Андрей Бинев - Завтрак палача
Он опять выпил и отвернулся от меня к черному огромному окну, в котором отражались столик и его поистине скорбная фигура. Это было поздним вечером. Мы вдвоем тогда остались в ресторане. Я стоял над ним и сокрушенно слушал, как он пьет и болтает.
— Русских невозможно научить работать и жить. — Он произнес это очень задумчиво и печально. — То есть жить мы вроде бы и живем, но только все равно как-то по-варварски. У нас ведь жизнь и работа — два совершенно разных, часто даже противоречивых состояния. А вот, скажем, немцы… Эти как работают, так и живут, ровненько все. Русские же как живут, так и работают. Через пень колоду… Меня поражает, что еще очень многое удается! Часто просто даже гениальное! Первые делают, весь мир лихо обходят и даже задают тон. А сами потом в хвосте плетутся и с тем же миром лаются, как глупые цепные псы. Вот загадка из загадок!
Он и сам был загадкой. Гениальной загадкой.
Правда, тут я опять вспомнил об отце, который работал в России. Для меня ведь это тоже загадка — какого дьявола ему тут было надо! А русским-то это зачем? Впрочем, в те годы они и сами были не прочь поработать за границей, как, собственно, и теперь. Насколько я знаю, по контракту за границу ехали русские строители и энергетики, а в Россию, например, из Бразилии, присылали тех, кто не мог найти там работу. Стало быть, папаша у меня был обыкновенным неудачником?
Однако этот Товарищ Шея все же врет чего-то. Он просто прикрывается своей упаднической философией.
Я не верю в искренность таких, как этот пьянчуга, который и напиться-то нормально не умеет. Всегда трезв, потому что его мозг работает не как у других — у тех, кто ошибался, спотыкался, но все же выбирался на свою дорогу или подыхал в канаве. Его мозг — это машина, способная только на холодный расчет, и спиртом ее промывают для более «чистой» работы.
А то, что он мелет языком, так это потому, что человек несовершенен. В него вмонтированы и некоторые горячие детали — например, сердечная мышца, или печень, или почки, и все это соединено сосудами и нервами. Иногда мозг требует одно, а другие детали не могут следовать этому и дают сбой. Вот тогда человек надирается, как свинья, и несет всякую чушь. А его мозг все равно просчитывает ситуацию, потому что все время бодрствует.
Судя по всему, он пил всегда. Меры не знал. Но даже пьяным, небритым по нескольку дней и порой слезливо сентиментальным принимал такие трезвые решения в своем «вакуумном» бизнесе, что окружающие, не менее хитроумные и циничные, просто диву давались.
А еще он все слышал. Лежит себе пьяненький на диване в одном из своих роскошных кабинетов, вокруг выпивают, судачат о нем, а утром самые говорливые и неосторожные получают полный расчет.
Или вот еще. Как-то он пил дней пять без остановки. Вдруг в его офис в самом центре Москвы, почти напротив Кремля, врывается человек с возбужденными глазами, и его почему-то немедленно впускают в кабинет Товарища Шеи. А тот развалился на кожаном диване, с полуспущенными портками, в залитой чем-то желтым рубашке и храпит так, что в коридоре слышно.
Человек этот замирает над ним и упавшим голосом произносит:
— Ну все! Его хозяин к себе немедленно требует, а он даже через губу не переплюнет. Мне что теперь, застрелиться? Затопчут же!
Товарищ Шея открывает один глаз и отвечает совершенно трезвым голосом:
— Не затопчут, если я не дам.
После этого поднимается, сладко потягивается и быстро семенит босиком в ванную комнату в дальнем углу кабинета, где, говорят, даже был небольшой бассейн.
Через пятнадцать минут выходит оттуда абсолютно свежий, в дорогом костюме, в крахмальной рубашке и с мастерски повязанным строгим галстуком. На лице не осталось и следа от пятидневного запоя. Даже перегара не чувствуется!
Кремлевский посланец от неожиданности проглотил язык, покраснел, надулся, как будто его сейчас удар хватит. А Товарищ Шея хлопает его по плечу и говорит с усмешкой:
— Ну, веди к хозяину. Смотри аккуратней, а то тебя сейчас инсульт долбанет. Ты что, пьешь? Меру надо знать.
Вот он какой, Товарищ Шея!
Это он отравлял деловое пространство своими спекуляциями, участвуя во всех глобальных операциях с ценными бумагами, акциями, ваучерами, облигациями, долговыми обязательствами и прочей дрянью. Чтобы эффективней облапошить мир, разыскал трех своих старых приятелей еще со студенческих времен (они давно потеряли работу, обнищали и, будучи докторами физико-математических наук, занимались розничной торговлей и ремонтом помещений в бывшей своей альма-матер) и учредил три банка, две финансовые группы, а также солидный институт математического анализа рынка ценных бумаг. Во главе банков поставил своих друзей, а за спиной каждого выстроил крепкие структуры по безопасности, анализу и PR. Следующим шагом стала скупка активов пяти десятков крупнейших коммерческих и промышленных предприятий и постепенное вбрасывание их акций в сессии на всех национальных и международных биржах.
Получаемые в результате средства он часто отправлял на короткое или долгое кредитование различных фантомных проектов, которые как будто не замечались в правительстве, а на самом деле посредством их на совершенно определенные счета отправлялись фантастические по величине средства.
Однажды чуть было не разразился коррупционный скандал в военно-промышленной сфере в Европе, в котором принял участие Товарищ Шея. Об этом пытались писать многие журналисты в Европе (и французы, и англичане, и греки), но их быстро заткнули. Тогда один грек, сказочно богатый делец, сознался на следствии в своей стране по поводу его аферы, приведшей чуть ли не к обрушению системы противовоздушной обороны и чего-то очень важного в греческом военно-морском флоте, вроде его глобальной модернизации.
Он заявил, что раздавал взятки крупных немецких компаний — производителей вооружений греческим политикам за то, чтобы те не поднимали шума о дорогостоящем ремонте и перевооружении флота усилиями немцев. Посредником многомиллионных взяток неожиданно оказался русский и три его фирмы-привидения. В греческих газетах появились фотографии Товарища Шеи, какого-то молодого, самодовольного немца и трех греческих министров. Но дело быстро спустили на тормозах. Кого-то припугнули, кого-то поощрили, у кого-то что-то отняли…
Товарищ Шея к тому времени организовал в офшорных зонах Средиземноморья, Тихого океана и Альпийского высокогорья густую сеть компаний, перекачивающих по нескольку раз в день друг другу и на биржевые посты гигантские суммы. Они то рушили рынок, то поднимали его и вновь безжалостно сбрасывали в пропасть. Им было безразлично, что продается и покупается — оружие, нефть, газ или же ценные бумаги, за которыми стояло нечто, чего нельзя было ни увидеть, ни пощупать, потому что этого не существовало в материальной природе. Один молодой греческий журналист назвал это «нематериальное» одним словом — большая политика. То есть, по его словам, главным товаром всегда была именно она.
Раскачивались правительства, взлетали к власти бескомпромиссные оппозиции, летели головы, ощетинивались штыками войска, бесновались слепые толпы одураченной нищеты. Это все происходило вне спокойного и уравновешенного климата кабинетов и оперативных залов, подчиненных Товарищу Шее. На воле бушевали страсти, а здесь холодной струйкой сочилась ледяная мысль, приносящая одним богатство, а другим бедность и порой даже смерть.
Консультативные центры Товарища Шеи, официально известные как отделения того самого института математического анализа, денно и нощно отслеживали кривые биржевых ураганов и финансовые воронки воздушных вихрей, и тут же биржевые спекулянты, тайно состоящие на кормлении у Товарища Шеи, задавали тон на общемировых площадках. Разведчик и математик умел добывать бесценную инсайдерскую информацию, потому что умел за нее платить. Да еще знал, кому и сколько.
Товарищ Шея вынужден был считаться с крупными иностранными игроками, биография которых началась в этой гигантской пустыне фантазий задолго до него. Это был сговор, но какой! Именно с этого времени Товарища Шею назвали «торговцем погоды в Техасе».
Без его кивка нельзя было сдвинуть с места в его стране и в некоторых странах поблизости ни один крупный проект, ни продать большой пакет акций, ни изменить соотношение сил в банках и финансовых группах. Ему преданно заглядывали в рот те, кто, по мнению многих, был спесивым толстосумом или наглым политиканом, или тем и другим одновременно.
Именно Товарищ Шея был одним из тех, кто устроил в своей стране два глобальных кризиса, заработав на них, пожалуй, самые крупные свои деньги.
Я вообще-то в этом деле разбираюсь слабо, а все, что вспоминаю, слышал еще от одного своего знакомого, старого бельгийца, изучавшего всю свою бессмысленную жизнь именно этот рынок торговли «погодой в Техасе». Когда я ему назвал настоящее имя Товарища Шеи, он быстро заморгал, сбросил с носа лупы очков и всплеснул руками.
