Александр Ольбик - Доставить живым или мертвым
-- Садитесь, Владимир Владимирович, на ложе, а я пристроюсь на этом стульчике...Вы, наверное, хотите исповедаться?
Путин, все еще испытывая неловкость, уселся на топчан и сложил кисти рук в коленях. Он чувствовал себя зависимым и это его смущало.
-- Я хотел бы получить от вас благословение. Я намерен совершить одно очень важное государственное деяние и мне нужна ваша помощь.
-- Не моя, вам нужна помощь Бога, вам нужна поддержка и опека нашего Иисуса Христа...
-- Очень нужна, отец Алексий, очень...И покаяться у меня есть в чем, -Путин при этих словах зарделся, уж больно по-ученически звучали его слова.
-- Покайтесь, легче на душе станет, -- патриарх взял с тумбочки лежащую на серебряном блюдце просвиру, разломил ее, затем налил из серебряного кувшина вина в крошечный ковшик и протянул Путину. Сказал: -- Это после исповедания...Говорите...-- И начал читать молитву...
-- Не знаю большой ли это грех, но я очень радовался, когда стал президентом, и думал об этом день и ночь и радовался, как ребенок...Я даже просыпался ночью и думал о том, что стал главным лицом во всей России. Мне было стыдно, но все равно, радость переполняла все мое существо...Хотя я знаю, что есть люди более достойные меня, но президентом стал я...
Патриарх, перестав шевелить губами, положил руку на колено президента, и едва уловимая улыбка скользнула в складках его губ.
-- Это не большой грех. Радость -- божественная примета. Горе, уныние -- это плохо, греховно. Вот если бы вас одолела гордыня, спесь, но ведь этого не было. А если стали президентом вы, а не тот человек, который, по вашему разумению, мог бы им стать, то произошло это исключительно по велению Бога, значит, ему так было угодно, -- Алексий протянул Путину просвиру и крошечный ковшик с вином.
Он почувствовал во рту пресноту и легкую сладость: вино и просвира, смешавшись, превратились в противную кашицу, которую он с трудом проглотил.
Патриарх, прикрыв веки, монотонно, успокоено начал читать молитву -это святейший благословлял российского президента на благие дела...
... И кто знает, может, молитва, может, сила небесная спасли его в тот день. После патриархии он заехал в Кремль, чтобы подписать несколько указов и переговорить с министром экономики о поправках в готовящейся бюджет. Все шло по расписанию, которое ему каждый день творил глава президентской администрации Волошин. Поначалу, когда Путин пришел в Кремль, Александр Стальевич ему не приглянулся. Показалось, что слишком инициативен, много берет на себя из того круга вопросов, которые относятся исключительно к прерогативе президента. Однако по мере того как новый президент постигал технологию кремлевской кухни, многое пришлось пересмотреть и в том числе, место в этой технологии Волошина. Мало того что тот педант, точный, как эталонный метр, он еще умел предвосхищать события, напрямую к его обязанностям не относящиеся. И был обходительным, чутким и не бросался словами. Умел слушать и умел убедительно обосновывать свои предложения.
И когда президент уже собирался уезжать из Кремля, в кабинет вошел Волошин и рассказал о звонке из штаба ВМС. Главком морскими силами Куроедов приглашал Путина на ученья Северного флота, которые должны были проводиться в Баренцевом море. Предполагался запуск с подводного положения двух межконтинентальных ракет. Событие намечено на 12 августа.
-- Это, конечно, не рядовое событие, -- сказал Волошин, -- но чревато непредсказуемыми последствиями. К сожалению, ракетные пуски не всегда бывают абсолютно безопасными... Завтра от вашего имени я обещал дать Куроедову ответ...
-- Жаль, но придется отказаться от столь заманчивого предложения, -Путин сел за столик для посетителей и жестом пригласил сесть за него Волошина. Беседа носила неформальный оттенок. -- Утром 10 августа я улетаю в Бочаров ручей, всего на пару дней, так что, Александр Стальевич, вам придется тут отдуваться за меня. Если можно, на эти два дня не намечайте никаких официальных мероприятий...
-- Да вроде бы ничего такого и не намечается. Август нынче...тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, напоминает мертвый сезон...
-- К сожалению, это обманчивая тишина, -- сказал Путин и повторил недавно прочитанное: -- Нигде нет причин для смятенья, а беды налетают, откуда мы их меньше всего ждем...
Волошин не сразу вспомнил, откуда эти строки, однако, сорок минут спустя после отъезда Путина, когда Волошину позвонил секретарь Совета безопасности Сергей Иванов и сказал, что на президента совершено покушение, в сознании произошло озарение: да это же великий Сенека предсказал то, что произошло и чего "мы меньше всего ждем"...
А случилось это на федеральной дороге А105, в шести километрах от Рублевского шоссе. Путин в сопровождении пяти машин направлялся в Барвиху -он считал своим долгом посетить Ельцина перед столь важной своей командировкой. Он заметил, что этот человек несет ему удачу и на сей раз он надеялся аккумулировать от своего предшественника толику везенья.
Не доезжая до Раздоров метров восемьсот, со стороны подлеска, который прорезала незаметная проселочная дорога, вырвался красный спортивный "феррари" и, что называется, на всех газах понесся в сторону шоссе. Машина-лидер уже прошла критический угол, за ней на скорости более 150 километров в час неслись остальные автомобили президентского кортежа. И "феррари", если его целью был президент, пытался их настичь. Однако для такого класса машин в этом не было проблемы. Сзади взвились колечки дыма, а сама машина, словно снаряд, устремилась в сторону шоссе и с каждой секундой она приближалась к кортежу. Первой ее заметили из замыкающего караван "мерседеса": один из охранников, Владимир Одинец, положив руку на плечо водителя, тихо произнес: "Леша, нас какая-то тварь хочет достать". Водитель лишь ответил: "Вижу..." Охранник понимал, что неизвестная красного цвета машина, какие бы цели она ни имела, представляет угрозу для движения. Это понимал и водитель Алексей Зимарев, то и дело поворачивающий голову в сторону приближающегося "феррари". "Что этот придурок задумал?" -- водитель машинально рукой стал очищать ветровое стекло. Второй охранник связался с машиной Путина. Там ответили, что все видят и постараются уйти. Но чтобы уйти надо нарушить строй и непременно выделиться. То есть обнаружить место нахождения президента. И тогда тяжелый бронированный "мерседес" президента будет обречен: болид под имени "феррари" его тут же настигнет и растерзает. Пока второй охранник вынимал из чехла гранатомет, Одинец в трубку говорил: "Владимир Владимирович, ради Бога, не пытайтесь оторваться, из ряда вам нельзя уходить..."
Путин, находящейся в четвертой машине, был буквально зажат двумя охранниками. Когда по громкой связи раздалось предупреждение об опасности, телохранители накрыли его собой и ему трудно было дышать. И как ни доверял он своей охране, а все же хотел сам держать ситуацию под контролем. "Пустите!" -- довольно бесцеремонно он отмахнул охранника сидящего с "опасной" стороны. Приподнявшись, он попытался через окно увидеть то, что творится на дороге, но ничего кроме проносящихся мимо кустарников и ограничительных столбиков не заметил.
Водитель истуканисто вел машину и создавалось впечатление, что происходящее его ничуть не тревожит. Впрочем, как профессионал, он понимал, что не его дело бороться с внешними обстоятельствами, для этого есть машины эскорта, а его дело крутить баранку. И -- вперед. Во что бы то ни стало, только вперед, пока просматривается дорога, пока бьется сердце и под днищем вертятся колеса. А между тем, Путин, потерявший надежду самому разобраться в случившемся, отпал к спинке сиденья и тихо сказал: "Ничего, прорвемся..."
Он слышал по динамику переговоры между охранниками. Голос Одинца изменился до неузнаваемости: "Леша, черт побери, этот красный гад у нас на бампере!" "Вижу, -- голос у водителя тоже почти неузнаваем. Язык спутала клейкая слюна. -- Сейчас увидите, как я этого выползня подрежу под брюхо..." И Одинец и второй охранник Павел Фоменко, и сидящий на первом сиденье фельдъегерь, поняли, что, возможно, жить им осталось совсем немного. Но страха не было. Его вообще не было в салоне. Возможно, потом, ужаленные ужасом, их сердца будут исходить аритмией, а пока они стучали в ровном, хоть и в бешеном темпе.
Водитель боковым зрением и обострившемся слухом улавливал наседающий "Феррари" и чувствовал исходящую от него опасность. "Леша, не дай зевака, -умоляюще попросил Одинец. -- Он же нас обходит". "Это ему так кажется," -Зимарев передернул передачу, перекрестился и со словами "господи помилуй", резко крутанул руль влево. Он расчетливо ставил себя под удар, и напружинился, свивая свои мускулы и нервы в один непрошибаемый узел. Его "мерседес", как чертик из коробочки, выскочил на левую полосу и как раз в той точке, куда через секунду сунулся капот "Феррари".
Путин по радио слышал как бронированный бок "мерседеса" поцеловался с "неизвестным объектом", ибо в салоне президентской машины раздался железный грохот и сквозь него чьи-то неузнаваемые слова "ты этого хотел, мурло, получи..." А через несколько мгновений президентский броневик подняло над дорогой и, словно ветром осиновый лист, протянуло по воздуху метров тридцать и снова опустило на асфальт. Два офицера связи, отвечающих за ядерный чемоданчик, сидящие на средних сиденьях, от толчка взлетели к самому потолку салона, но, поддерживая друг друга, благополучно приземлились на сиденья. Охранники снова прикрыли собой Путина, и потому встряска машины прошло для него почти без последствий. Если не считать того, что кобура с пистолетом справа сидящего охранника сильно сдавила ему ребра...
