Полина Дашкова - Место под солнцем
Когда он пересекал широкий двор, мимо него промчалась голубая «Тойота», щедро окатив его водой из глубокой лужи. Майор невольно выругался и оглянулся на хама, который сидел за рулем. «Тойота» притормозила. Из нее вышел невысокий круглый толстяк в распахнутом светлом плаще и направился к подъезду, из которого Иван вышел несколько минут назад.
Шагнув на ступеньку, толстяк споткнулся, чуть не упал. Он явно нервничал. Вместо того чтобы смотреть под ноги, он вертел головой, тревожно оглядывался по сторонам. Майор без труда узнал в нем управляющего казино «Звездный дождь» Феликса Гришечкина.
– Ну, значит, эт-та, я тут штуку одну искал, у забора. Нужная такая штука, смеситель для кухни. Импортный, новый совсем. На барахолке загнать можно, если почистить. Я еще днем приглядел, как ее один фраер выкинул. Главное, до помойки, сволочь, не донес, прямо так и бросил. Я бы днем подобрал, да со мной всю дорогу Сивка тусовалась. А, да вы Сивку не знаете, – бомж Бориска махнул рукой, – Сивка – баба липкая, если что при ней подберешь, привяжется, дура, чтобы, эт-та, напополам продать. Ну, деньги, значит, поделить, налопопамчик, как грится. От какие люди-то бывают, особенно бабы. Прикинь?
– Слушай, а короче нельзя? – перебил оператор Игорь Корнеев. Он чувствовал, что у камеры скоро сядет аккумулятор, к тому же кончалась кассета.
– Да ты не торопи меня, – обиделся Бориска, – это такое дело, тут детали важны. Детали. Ну и вот, значит. А Сивка, ну никак, сволочь, не отвяжется. Я ей грю, ты, грю, Сивка, не баба, а репейник, в натуре. Прям так и сказал. Прикинь? Она со мной сейчас живет. У, зверь-баба! А как выпьет – ну ваще, животное, не женщина. Все от нее прятать надо. Я вот и смеситель этот тоже припрятал в укромном местечке. Разыскал его ночью у забора, почистил, культурно в газетку завернул. И тут как раз вижу – фигура. Ну, глаза-то к темноте привыкли, значит, я и разглядел. Стоит за кустами, там, где они повыше и погуще. Не курит, не ссыт, просто стоит и на подъезд смотрит.
– Кто стоит? – спросил Сиволап, затаив дыхание.
– Да подожди ты, – поморщился бомж, – не гони, не запрягал. Ну и вот, я насчет смесителя заранее с мужиком одним уже договорился, чтобы, значит, самому на рынок не переть, он завтра у меня смеситель возьмет. А покамест я припрятал… Она, Сивка-то, раньше в овощном работала кассиршей. Ну и эт-та, недостача у ней вышла. Посадили, срок, значит, дали, все как положено. А видная была баба, ух… – Бориска сладко зажмурился, а потом с лирической хрипотцой, на выдохе, пропел:
– Пр-рашли га-ада, та-амительно и скучно… На этот раз терпение потерял Артем Сиволап. Он понимал, хитрый бомж морочит им голову. Тянет время, то есть вытягивает деньги. Самое обидное, что они послушались его, ушли в соседний двор и теперь наверняка пропустят Орлову. А где ее потом ловить? Как застать тепленькую, врасплох?
Гаденыш Бориска напустил таинственности, стал говорить, что киллер либо его люди могут сейчас следить за подъездом, и он, Бориска, здорово рискует, ибо вдруг киллер тоже заметил его? Вот увидит сейчас, как Бориска с телевидением общается, вспомнит, мол, тусовался Бориска у забора, смекнет, что неспроста.
– Игорь, выключай камеру. Надоело. Все он врет, – жестко сказал Сиволап, – никого он здесь не видел. Тоже, нашел придурков!
– Да вы эт-та, в натуре, мужики! – возмутился Бориска. – Я ж как лучше хотел, все в деталях, как положено! А вы прям как эти все равно… Я от вас, между прочим, еще ничего не поимел! Никакого авансу! Давай аванс, начну короче!
Диалог мог продолжаться бесконечно. Но аккумулятор сел, и кассета кончилась. Игорь зачехлил камеру и, ни слова не говоря, решительно направился назад, в соседний двор, где они оставили машину. Ему все это смертельно надоело, к тому же он должен был прямо сейчас, сию минуту, съесть и выпить что-нибудь горячее. Желудок болел нестерпимо.
– Ну чего, мужики, в натуре, хотя бы на чекушку дайте! – заканючил Бориска, преграждая путь Сиволапу, который, зло выругавшись, шагнул вслед за оператором.
– Обойдешься! – рявкнул Артем. – Катись отсюда!
– Ну ты, Косолапый, дай на чекушку! Я ж сколько времени на вас потратил! Дай, а? Не будь жмотом, в натуре!
– Отвяжись. Не заработал.
Брезгливо остранив Бориску, он догнал оператора. У них за спиной слышалась унылая матерщина.
– Не хотите – не надо! Я кому-нибудь еще эту феньку загоню! Я видел и могу подробненько обсказать, в натуре, кто фраерка кончил! Видел и могу, в натуре… – Вот именно, что фенька, – ворчал Игорь, – так я и знал. Вечно ты… – Что я?! Ну что я?! У всех бывают обломы. Если сейчас еще и Орлову упустим… Артем Сиволап злился не меньше Игоря Корнеева. Он тоже успел проголодаться. Одно хорошо, хватило ума не дать халявщику-бомжу ни копейки вперед. И, все-таки неприятно щекотала нервы шальная мыслишка: а если бомж не соврал? Если он действительно видел человека, который стрелял в Глеба Калашникова?
– Тебе чего взять? – спросил Корнеев.
– А, на твое усмотрение, – махнул рукой Сиволап.
Игорь отдал ему камеру, а сам побежал к ближайшему ларьку. Он еще утром, когда они проезжали по переулку, приметил ларек, на котором было написано «Куры-гриль». Ничего ему сейчас не надо было от жизни, кроме этой горячей мясистой курицы со стаканом сладкого крепкого чая.
Уложив камеру в машину, Артем не спеша обошел детскую площадку, внимательно оглядел забор. Он знал: стреляли из кустов. Да, вот отсюда лучше всего просматривается подъезд. Кустарник, огибающий полукругом детскую площадку, совсем негустой и невысокий. Чтобы хорошо спрятаться, даже в темноте, киллер должен был стоять за двумя старыми разросшимися акациями, у песочницы. Артем представил, как неизвестный с пистолетом стоял здесь ночью и ждал. Вряд ли кто-то мог его увидеть, а тем более разглядеть лицо в темноте. Ближайший фонарь висит над подъездом. Нет, все врет бомж Бориска… Медленно повернув голову, Артем заметил маленькое черное окошко в сказочном детском теремке. Окошко было расположено достаточно высоко, под крышей домика, и глядело оно именно туда, где стоял сейчас Артем и где пару дней назад ждал Глеба Калашникова неизвестный киллер.
Морщась от нестерпимой вони, Сиволап заглянул в детский теремок, пригнулся, зажал нос, вошел. Да, из маленького круглого окошка отлично просматривается то место, где должен был стоять киллер. Даже при полной темноте можно разглядеть силуэт, профиль. А полной темноты в московских дворах не бывает.
Внутри домика были прибиты к стенам две доски – низенькие скамеечки. Артем присел на корточки и, сам не зная зачем, посветил зажигалкой. Под одной из скамеек, в углу, лежал газетный сверток. Сиволап поддел его ногой. Это оказался смеситель, небольшой, никелированный, почти новый. Он был тщательно завернут в несколько слоев газеты. Вот он, бомжовский тайник, Борискина заначка.
Артем вдруг представил себе, как в полночь шарил хитрый бомж у забора, потом залез в сказочный теремок, припрятать ценную находку от грозного ока сожительницы Сивки. Мог он заметить человека во дворе? Запросто.
А потом, пока возился в домике, в вонючей темноте, выглянул случайно в круглое окошко под крышей. Отличный наблюдательный пункт. Просматривается не только место у акаций, где стоял киллер, но и кусок площадки перед подъездом, и сам подъезд. Артем все это представил себе так живо, так ясно, что даже под ложечкой засосало от предчувствия шикарного эксклюзива.
Сиволап припал к круглому окошку, забыл о вони, о том, что успел вляпаться ногой в новом замшевом ботинке в кучу дерьма, которую кто-то наложил прямо посерединке сказочного домика. Он увидел, как подъехала машина. Белый «Форд» балерины Орловой. И в первый момент даже не сообразил, что она и правда подъехала, ловко вписалась между вишневым джипом и бежевой «Волгой».
Орлова вышла из машины и направилась к подъезду. Опомнившись, Артем выскочил из домика, в три прыжка настиг балерину, влетел на ступеньки.
– Екатерина Филипповна! Два слова! Я ничего не записываю! Только два слова, для меня лично! Скажите, вы кого-нибудь подозреваете?..
Орлова взглянула на него холодными карими глазами, шагнула в подъезд и захлопнула дверь у него перед носом. Щелкнул кодовый замок. Сиволап остался стоять на крыльце.
* * *
– Феликс Эдуардович? Вы?
– Да, Оленька, я. Не удивляйся и дай мне войти. Оля отступила, пропуская Гришечкина в квартиру. Он быстро захлопнул за собой дверь.
– Оля! Кто там еще пришел? – послышался голос Иветты Тихоновны из комнаты. – Это ко мне?
– Нет, бабушка. Это не к тебе. – Гришечкин огляделся. Господи, какая нищета! Какая страшная, безнадежная нищета… – Зачем вы пришли? – спросила Оля, не поднимая глаз.
– Давай пройдем куда-нибудь. Мне надо с тобой поговорить.
Оля провела его на кухню, молча уселась на табуретку. Она прятала глаза, избегала его взгляда. Она никого не хотела сейчас видеть, и меньше всего – Феликса Гришечкина. С нее довольно было на сегодня беседы с этим вежливым майором. Больше всего на свете ей хотелось остаться одной.
