Анна Данилова - Рукопись, написанная кровью
– Что вы говорите, госпожа Щукина!
– Не ерничай. Но мне действительно было неинтересно, о чем он пишет. Меня на тот момент интересовали совершенно другие вещи.
Мысли Юли снова вернулись к Берестову. Она не хотела верить в то, что он мог убить любимую девушку, пусть даже она и была проституткой. Да ему при его средствах проще было в случае необходимости заткнуть ей рот деньгами, которые она так любила.
– Надя, наверное, ты все-таки что-то путаешь? Ну не мог Берестов ее убить…
– А-а…Ты все об этом?.. Да брось ты, Земцова, не наше это дело…
Послышался шорох, распахнулась дверь, и в гостиной появился бледный Берестов. Глаза его с красными воспаленными веками смотрели куда-то мимо сидящих за столом женщин, в пространство:
– Я не убивал ее, не убивал… И перестаньте упоминать мое имя… Я не позволю! – Он весь трясся и был на удивление жалок. – Я любил Марину, я бы никогда не смог…
Надя, отставившая от себя чашку с остатками молока, медленно повернулась на голос и, не меняя выражения лица и словно нисколько не удивившись услышанному, произнесла на выдохе, почти устало:
– А вот и сам Игорь Николаевич явился. Как же долго я ждала, когда вы заговорите… Господин Берестов, – она встала и, подойдя к нему, посмотрела ему прямо в глаза, – неужели вы думаете, что я не знаю в лицо человека, из-за которого моего мужа едва не убили люди Куракина? Или вы не понимали, что, нанимая Крымова, бросаете этому мерзавцу кость? Да о вашей вражде с Куракиным не знают разве что дети, собаки и кошки…
Берестов, совершенно сбитый с толку, закрыл лицо ладонями, переживая одну из самых тяжелых минут в своей жизни.
– Все было не так, и я надеялся, что это все же не Куракин… К тому же это надо было доказать. И Крымов взялся… Не знаю, кто ему напел о том, что это я убил Марину, но то, что он исчез, испарился, вернув мне деньги, было подлостью с его стороны. Как он мог так поступить, не поговорив со мной об этом и делая вывод о моей причастности к смерти Мариночки, лишь опираясь на интуицию?
– Присаживайтесь, – механически улыбнулась ему Надя, приглашая его к столу. – Что будете пить: коньяк, виски или водку? Чувствую, что вам, Игорь Николаевич, есть что нам рассказать, а, Земцова? – Она обернулась и подмигнула Юле, потрясенной реакцией Щукиной на появление Берестова. – Ведь мы здесь все свои. Глядишь, вы расскажете что-то важное нам, а уж мы в свою очередь решим, стоит ли вам встречаться с Крымовым или нет.
Юля только сейчас поняла, как коварна Надя, с первой же минуты узнавшая в «любовнике» Земцовой самого господина Берестова собственной персоной и в течение всего вечера морочившая им обоим головы, изображая полное неведение. Но если ее упоминание о возможной встрече с Крымовым (а это предполагало, что она знает, где он скрывается) снова окажется очередным блефом, то как же поведет себя тогда Игорь Николаевич? Поверит ей и раскроется, как раковина-беззубка, или, наоборот, возьмет себя в руки и постарается, не открывая своих тайн, внушить Щукиной, что его визит в Париж и желание во что бы то ни стало встретиться с Крымовым связаны лишь с безопасностью Крымова? С него станется. И чего только не придумает человек, спасая свою шкуру.
– Мне водки… – услышали они, и Надя серебряным колокольчиком позвала Розмари.
* * *– Мне нечего скрывать от вас, поскольку вы – единственная, кто может помочь мне встретиться с Крымовым. Ведь я и мои люди искали его теперь уже именно по делу Марины. Кроме того, мне необходимо увидеть его, чтобы убедиться, что он жив и что я со своими планами разоблачения Куракина не стал виновником его смерти.
– Уж в этом вы можете быть уверены, – снисходительно вставила Надя и заботливо придвинула к Берестову тарелку с бутербродами. – Вы закусывайте, не стесняйтесь. Все-таки мы пока еще находимся в русском доме, где хозяйка – я, а потому будьте уверены, что бесплатная еда и ночлег в Париже вам обеспечены…
Она пробовала шутить, но ее осунувшееся и уставшее лицо выглядело грустным и безрадостным. Быть может, подобное настроение было вызвано присутствием в ее доме людей, постоянно, ежеминутно напоминающих ей о Крымове.
– Все началось с того, что в день убийства отца Кирилла я в кармане своего халата, дома, понимаете, у себя дома в С. обнаружил палец… Тот самый отрубленный палец отца Кирилла и его золотой крест с цепью… Кто-то хотел подставить меня и сработал, как вы сами понимаете, весьма быстро. Не растерявшись, я уложил свои страшные находки в жестяную банку из-под чая и выбросил за окно в кусты. Понимая, что на меня началась смертельная охота, и желая выяснить, действительно ли удар был нанесен Куракиным, я немедленно принялся разыскивать Крымова, чтобы попросить его о помощи. Я понимаю, что и кроме него, в прокуратуре или милиции есть талантливые сыщики, это так, я не спорю, но я очень доверял Крымову, я знал, что бы ни случилось, он никогда меня не предаст, не проговорится. Я мог доверить ему свои самые сокровенные тайны… И он пришел ко мне, мы разговаривали с ним на улице, чтобы нас никто не подслушал. Когда он выслушал меня, то первое, что ему пришло в голову, это проверить то место в кустах под окном, куда я бросил банку из-под чая. Но оказалось, что никакой банки там уже нет. Ее уже взяли, и с тех пор я совсем потерял покой… Я понимал, что рано или поздно ее содержимое мне подкинут вновь.
– И что же, подкинули? – теперь уже заинтересованно спросила Юля.
– Да! Не так давно, в Москве. Моя жена вышла погулять с нашими собаками, а дверь закрыла всего лишь на один замок. Она первая обнаружила крест и цепь, и мне с трудом удалось успокоить ее…
– А пальца не было?
– Нет, слава богу, нет.
– И где же теперь этот крест?
– Сначала я тоже выбросил его в окно, но только прямо так, без банки, а позже, уже глубокой ночью вышел из дома со своими собаками…
– У вас их что, целая стая?
– Нет, всего два ротвейлера. Я вышел с ними и с помощью фонарика нашел, что искал… И перепрятал в надежное место, в подъезде…
– Значит, теперь вам нечего бояться, – склонила голову набок Надя, разглядывая раскрасневшегося от выпивки и волнения Берестова. Похоже, ее забавляла роль эдакого психологического потрошителя. – А при чем же здесь ваша подружка Марина? Думаете, она тоже имела какое-то отношение к этим золотым вещам?
– Исключено. Она не убивала отца Кирилла, если вы об этом… Она пришла ко мне в день его убийства и так рыдала по нему, так убивалась и голосила, что я подумал… Словом, я понял, что Кирилл для нее был всем, что она безумно любила его, а со мной встречалась лишь для того, чтобы отомстить ему за то, что он женился на Тамаре, и еще, конечно, из-за денег. Я постоянно давал ей деньги, а она тратила их с каким-то остервенением, словно спешила жить…
– Так за что вы ее убили? – раздался невозмутимый голос Щукиной, не желающей верить в невиновность своего гостя.
– Да не убивал я ее! Я был с ней груб, случалось. Знаете, мужчин иногда распаляет грубость, так же как женщин. С Мариной я мог позволить себе все то, чего бы никогда не предложил своей жене… Но я ее не убивал!
– Но ведь это вы отвезли ее труп… – Надя упорно продолжала действовать ему на нервы.
– Да, да, не отрицаю, это я отвез ее труп за город и оставил лежать на пустыре, позади станции техобслуживания. Хотя прежде я планировал сжечь ее тело вместе с машиной. Но не смог.
– Значит, вы не убивали, но труп отвезли, я вас правильно поняла? – нахмурилась Надя. – Да кто же вам поверит? И где же вы в таком случае нашли ее труп? У себя дома?
– Понимаете, мне трудно об этом сейчас говорить, тем более что все то, о чем я сейчас рассказываю вам, я готовился сообщить Крымову, за этим, собственно, сюда и ехал…
– Так каким образом она умерла, черт вас подери, Берестов?!
– Да я и сам не знаю…
– Вообще-то Марина Бродягина была отравлена мышьяком, – заметила Юля. – Это вы ее обкормили этой гадостью вместо ужина?
– Я вижу, вы мне не верите… Хорошо, я кое-что скажу вам. Тем более что без этого все равно мне не объяснить, что же произошло в ту ночь, первого марта… Утром ко мне примчался Крымов, выпалил свое решение насчет того, что не собирается вести мое дело, касающееся отца Кирилла, отдал мне пакет с деньгами и, даже не извинившись, ушел. Он явно куда-то спешил. Вы вот, Надя, недавно говорили (а я подслушивал, если честно), что Крымов якобы разочаровался во мне из-за того, что стал подозревать меня в убийстве Марины. Но как же он, интересно, мог меня в этом подозревать, если он вернул мне деньги примерно за неделю до ее смерти? Он что, маг и волшебник и мог предугадать, когда она погибнет?
Надя залилась краской, понимая, что переборщила: Крымов действительно подозревал Берестова в убийстве своей любовницы, но говорил на эту тему с Надей гораздо позже того, как отказался вести его дело и возвратил Берестову свой гонорар. Но так уж случилось, что она свалила все в одну кучу…
