Наперегонки со страусом - Дарья Александровна Калинина
Ему повезло, сегодня как раз работала его мастер, милая, миниатюрная и улыбчивая Сонечка. А самое главное ее достоинство заключалось в том, что Сонечка была внимательная и при этом разговорчивая.
– Сашка! А чего без записи? – удивилась она. – Прости, но я сегодня никак не смогу тебя оболванить. Стригу не покладая рук. И у меня вот-вот придут новые клиенты.
– Не важно. Я совсем не стричься.
– А зачем?
– Мимо проходил, дай, думаю, зайду. Запишешь меня?
Сонечка согласилась и полезла в толстенную тетрадь, в которой принялась водить ручкой, выбирая подходящий денек. До Нового года оставалось всего две недели, и время для мастеров было горячее. Известно, что Новый год все желают встретить нарядными и с красивой прической, чтобы сразу же расположить его к себе. И пока Сонечка озабоченно хмурилась и покусывала ручку, пытаясь придумать, куда бы ей втиснуть постоянного и симпатичного клиента, Саша продолжал болтать.
– А я уже не первый раз прохожу мимо. Утром шел, перед вашим салоном машина стояла. В нее такая странная семейка садилась. Папаша – вылитый гном с бородой.
– Ага! Мы их тоже видели. Очень странная семейка. Отец с матерью и младший словно под копирку – пузатые и коротконогие. А дочка – красавица. И бывает же такое!
– Какая дочка? – притворно удивился Саша. – Разве с ними еще дочка была? Я не видел. Какая она из себя?
– Говорю же, красивая девушка. Взрослая уже. Лет семнадцать, наверное, будет. А может, и постарше. Я еще подумала, как ей не повезло с родителями. Такие уроды, и характеры дерьмо. Отец так грубо с девочкой обращался. Она чуть замешкалась, так он за локоть ее схватил, потом пихнул ее к машине, она чуть не упала. А мамаша, когда девочка садилась, еще и ногой ее пнула. Мол, пошевеливайся. Мне показалось, что из всей семьи только братик к ней нормально и относится.
– А что за машина у них была, я что-то не помню.
– И я не помню. Какая-то темная. Ведро, а не машина.
– А девочка блондинка или брюнетка?
– Она в шапочке была.
– В какой?
– В красной. Но вообще, девчонка странная. Я даже подумала, может, она больная.
– Как больная?
– Ну, умственно отсталая.
– Ты же сказала, что она красивая.
– Как будто бы дебилка не может быть красавицей! – воскликнула Сонечка. – Вот ты тоже скажешь!
О! Эта тема тут же вызвала бурный и неподдельный интерес в парикмахерском обществе. И две другие мастерицы, работавшие в зале и тоже слышавшие их разговор, немедленно откликнулись, предлагая свои истории из жизни, когда совершеннейшая дура оказывалась писаной красавицей. Подобное сочетание, как выяснялось, почти стопроцентно гарантировало женщине счастливое замужество и сытую беззаботную жизнь в дальнейшем. А клиентка тут же рассказала про свою родную сестру, которая обладала точь-в-точь такими качествами, а мужа себе при этом отхватила олигарха.
– И что получается? Она со своей справкой об образовании теперь вся в шоколаде, целыми днями баклуши бьет. И я со своей золотой медалью и двумя высшими образованиями не знаю, как концы с концами свести.
Но Саша теток уже не слушал. Он спешил назад к старичку в двадцать четвертую квартиру.
Тот открыл дверь и был немедленно огорошен вопросом:
– Скажите, а дочь у вашего Федора есть? Старшая! Или у его жены?
– А почему вы спросили?
– Потому что я видел с ними молодую девушку.
Старичок задумался:
– Надо же, как интересно. А я ведь думал, что ошибся.
– В чем вы ошиблись?
– Когда ты спросил, все ли в квартире в порядке, я вспомнил одну необычную вещь. В одной из комнат на подоконнике я нашел деталь женского гардероба. И, судя по размеру, она никак не могла принадлежать жене Федора. Та женщина крупная, я бы даже сказал, тучная. А лифчик… пардон, это был именно он, подошел бы разве что совсем худенькой девочке.
– Можете мне его показать?
Старичок ушел в ту самую комнату, из которой Саша вчера видел сигналы, долго там шуршал и обратно вернулся, держа в руках красный кружевной лифчик. Тонкие бретельки, прозрачные чашечки, через которые должно было быть видно все на свете. Это была такая миленькая штучка, что сразу было понятно, носила его исключительно молоденькая и незамужняя девчонка. Ни одна уважающая себя мать семейства такую легкомысленную штучку не наденет, потому что незачем. Глупости все это.
Кроме мужика такой лифчик ничего удержать не сможет, удобства для пышных женских форм с него абсолютно никакого. Да и вообще, женщина, которая замужем, она свое в таких вот неудобных лифчиках уже отмучилась, новых кавалеров ей очаровывать незачем, своего мужа она уже прочно заарканила. Так что семейный бюджет можно потратить на что-то более приятное для нее лично и не швырять деньги направо и налево для ублажения всяких там похотливых самцов с целью привязать их к себе покрепче. Плевать ей теперь на всех, у нее свой имеется, которому по долгу полагается любить ее во всех видах, даже в простом домашнем халате.
– Спасибо! Я его у вас заберу?
Не дожидаясь ответа, Саша выхватил лифчик у обомлевшего старичка и оказался на улице раньше, чем тот успел опомниться. Впрочем, никакой погони за ним снаряжено не было. А Саша, не тратя даром времени, поспешил к их отделу полиции. Он и сам не знал, что хочет там узнать и зачем фактически украл чужой лифчик, но ему казалось, что все это звенья одной цепи, вот только он пока что не мог определиться, куда она приведет и откуда вообще тянется.
Ему повезло. Сегодня в отделении дежурил Юра – их новый участковый, с которым Саша был немного знаком. Они были практически ровесниками и с легкостью находили общий язык.
– Не случилось ли у нас на участке чего-нибудь необычного? – переспросил Юра. – Даже не знаю, что тебе и сказать. Спиленная в парке голубая канадская ель для тебя достаточно необычное дело?
Саша без труда догадался, о чем говорит Юра. Несколько лет назад в их парке было высажено несколько десятков елок самых разных видов. На полянке росло все, от норвежской пушистой красавицы до американки, у которой все иголочки имели скругленную форму, отчего казалось, что елочке только что сделали химическую завивку, такая она была кокетливая, вся в завитушках. Цвет хвои деревьев обладал богатым спектром от бледно-зеленого до такого темного, который казался почти черным.
И в канун Нового года какая-нибудь из этих лесных красавиц обязательно подвергалась нападкам вандала. Это стало уже своего
