Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера
– Ох, наладил, бедная моя печень… – картинно приложил руку к боку Кривошеев.
– Главное – они меня не подозревают?
– По состоянию на вчерашний день – нет. Как ни странно, в деле об убийстве продюсера светловолосая девушка в деловом костюме, посетившая убиенного в субботу, вообще не фигурирует.
Леся воодушевилась.
– Это не странно, дорогой Ник. Это работает на мою версию.
– Работает? Как?
– Убийца хотел добраться до меня раньше, чем милиция, поэтому ничего ментам не рассказал.
– Возможно, ты права.
– Ну а хоть что-то оперативники уцепили?
– Или они не раскрыли передо мной все карты, или у них в самом деле нет ничего существенного. Скорее – второе. Единственной для меня новостью явился факт, что на мобильник старшему сыну в ночь убийства действительно звонили, в двадцать три с минутами, причем из телефона-автомата на Патриарших – самого близкого телефона к месту убийства.
– А что видеокамеры? На улицах, в магазинах, у банкоматов? Чай, не где-нибудь в Гречанинове человека убили, а в самом центре Первопрестольной…
– Как ни странно, на доме Брагиных ни одной видеокамеры нет.
– А может, не странно, – возразила Леся, – а это вполне сознательное решение жильцов. Чтобы сохранить в тайне свою личную жизнь. А она, судя по продюсеру, была у них бурной.
– Единственное – камера ювелирного магазина в Спиридоньевском переулке зафиксировала, что в двадцать два двадцать пять по направлению к брагинскому дому проследовал молодой человек, очень похожий на младшего сына Брагина – наркомана.
Леся улыбнулась.
– Это опять-таки играет на мою версию.
– Которая построена на песке, – немедленно возразил Ник. – Одни догадки. Ни единой улики.
– А чтобы их раздобыть, я предлагаю следующее, – сказала девушка.
– Ну-ну?
Впервые за все время их совместной работы Ник по-настоящему заинтересовался ее мнением. И тут Леся изложила идею, что осенила ее сегодня утром, покуда она принимала душ.
Когда она закончила, детектив снова похвалил ее – прошу заметить, второй раз за день:
– Что ж, опять складненько.
Леся благодарно улыбнулась. Все-таки Ник, оказывается, умеет ценить собственных сотрудников.
А детектив вдруг спросил ее:
– Ты, товарищ Евдокимова, в армии и других силовых структурах, случайно, не служила?
– Никак нет, – улыбнулась она. – А что?
– Значит, ты не знаешь основной армейский и ментовской принцип, на котором построена служба в армии. И в моем агентстве, кстати, тоже.
– Ну и что же это за принцип?
– Инициатива наказуема. Вот сама и займешься проверкой собственной версии. А то пока она остается карточным домиком. Дунешь – рассыплется.
– Я предлагаю поискать улики вместе.
– Где? Какие?
И тогда она поведала сыщику о последних словах (вернее, обрывке слова), что произнес перед смертью Ванечка Брагин, и о том, как, по ее мнению, следует интерпретировать его предсмертный хрип.
– Любопытненько, – отозвался Ник. – Решение вполне в духе наркоманских свихнутых мозгов. Шансы на то, что ты права, я расцениваю, как один из ста. Но обыскать Ванечкин притон все равно надо. Я этим займусь.
– Коленька! – воскликнула Леся, она впервые назвала детектива не «Ник», не «Кривошеев», но «Коленька». – Давай пойдем вместе! Ты ж сам говоришь: инициатива наказуема, а ведь это я придумала.
– А ты знаешь, что, проникнув в ту квартиру (а она наверняка уже опечатана), мы совершим уголовно наказуемое деяние?
– Знаю.
– Не боишься?
– Боюсь. Но все равно хочу пойти.
Глава 16
Леся сыщика все же уговорила. Он отдал ей («как погорелице» – кривошеевское утверждение) ее старый мобильный телефон – без связи она чувствовала себя не в своей тарелке. Но главное – детектив взял Лесю с собой «на абордаж наркоманской цитадели» (опять-таки его выражение). Кривошеев сегодня вел себя с подчиненной весьма галантно и даже открыл перед ней дверцу своей «Короллы», чего она от него никак не ожидала.
Вообще она заметила, что и Ник, и те мужчины, что встречались ей в коридорах НИИ, стали смотреть на нее иначе. Как? Более пристально. И… Понимающе, что ли. «Мне кажется? Или я вправду похорошела? – с изумлением думала Леся. – Или в этом виновато счастливое сочетание личной победы и удачи в делах (а я молодец, такую версию выдала, что даже Нику всерьез понравилась)? Или поклонение со стороны Васи вызвало своего рода цепную реакцию? И интуиция обострилась, и логика… Странно, ведь обычно от любви люди глупеют… Но я, пожалуй, не настолько влюблена в Васеньку, чтобы голову терять…»
Впрочем, долго предаваться самокопанию времени у нее не было. В машине Кривошеев затеял разговор: мол, а не напрасно ли они вообще продолжают работать над делом Брагина?
– Вдова нас наняла, – рассуждал он, развалясь в водительском кресле и небрежно руля левой рукой, – для того, чтобы мы ее старшего сыночка от тюрьмы отмазали. И еще – чтоб младшего нашли. Она как чувствовала, что ему что-то угрожает. А теперь – Петр убит, Иванушка – тоже. И зачем мы с тобой нужны Брагиной? Зачем ей знать, кто преступник? Мы принесем ей на тарелочке с голубой каемочкой его голову, а она нас пошлет и ничего не заплатит.
– За смерть мужа она еще могла бы не мстить, – возразила Леся. – А уж за детей любая мать кому хочешь глаза выцарапает.
– Если не тронется от переживаний, – с изрядным цинизмом заметил сыщик. – Слишком уж сильный стресс: в один день обоих сыновей потерять… Кто тогда мне мой законный гонорар заплатит?
– А разве тебе не хочется просто разгадать эту тайну? – по-детски спросила Леся.
– Бесплатно? – скривился детектив. Его кислая мина стала лучшим ответом на ее вопрос.
– Скажи, пожалуйста, – сменила тему Леся, – а менты успели сына-наркомана допросить в связи с убийством папаши?
– Нет. Они его не нашли. А вдова, разумеется, не дала им адрес. Только одни мы удостоились такой чести…
Ехали детективы недолго. Улица Юных Ленинцев располагалась неподалеку от кривошеевского офиса. Спустя полчаса Ник припарковал машину в Ванином дворе.
Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось. Все те же тополя, пустая детская площадка, на лавочке немолодая женщина крошит хлеб голубям.
Они с Ником вошли во все тот же вонючий подъезд – он впереди, Леся чуть сзади. Поднялись по лестнице мимо граффити и грубого мата на стенах. Видавшая виды Ванечкина дверь, как и ожидалось, оказалась опломбирована двумя бумажными полосками с печатями.
Детектив достал из кармана летнего пиджака набор отмычек. Лихо, одним движением, вскрыл дверь, толкнул. Хрустнули рвущиеся пломбы. Сыщик ступил вовнутрь. Сердце у Леси заколотилось. Снова нахлынули вчерашние переживания: в полутьме и беспорядке навзничь на полу лежит бледный мальчик, а под ним – лужа крови.
Засохшая кровь оставалась на истертом паркете и сейчас, а вот труп уже убрали. И запах шмали стал слабее. А в остальном квартира не претерпела изменений: бардак и полутьма. Лесе сделалось нехорошо. Зря она пришла сюда. С другой стороны, как же она следователем работать будет, если вида крови боится?
– Что ж, – пробормотал сыщик. – Проверим вашу, мисс Марпл, гениальную догадку.
Он принес с кухни единственную табуретку. Поставил ее у окна, которое по-прежнему было занавешено географической картой. Встал на табурет. Залез рукой в тубус, к которому крепилась карта и который служил для того, чтобы хранить ее в сложенном состоянии. Пошарил рукой внутри полости. Разочарованно произнес:
– Ничего, – и отряхнул руку от пыли.
Сердце у Леси упало. Неужели им придется перерывать всю квартиру? А может, ее догадка вообще неверна? И решающей улики просто нет и никогда не было? Или ее успел найти и прикарманить убийца Ванечки?
Сыщик спрыгнул на пол и переставил табуретку к другой стороне окна (и карты). Снова вскарабкался на постамент и пошарил рукой в тубусе.
– Оп-па! – воскликнул он приглушенно.
– Что?! – нетерпеливо спросила Леся.
Сыщик продемонстрировал ей находку.
В полутьме квартиры Леся разглядела в его руках прямоугольничек сим-карты от мобильного телефона.
– Ура! – шепотом воскликнула она.
Ник спрыгнул с табуретки, положил «симку» во внутренний карман и спросил с оттенком зависти:
– Слушай, а ты сама случайно не колешься, а?
– С какого перепугу? – сдвинула брови Леся.
– Да слишком хорошо мозги наркоманские понимаешь. Чтобы прятать сим-карту в географической карте – законченным психом надо быть.
Леся поняла, что сыщик просто ревнует к ее успеху. («Ура! Кривошеев – опытный детектив с черт знает каким стажем, а я удостоилась того, что он мне завидует!») Она не стала обижаться, пусть Ник называет ее даже законченным психом. Она нетерпеливо предложила:
