Мария Брикер - Купель Офелии
– Галка… – прошептал Терехин, сунул Офелию в люльку и бросился на кухню.
На полу, в молочной луже, валялась колба, приспособленная под бутылочку Чебурашки, отчетливо виднелись отпечатки мужских ботинок и следы женских туфелек. Никаких признаков волочения тела и борьбы. Вероятно, поэтесса просто испугалась и уронила бутылку с молоком на пол, потом успокоилась и пошла за своим убийцей, не подозревая, что ее ждет скорый конец.
Рванув на себя ящик разделочного стола, Ванька достал столовый нож. Оглядел себя и сунул нож обратно. Трясущейся рукой взял фонарик и запихал в карман.
Следы вели в парадную залу и там терялись, но Ванька знал, где искать призрака-убийцу.
По дороге в берлогу привидения Терехин разбудил Матильду и Казика, вручил ошарашенным влюбленным Офелию и осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. Фонарь не понадобился. Сквозь дыры в крыше сочился лунный свет, помещение, заваленное всякой рухлядью и хламом, плавало в серебристой дымке и выглядело необитаемым. Проход загораживала куча тряпья, связанная веревкой в тюк. Было так тихо, что Ваньке на мгновенье показалось – он ошибся. Но тут до него донесся приглушенный вскрик.
Откинув тюк, он двинулся вперед, осторожно ступая по скрипучему полу. Остановился, осмотрелся – тишина, никаких следов. Пришлось включить фонарь. Скользнул лучом по стенам и заметил небольшую дверь, кажется, ведущую в одну из декоративных башен на крыше флигелей конезавода. Сердце в груди тревожно забилось. Без сомнения, вот оно, гнездо маньяка!
Терехин кинулся к двери, но споткнулся обо что-то и чуть не упал. Ругая себя за нерасторопность, нагнулся, поднял с пола узкую металлическую трубу, взвесил в руке, остался доволен и, низко пригнув голову, вошел в небольшое помещение полукруглой формы, освещенное голубоватым светом. Продюсер сидел в кресле к нему спиной, положив руки на подлокотники и пялился в монитор компьютера – смотрел какой-то фильм.
– Неплохо ты устроился, сволочь! – сказал Терехин.
Продюсер дернулся, заерзал в кресле и что-то замычал. Ванька размахнулся и треснул Белгородского трубой по голове. Рус затих, осев кулем в кресле. Мститель с чувством исполненного долга откинул трубу, отряхнул ладошки и потянулся к шее поверженного маньяка, чтобы проверить пульс.
– Не понял… – растерялся Терехин, заглянув продюсеру в лицо.
Рот Белгородского был заклеен скотчем, руки привязаны к подлокотникам и, судя по фиолетовым следам на запястьях, довольно давно. Пахло в помещении тоже подозрительно – крепкой мочой и потом. Запах шел от Руслана Белгородского! Голова неудачливого мстителя затрещала, как испорченная иллюминация.
– Да что здесь такое происходит, вашу мать? – разозлился Ванька. Он отвязал продюсера, отклеил скотч, похлопал по щекам – Белгородский не реагировал, но был жив, что радовало. Затем положил Руса на пол, чтобы не шарахнулся с кресла, перевел взгляд в монитор и ошарашенно замер. На экране шел вовсе не художественный фильм. Какой-то человек в черном плаще с капюшоном убивал Галочку, затягивая вокруг ее шеи веревочную петлю.
– Эй, ты что делаешь, гад?! – заорал Терехин, наблюдая в шоке за убийством.
Сообразив наконец, что действие разворачивается в аналогичном помещении, в такой же декоративной башне, только расположенной над представительским флигелем, Ванька выскочил из двери и по чердаку бросился в другое крыло.
Хлипкий пол над коридором, соединяющим два флигеля, прогнил и продавливался под ногами. Пришлось немного сбавить темп, ступать осторожно. Преодолев опасный участок, Ванька снова побежал. Стремительно преодолел расстояние до башни, выбил плечом дверь и с облегчением понял, что успел. Галочка корчилась в предсмертных судорогах, но отчаянно цеплялась за жизнь, пытаясь снять петлю с горла.
– Отпусти ее! – с угрозой выкрикнул Терехин, вложив в голос побольше брутальности. И только сейчас понял, что забыл прихватить трубу. Значит, придется разбираться с отморозком голыми руками.
Маньяк замер, отпустил Галину. Поэтесса закашлялась, стянула удавку, отползла от убийцы и вжалась в стену спиной. Человек в капюшоне медленно обернулся, и Ваньке показалось, что на его голову обрушилась крыша.
– Как всегда, пришел и все испортил. Вечно ты путаешься у меня под ногами, – устало сказал Семен. – Что уставился? Не ожидал? Все почему-то считают меня недоумком. Даже твоя отмороженная Кристина назвала интеллектуальным тюфяком. Я слышал ваш разговор в парке. Пошел за тобой, чтобы помочь разыскать готку, и узнал о себе много нового. Например, что Галочка спала со мной, лишь бы ты чуток поревновал. Круто!
– Сеня, ты ошибаешься! Кристина сама не понимала, что говорит. Она…
– Зато Галина понимала, когда сегодня каялась перед тобой в подвале, – жестко произнес Семен. – А я любил ее искренне, на руках носил. Нет, не оценила. Ей, типа, нужен человек с более тонкой душевной организацией. Ты, что ль, это самое, с тонкой душевной организацией? Сколько у тебя баб было? Скольким ты мозги крутил? Или, может, это самое, мой папаша у нас натура тонкая? – От волнения Лукин начал заикаться. – Оказывается, у него таких Семенов, как я, это самое, по всей стране полно. Он своих детей считает издержками профессии, а баб, с которыми спит, тренажерами. На маме этот жалкий скунс, оказывается, женился по ошибке. Мама ему всю жизнь посвятила, помогла карьеру сделать, а он вышвырнул ее из своей жизни, как ненужную тряпку. И меня заодно. Знаешь, что маме пришлось пережить? Одной, с ребенком на руках да в чужом городе. Она не могла вернуться домой – стыдно было перед родителями, опозорить их боялась. Денег хватило, чтобы снять угол на месяц. Мама пыталась устроиться на работу, но Разумовский закрыл для нее двери во все театры. Чтобы выжить, ей пришлось полы мыть и выносить утки за больными в заштатной больничке, а потом ухаживать за инвалидом-стариком с заскоками ради московской квартиры. Ей, талантливой актрисе! Все из-за него, моего папаши-козла. Чем Донателла лучше мамы? Она же холодная, как могильная плита!
Ванька смотрел на друга, и сердце сжималось от боли. Значит, Семен тоже слышал разговор Донателлы с Лукиным-старшим, только находился с другой стороны – за дверью. Что он почувствовал, когда узнал: отец не принимает его всерьез и оскорбляет любимую мать? У него самого все в душе перевернулось, когда он стал невольным свидетелем неприятного разговора, так что страшно представить, какие ощущения обрушились на Сеню в тот миг. Наверное, Лукин-младший умер. И родился заново, но уже другим, жестоким и беспощадным. А дальше…
Воспользовавшись отлучкой отца из комнаты, Семен выкрал компьютер, заранее готовя сцену для будущего театрального представления. Сценарий мести уже зрел в голове, но Сеня сопротивлялся. На раздачу конвертов он пришел возбужденный, с глазами, полными азарта. Последней каплей стали пустой конверт, выпавший Лукину, и некрасивое поведение любимой женщины. Согласись тогда Галочка вместе искать журнал графа Беркутова, возможно, ничего бы не случилось. Родион Буденый сам вырыл себе могилу, оказавшись ночью у пруда. Было темно, береза и кусты послужили Лукину отличной маскировкой. Дальше кровавый сценарий начал набирать обороты, и «Алое» утонуло в крови.
– Значит, ты все это затеял из-за отца? – спросил Ванька. Его трясло, но он старался выглядеть спокойным. – Решил доказать ему, что круче тебя только Вуди Ален? У тебя получилось, Сень. Ты по-любому круче. Никто никогда не делал такого реалити. Надо же, взять за основу историю из прошлого и написать сценарий шоу кровью живых людей… Ты гений, Сеня! – с восхищением сказал Ванька и шагнул к Лукину.
Рука Семена скользнула в карман, и Терехину в грудь уперлось дуло пистолета.
– Спасибо, что ты оценил мой замысел, – сказал Лукин. Глаза его лихорадочно блестели.
– Откуда у тебя пистолет? – с удивлением глядя на оружие, спросил Ванька.
– У Белгородского одолжил. Случайно столкнулся с ним на чердаке в первый день приезда. Точнее в ночь. Мы с Галкой поссорились, и что-то меня переклинило, понесло на крышу. Дурной пример заразителен. Решил попробовать с чердака залезть, и тут вдруг он появляется, весь в темном. Я за призрака его сначала принял, конкретно испугался. И как шарахну металлической трубой по башке… Думал, прибил. У Руса даже серьга из уха вылетела. Только потом врубился, что продюсер делает инкогнито на конезаводе. Рус следил за моим отцом и своей сучкой Донателлой, хотел лично удостовериться в измене и предательстве. Белгородский должен быть доволен. Все, что он хотел увидеть, я показал ему на экране монитора. И даже помог избавиться от блудливой жены. Пришлось, правда, его изолировать.
– Зачем?
– Как зачем! Разве я мог допустить, чтобы Рус расправился с моим папашей раньше, чем я воплощу свой сценарий в жизнь? Я все снимал на видео, – искренне похвалился Семен. – Скоро отец поймет, какую роковую ошибку совершил. Белгородский непременно покажет ему запись. А если нет, то ты ему покажи, хорошо? – Лукин посмотрел на Ваньку с надеждой. – Он – вор! Он украл мою жизнь!
