, снимая с плеч тяжелую поклажу. Мы тоже разгрузились. А я, кроме того, развязал и бросил на свой рюкзак замучившую меня шапку. И лишь тут я понял, что старик не может оторвать от
нее глаз. Она явно была ему знакома.
Андрей перехватил его взгляд и сразу поставил все точки над "и":
- Нас вел Иван Жереба, но этой ночью на него напал медведь, и он погиб.
Лицо старика дрогнуло и в глазах промелькнула боль, несколько мгновений он стоял неподвижно, явно приходя в себя, а потом указал на дверь и глухим голосом пригласил нас:
- Ну, заходите.
Пройдя небольшие сени, мы оказались в единственной комнате дома. Большую часть ее занимала русская печь. Мебелью таежные хоромы загромождены не были. Для обеденных процедур предусматривался громоздкий, явно самодельный стол, широкая скамейка, и солидный не то трон, не то кресло с высокой спинкой и подлокотниками. Сиденья и спинка этого сооружения были обиты довольно вытертой медвежьей шкурой. Точно такая же шкура, но поновей лежала на большом топчане в углу. Света внутрь дома попадало явно недостаточно. Маленькие окошечки пропускали его очень скудно.
- Вещи сюда сгружайте, - велел дед, показывая в один из углов.
- Это рюкзак Жеребы, - пояснил Андрей, показывая на свою ношу. Игнат только молча кивнул головой.
- Мойте руки, сейчас харчевать будем, - буркнул он, открывая заслонку печи. Оттуда сразу потянуло теплом.
Минут через десять на столе оказался чугунок с теплой картошкой, несколько больших сушеных рыб незнакомой мне породы и большой кусок копченого мяса, жесткого как полено, но очень вкусного. К привычному уже нам таежному чаю дед подал на стол моченую бруснику и деревянную плошку с желтоватым медом. Как раз во время чаевничанья дед и начал свой допрос.
- Как Ванька-то сгинул? - негромко спросил он.
Андрей долго и подробно рассказывал обо всем, что произошло этой ночью. Старика появление медведя-людоеда сильно встревожило:
- Если он перед человеком страх потерял, то его уже только пуля успокоит. И жить с таким рядом нельзя.
Затем Андрей рассказал всю нашу эпопею. Старик слушал внимательно, казалось, что его несильно удивила история артели "Заря", он лишь покачал головой. А вот о цели нашего прихода к нему он сразу отозвался отрицательно.
- Припозднились вы самую малость. Закрылись уже перевалы, снегу там выше головы. Вон, бельки торчат, - он мотнул головой в сторону гор. - Не пройти там сейчас.
- Но ведь сейчас потеплело? - обескураженно воскликнул Андрей.
- Вот это и хреново. Снега подтают, и лавины начнут съезжать как на салазках, - затем он оборвал свои рассуждения: - Ладно, пока в баньку сходите, словно знал подтопил, а уж потом поговорим.
Хозяин вышел на улицу и вскоре вернулся сказать, что баня поспела. Но перед этим они распотрошили с Андреем рюкзак Жеребы. Кроме уже обычных таежных вещей: патронов, рыболовецких снастей, обломков спиннинга и золота, там был еще мешок подарков лично для деда Игната. В нем оказался большой запас патронов к двустволке и карабину, коробка с порохом, двухкилограммовая банка с чаем и новенький армейский камуфляжный комплект. У деда снова дрогнуло лицо.
- Не забыл Ваня, уважил. Царство ему небесное.
Он сидел на скамейке, держа в руках пятнистый костюм, не надевая его и не разворачивая, лишь покачивался из стороны в сторону, и губы шептали что-то сокровенное. Мы потихоньку вышли из дома, оставив старика наедине со своим горем.
За эти два месяца пути и холодные ванны, и небесные души мы принимали неоднократно, но все-таки баня была вне конкуренции. Она у деда оказалась почти такой же, как и у нас в бригаде: очаг из камней, да большой казан с водой на
треноге. Я впервые за много дней действительно отогрелся. Не только легкие, но и все тело жадно поглощало огненный жар. После каждого вылитого на раскаленные камни ковшика тугая горячая волна проносилась по всей бане, тычась в закопченные бревна и заставляя нас сгибаться до самого пола и орать, когда она все-таки доставала своим пылающим наждаком наши спины. Березовые веники трещали в руках мужиков, два из них мы свели до голиков пучка голых березовых веток, годных уже только на растопку. В этот раз и я не уступал своим друзьям, им даже приходилось первыми выскакивать на улицу, чтобы сбить жар и успокоить загнанное сердце.
Для полного расставания с любимой грязью старик расщедрился на кусок хозяйственного мыла.
Выползли мы из бани уже поздно ночью, распаренные и обессиленные. Меня шатало как матроса во время шторма, да и другие были не лучше. Чуть отдышавшись, мы натянули белье, что получше, и побрели в дом.
С порога в лицо мне ударило тепло. Дед колдовал около русской печи. Пламя придавало его лицу красноватый оттенок бога огня.
- Намылись? С легким паром. Присаживайтесь пока, сейчас ужинать будем.
Мы расселись за столом, и я поразился, как тускло освещалась наша хижина. Толстая лучина горела на странном приспособлении из кованого железа, укрепленного на стене. На столе стояли две восковых свечи явно самодельного
изготовления.
На этот раз главным блюдом на столе отшельника оказалась та же самая картошка, только с мясом, причем мяса в нем оказалось едва ли не больше картошки.
- С оленинкой, - отрекомендовал это свое произведение дед Игнат. Мы с жадностью набросились на еду. Старик ушел в сени и вернулся с большой литровой бутылью мутной жидкости. Я сразу понял, что это и есть знаменитая самогонка на меду, про которую Жереба вздыхал всю дорогу.
- Помянем Ивана. Рано он...- слово свое Игнат не закончил, только махнул рукой.
Никогда не думал, что самогон может быть таким крепким. Он обжег мне глотку не хуже спирта. Мы все трое начали лихорадочно искать, чем загасить этот огонь. Андрей и я кинулись к деревянному ведру с водой, хитрый Павел жевал
моченую бруснику, а дед с усмешкой на губах хрумкал нарезанную ломтями редьку.
- Это ж надо, какая горэлка, - выдохнул Павел, вытирая с глаз слезу.
Хмель ударил мне в голову чуть ли не сразу, мир слегка дрогнул и поплыл куда-то в сторону. Я приложил немало усилий, чтобы вернуть его на место и с третьей попытки выловить очередной кусок нежнейшего мяса.
