Андрей Константинов - Дело о «красном орле»
…Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.
Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».
— Верка-то была, ох, девка непутевая, — сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. — Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?
— Трамваем, баб Нюр, трамваем, — кивнул Сашка.
— Вот, вить, судьба — трамваем… Сама-то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.
— Поступила?
— Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.
— А гости у нее бывали?
— Бывали вон две прошмандовки — Ленка с Машкой.
— А мужики?
— А вот чего нет — того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.
Чтобы мужиков тут на хер не было.
— И что — не было?
— Не было. Душу вон — не бывало.
— А скажите, Анна Марковна, — спросил я. — Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?
— Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.
— Верно, баба Нюра, — ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. — Пусть они, дураки, трезвые остаются.
— Земля ей пухом.
— Да, чтобы ей лежалось спокойно, — поддакнул Зверев.
Не чокаясь, Сашка и баба Нюра выпили, закусили соленым огурцом. Лицо у старухи раскраснелось.
— Не было никакого волосатика, — повторила баба Нюра.
— Понятно. А можно, Анна Марковна, мы посмотрим вещи покойницы? — спросил я.
— Зачем? — насторожилась она.
— Надо, баба Нюра, — сказал Сашка.
— Не, надо властям сообщить… куда надо.
— Да брось, баба Нюра. Мы сами сообщим.
— Не разрешу в моем доме незаконный обыск проводить, — сказала хозяйка фразу, от которой Зверев чуть не подавился огурцом.
Мы с Сашкой изумленно переглянулись.
— А мы вам денег дадим, — сказал я.
— Сколько?
— А сколько у вас пенсия?
— Две тыщи, — соврала баба Нюра.
— Две тыщи дам.
— Тогда разрешу.
***Комната, которую занимала Вероника, была площадью метров десять с видом на помойку. В комнате было чисто и прибрано, что для наркомана не характерно… видимо, убиралась баба Нюра. Почти сразу в глаза бросился конверт. Питерский адрес Вероники был написан черной шариковой ручкой.
Письмо пришло из поселка Горушка Тверской области от Пастуховой Зинаиды Дмитриевны. Я посмотрел на дату отправления… когда Зинаида отправила письмо, Вероники (Вера на конверте) уже не было в живых.
Вскрывать письмо мы не стали — оставили убойщикам.
— Ты, Андрюха, кстати, позвони этому Гоше, — сказал Зверев. — Пусть оперок реабилитируется перед Крыловым. Отчитается, что установил терпилу. Сразу авторитет заработает.
Я Гоше звонить не стал. Я позвонил Завгородней — из ее уст подарок будет еще слаще.
Мы с Сашкой надели резиновые перчатки и приступили к работе. Нашли шприц и ложку с изогнутой ручкой — все как положено, без неожиданностей. Нашли паспорт: Пастухова Вера Петровна, 1984 года рождения. Господи, ей всего-то еще семнадцать!
Даже семнадцати нет — до дня рождения оставалось три дня… Письмо, видимо, и прислали, чтобы поздравить с днем рождения. Я снова взял конверт в руки — конверт был твердый. Скорее всего в нем открытка.
Не знаю, что меня дернуло, но я вскрыл конверт, тряхнул над столом. Выпала открытка с наивными васильками и сторублевая купюра.
«Милая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья, счастья и успехов в учебе…»
Я закрыл глаза и стиснул зубы.
— Ты что? — сказал Зверев.
Я протянул ему открытку. Сашка прочитал. В отличие от меня он прочитал текст до самого конца. Сашка читал, и лицо у него менялось.
— Ну, сука, — сказал Зверев. — Я до тебя доберусь.
***Едва мы закончили с обыском, появился опер Гоша, оповещенный Светкой.
— Ну что. Обыск проводили? — с порога спросил он.
— Ты что, Гоша? — удивился я. — Какой обыск? Обыск мы не имеем права проводить, незаконно это.
— А что здесь делаете?
— А вот, Анна Марковна комнату сдает.
Мы заехали посмотреть, у нас сотруднику жить негде, хотим снять. Верно, Анна Марковна?
Баба Нюра икнула и сказала Гоше:
— Ты кто такой? Ты чего к хорошим людям цепляешься, маломерок очкастый? Я вот щас околоточного позову!
***Обыск дал нам записную книжку. Конечно, книжку мы оставили «убойщикам». Но все записи для себя переписали. Гоша остался в адресе — работать с хозяйкой и ждать своих коллег, а мы ушли. Нас «грели» телефоны из записной книжки.
Нас здорово грели телефоны. Короткое совещание мы провели тут же, в машине.
— Списочек-то не особо богатый, — сказал, обдавая меня запахом водки, Зверев.
Список действительно был невелик: полтора десятка телефонов и два пейджера.
Пейджеры и четыре телефона были либо полностью анонимными, либо обозначены одной буквой. Принадлежали, скорее всего, сутенерам или барыгам, у которых Вера Пастухова покупала отраву.
— Эти телефоны, — сказал Зверев, — главный наш шанс. Но может оказаться пустышкой…
— Может, — согласился я и рассказал об Олеге-Греттире. Мои коллеги оживились и укорили: что же ты молчал? Тогда я рассказал о своей пробивке адресов. О том, что по информации Вермунда я Греттира найти не смог.
— Обычное дело, отозвался Зверев. — Знаю я эти левые базы данных…
Там опечаток выше крыши. Он может быть зарегистрирован по другому адресу. Но если только это он — деться ему некуда.
Найдем.
Мы помолчали.
— А если не он убил Пастухову? — спросил вдруг Зверев.
— Он!… Чего это не он? — убежденно возразил я.
— Хлипковат он, — ответил Сашка. — Как это он, хлипковатый, сломал ей ребра? Руками ломал?
Зверев на секунду-другую задумался, а потом сказал:
— Позвоню-ка я знакомому эксперту, — и тут же набрал номер.
Эксперт Сашкиному звонку не шибко обрадовался и ответил, что «вопрос, извините, дурацкий». Даже самый тупой студент медицинского вуза его бы не задал… вы хоть раз в жизни рассматривали строение скелета человеческого тела? Сашка сказал: нет, и эксперт прочитал ему лекцию. Он начал с того, что слово «скелет» происходит от греческого «skeletos», что означает «высохший»… минуты полторы гнал пургу. И это по сотовому!
— Ну, теперь вам понятно? — спросил эксперт, когда закончил просвещать Сашку.
— Нет, — ответил Сашка.
— Не мог ваш Потрошитель руками ребра сломать… не мог. Он их ножом разделывал!
Вот так! Ножом. Тупым и длинным. Романтик Греттир со взором горящим «разделывал» тело Веры Пастуховой тупым и длинным ножом…
— Похоже, все-таки он, Олег-Греттир, — сказал Зверев.
Я кивнул молча: похоже, действительно он. Вот только где он?
— Посмотри, — сказал Сашка, — нет ли телефончика, обозначенного именем Олег или буквой "О"? Или "Г"?
Такого телефона в записной книжке Веры-Вероники не было. Зато он был в компьютере Юрия-Вермунда. Но самого Вермунда отделяли от нас тысячи километров расстояния и неделя по времени. Неделя — это очень большой срок.
— Ладно, — сказал Зверев. — В любом случае нечего гадать. Нужно пробивать эти телефоны. Я поеду в контору, а ты, Андрюха, давай-ка езжай домой и поспи часа три… на тебе же лица нет.
Я согласился.
***Я согласился, но уговорил Сашку, что сам заброшу его в Агентство — незачем ему с таким «выхлопом» за руль садиться. Забросил Сашку и поехал домой… но приехал почему-то на проспект Рационализаторов.
Я не знаю — видит Бог, я не знаю, — как я оказался там, но через двадцать минут я припарковал свой «джип» у проклятой шестнадцатиэтажки с автостоянкой. Я сидел в машине и курил, глядя на бесконечный фасад с окнами, спутниковыми тарелками, балконами и лоджиями. В этом доме живут две с половиной тысячи человек… и один зверь по кличке Греттир, которого не знает мой компьютер. Компьютеру совершенно безразлично, про что его спрашивают: про человека, зверя или про столб. Если он знает, где находится искомое, он дает ответ. Мой компьютер не знает, где живет Греттир. И ему — компьютеру — все равно. А мне нет! Мне — нет! Мне не все равно… «Ну, сука, — сказал Зверев, — я тебя достану!»
«Дорогая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья», — написала дочке Зинаида Дмитриевна Пастухова… В это время Вера уже лежала в морге.
Я достану тебя, Греттир. Я обязательно тебя достану! Я выключил «дворники», которые качались перед глазами и гипнотизировали, гипнотизировали… я выключил «дворники», сунул в переполненную пепельницу сигарету и вышел из машины.
Шестнадцатиэтажная громадина высилась бетонной стеной, давила. Я поднял голову, посмотрел на лестничный балкон тринадцатого этажа… там сидел на перилах красный орел!
