Екатерина Лесина - Улыбка золотого бога
Громову пока не до меня, есть еще минутка подумать.
– Вы успели изучить подругу детства, вы знали, как довести ее до такого состояния, когда она окончательно потеряет способность мыслить здраво и будет делать все, лишь бы ее оставили в покое.
Покой будет потом, когда все уберутся из дома. Теперь Гарик точно избавится от всех, и от Аллы с ее унылым старением, и от наглой рыжей выскочки, и уж точно от Дуси.
А я останусь. Я сделаю все, чтобы остаться.
Яков
На личике Лизхен вдруг появилась отчаянная решительность, и Громов, заметив перемену, подмигнул своей бывшей вдове. Та мило улыбнулась.
Помирятся? Скорее всего, но не мое это дело, мне бы историю дорассказать.
– С одной стороны, на Дусю давило бы обвинение в убийстве, подкрепленное собственными угрызениями совести по поводу писем и совершенной в отношении вас подлости. С другой, копание в чужом прошлом должно было бы натолкнуть на поиски в собственном. С третьей, напряжение усилили необъяснимые события пропажи и появления Пта, с четвертой, окончательно задание изложил бы призрак, так умело вами сыгранный.
– А кто убил Нику? – воспользовалась паузой Алла.
– Никто. И Громов. Инфаркт у Ники случился. Полагаю, с сердцем давно имелись проблемы, при ее-то образе жизни, а тут стрессовая ситуация…
– Эта паразитка, – перебил Громов, – хотела спереть статуэтку.
– Чего вы, конечно, не могли допустить. Полагаю, вы случайно пересеклись с ней, зашли с небольшим обыском – а вдруг да тайна клада уже разгадана – и обнаружили Нику. Она, увидев вас, живого, перепугалась до смерти. В прямом смысле слова.
– А ты еще большая скотина, чем я думала, – тихо сказала Дуся. – Почему ты «Скорую» не вызвал? Почему…
– Не полез делать искусственное дыхание? Массаж сердца? Дусенька, во-первых, понятно было, что она окочурилась на месте, ну а во-вторых, какого лешего я должен выпрыгивать из шкуры, чтобы оживить тварь, которая за всю свою жизнь никому ничего хорошего не сделала? Ну допустим, случилось бы чудо и я героически спас бы Нику. Дальше что? Содержать ее до конца дней? Подкидывать денег на выпивку? Смотреть, как она постепенно превращается в нечто? Да я, если хочешь знать, доброе дело сделал с божьей помощью…
– Его-то хоть сюда не приписывай! – рявкнула Алла.
– А кого приписать? Тебя? Что ж ты, такая набожная, не покаялась в содеянном? Не помогла Нелли, когда той еще можно было помочь? Нет, тебя устраивало твое положение, из грязи в князи… княгиня ты моя провинциальная. Ухватила судьбу за хвост? Так радуйся. Кем бы ты была сейчас? Или правильнее спросить, кем ты будешь? Где ты, Аллочка, без меня денег возьмешь, в нынешней-то ситуации? Так что светит тебе дальняя дорога да казенный дом, мошенница ты моя.
– Я дам денег.
– Дуся добрая, Дуся у нас всем помочь готова…
– Не юродствуй, Громов. Спасибо, Дуся, я… я отдам. И я – не мошенница.
– Не мошенница, – подтвердил я. – Просто женщина, доверие которой обманули.
– Ну да, ну да… доверие обманули, и вообще все здесь ангелы. Аллочка, сначала подружку предавшая, потом наколовшая с полсотни доверчивых граждан. Ника, мило открестившаяся от всей родни и в конце концов скатившаяся до содержания притона. Шлюхой была, шлюхой и осталась.
Он был нагл, циничен и совершенно прав, потому что доказать обвинение в убийстве не выйдет. Кем была жертва – алкоголичкой со стажем? Из семьи хронических алкоголиков? И уважаемый бизнесмен… только вот уважение к этому человеку лишь номинально.
Ну, Аким, ну удружил.
– Топа… милая тихая Топа, которая некогда отмазала брата от суда и подставила кого-то другого. Ильве-обманщица, циничная, расчетливая, хитрая стерва. Лиза, маленькая нежная Лиза…
– Я ни в чем не виновата! – Лизхен вспыхнула румянцем.
– А разве я обвиняю? Я в восхищении. Использовать друга детства, близкого и дорогого человека, чтобы добиться цели. Жертвовать собой и им… ты из стали, нежное мое существо.
– Яков Павлович, – Алла постучала коготками по подлокотнику кресла. – Вы не могли бы окончательно прояснить ситуацию? Я уехать хочу.
Дуся
А я – исчезнуть. Куда-нибудь далеко-далеко, чтобы не видеть Громова, чтобы вычеркнуть из памяти все годы нашего знакомства, вместе с чаепитиями в их квартире, с вежливыми вопросами Марины Игоревны, с веселым подшучиванием Гарика, моей в него влюбленностью…
Почему он так спокоен? Маска? Или все то, что было раньше, – маска, а сейчас я вижу его настоящего? Узкая полоса манжет, выглядывавших из-под рукавов пиджака. Черный похоронный костюм с вялой гвоздикой в петлице, остроносые туфли на каблуке – Гарик всегда хотел быть немного выше ростом – и блестящие, уложенные в аккуратную прическу волосы. Человек-кукла, который пришел пугать меня, чтобы я была послушной и исполнила то, что сказано.
Сокровища, ключ, Пта… смешно, но я действительно впервые слышу о кладе и понятия не имею, где его искать. Но Гарик не поверит, он убежден, что бабушка открыла мне тайну, и жаждет прикоснуться… к чему? Существовало ли это золото вообще? А если и существовало, то какое право имею на него я?
Но эти мои вопросы совершенно неважны и неинтересны в нынешней ситуации, ведь есть другие, гораздо более важные. И Яков, уставший, раздраженный, нахмуренный Яков в который раз начинает излагать версию событий.
– Смерть Ники, неожиданная, как я полагаю, вместе с тем была весьма выгодной, поскольку нагнетала обстановку.
– И еще господин Громов избежал опасности досрочного разоблачения, – встрял чернявый помощник Якова. Леня? Леонид. Яков говорил, что раздолбай, но талантливый. Не знаю, как там с талантом, но облик Ленин вызывал улыбку и желание немедленно заняться его воспитанием. Для начала умыть, причесать, переодеть…
– Тогда же появилась мысль сильно испугать и Дусю, поторопить, потому как игра в мертвеца оказалась не такой увлекательной, слишком во многом пришлось себе отказывать.
Ну да, Гарик не любит отказывать себе в чем бы то ни было.
– А дальше просто. Дуся узнала голос…
Шепот из темноты, сквозняк по коже, ужас, останавливающий сердце. Теперь я знаю, как умерла Ника. Громов – убийца, пусть он найдет с десяток оправданий, но он – убийца.
– Дуся сказала, что ее Ника звала, – мягко заметила Ильве.
– Ника, которая недавно умерла? И ее смерть засвидетельствовало гораздо большее количество людей, чем смерть Громова, а в призраков я не верю. Зато верю, что со страха можно заменить одного призрака другим. Верно?
Ну да, всевидящий и всезнающий Яков снова оказался прав.
– Дальше – дело техники. Проверить версию со скелетами в шкафу, вытащить тайны, которые есть у каждого, убедиться, что только у Дуси этой тайны нет, зато есть золотая игрушка бешеной стоимости, очень ей дорогая, отнятая, как я полагал, обманом и потом вдруг великодушно возвращенная. Почему? В общем-то, этот вопрос сразу меня заинтересовал. Отсюда поручение Лене поискать еще и в этом направлении.
Леня, прижав руки к сердцу, комично раскланялся.
– Слегка спутали карты ночные, точнее, утренние хождения дам, одна из которых пользовалась ранним временем, чтобы выгулять собаку, не опасаясь столкнуться с родственником, вторая – занималась черной магией. Не знаю, удачно ли.
Лизхен встрепенулась, но не произнесла ни слова. Интересно, что же она пыталась сделать? Хотя, кажется, догадываюсь. Привороты-отвороты, последний шанс и вера в чудо.
– Один звонок и прояснившийся интерес Виктора к Топе, точнее, наоборот. Топа собралась перепоручить ему Тяпу, на время, как было сказано. Полагаю, она рассчитывала, что потом Виктор не станет избавляться от собаки… ну, да это не имеет отношения к истории. Главное, что с учетом версии оживления все сошлось. Правда, – Яков смущенно пожал плечами, – появления грабителей я не учел и перестрелки не планировал. Да, Игорь Владиславович, откуда у вас пистолет? И зачем вы его с собой взяли?
– А просто так, на всякий случай. И разрешение имеется… и если у вас, любезный Яков Павлович, все, то можете быть свободны. И вы, дорогие мои, тоже выметайтесь.
– Стой, Алла. – Ильве поднялась, потянулась, нарочито медленно и лениво. – Никуда мы не поедем… если, конечно, сами того не захотим. Громов, наверное, про дарственную позабыл, а она, милый, обратного хода не имеет, и поэтому, Громов, уйти предлагаю тебе… А я – досыпать… завтра Ромочку к врачу везти, а потом встреча назначена… хотелось бы выглядеть прилично.
В этот момент я любила Ильве за то, за что раньше ненавидела, – за изысканную стервозность и ледяную самоуверенность.
– Ну и тварь же ты, – только и сказал Громов.
Ему не ответили, но, кажется, все подумали то же, что и я: сам он тварь.
Серые глыбы домов, пыльная августовская зелень, глянцевый блеск авто на стоянке, выкрашенные в синий цвет лавочки и плоская коробка пункта приема стеклотары. В подъезде пахло голубцами, яблочным вареньем и пригоревшим сахаром, и эти знакомые, встречающиеся в любом доме запахи, вдруг разом уняли и беспричинный страх, и эгоистичное желание отступить, уйти, забыть и о просьбе, и об Иване Алексеевиче, и вообще обо всем случившемся в степях дружественной Монголии. Вадим удобнее перехватил обувную коробку, перевязанную шнуром, и бодро взбежал по лестнице.
