Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— Меня-то здесь не было на тот момент! Я ушел сразу после часу ночи. Наш директор на отдыхе с семьей. Оставил меня за старшего. А тут такое!
— По предварительному заключению нашего эксперта, — Паша перевел взгляд на худого лобастого Игоря Рыкова, все еще сидевшего, согнувшись в три погибели, над телом, — мужчина был убит до полуночи.
— Да что ты будешь делать! — захныкал менеджер и, вытащив из подставки оставшиеся салфетки, залепил ими глаза, плечи его заходили. Голос зазвучал глухо. — Я не видел. Я сидел у себя. Следил за кухней, чтобы блюда и напитки подавались вовремя. Я в зал даже не совался. Публика претенциозная.
— Кто они?
Он уже знал, но хотелось услышать от менеджера.
— Сотрудники фирмы «Геракл», какими-то разработками в области сельского хозяйства занимаются. Точнее не скажу. Был заказан зал на сто пятьдесят мест. У нас есть залы и поменьше, и побольше. Этот как раз на такое количество гостей.
— Ого! Целая толпа.
Павел с тоской обвел взглядом помещение. Просторное, неприбранное еще — и это хорошо. Сто пятьдесят пар обуви и куча отпечатков, и это не включая обслугу — это скверно. Работы непочатый край. Надо привлекать экспертов со стороны. Рыкову одному не справиться.
— И что, прямо все сто пятьдесят человек были?
— Даже больше! Пришлось еще стол ставить. Как мне объяснили, кто-то неожиданно вернулся из командировки.
— А что праздновали? Для корпоратива по случаю Нового года еще рано. Какой повод?
— Праздновали назначение нового генерального директора. Как мне объяснила его заместитель — а именно она отвечала за торжество, — это сын бывшего генерального директора и хозяина фирмы — Жоры Агапова.
— Вы так хорошо его знаете? — изумился Павел. — Что так вот, без протокольных почестей и отчеств — Жора?
— Так вы не знаете, кто он? — В испуганном взгляде старшего менеджера засквозило легкое превосходство. — Это о-очень авторитетный дядька. О-очень! Поговаривают, что состояние свое сколотил еще в девяностых. Рейдерством не брезговал. Ну и всякими разными вещами баловался. Это все больше разговоры, конечно. Но авторитета ему не занимать. Мало кто на него мог рот открыть. Сейчас вот отошел от дел. Устал, видимо. Сына поставил на свое место. Но это то, что я лично слышал от официантов. Сам я мало что знаю.
Павел потребовал, чтобы к трем часам дня весь персонал, обслуживавший вечеринку, явился в ресторан для дачи показаний.
— А если кто не захочет? Выходной. Всю ночь работали и…
— Если кто не захочет, привезут в отдел, — с неприятной ленцой перебил его Павел. — Вы сами из города не уезжайте пока никуда. И подойдите во-он к той важной девушке, распишитесь в протоколе осмотра места происшествия.
Важная девушка — старший лейтенант Алена Леонова — сидела в паре метров от них за столом, накрытым белой скатертью. Она, конечно же, все слышала и послала Паше откровенно злобный взгляд.
Леонова не должна была сегодня работать. У нее выходной. Законный! Первый за две недели. То дежурства случались, то усиления. Ей даже квартиру отмыть было некогда. И там до сих пор на подоконниках стояла одноразовая посуда в упаковках, неиспользованная в ходе празднования ее дня рождения. Подойдет вечером, тронет целлофан, захочет выбросить — и тут же руку одергивает. Чего выбрасывать, если все новое?
День рождения удался, как считала Алена и все друзья, ее в тот день посетившие. Причем не приглашала никого. А заявилось аж пятнадцать человек. Все веселые, горластые, с шариками, цветами, подарками. Сами накрыли стол, вытащив его на середину ее единственной комнаты в квартирке-студии. Пели под гитару до полуночи, пока соседи не пригрозили полицией, а Аленина бабушка, проживающая с ней на одной лестничной клетке, обещала прийти и надавать ей по заду тапкой. Потом пели уже без гитары и шепотом. И смехом беззвучным давились от бесшабашного веселья. Ушли так же — толпой — уже под утро. Она проспала весь день. Вечером кое-как убрала грязную посуду, что-то выбросила, что-то вымыла. Пропылесосила и…
И с тех пор ни единого выходного! И сегодняшний день она хотела посвятить наведению порядка в доме, а Фокин взял и вызвал именно ее.
— Почему я, товарищ майор?! — возмутилась Алена. — Сегодня очередь Игоря Ходакова! Я в прошлый раз выезжала.
— Потому что, старлей, — жестко оборвал ее нытье майор. — Машина уже внизу. Собирайся и выходи.
Хорошо, что хоть машину прислал. И ей не пришлось брать такси или ехать на метро, как в прошлый раз. На своей машине нечего было и пытаться. Приехала бы к обеду. Пробки.
Она заставила прочитать старшего менеджера протокол, потом велела поставить подпись в тех местах, куда она укажет авторучкой. Когда он отошел, глянула на майора.
— Все скверно, товарищ майор?
Он покосился на нее, понял, что вопрос риторический, и отвернулся.
Дело было отвратительным. Подозревать можно было все сто пятьдесят человек, не считая персонала. Все по очереди начнут мямлить, что ничего не видели, не слышали. Что громко играла музыка и свет не горел. А в сполохе цветомузыки разве можно что-то увидеть?
Приблизительно такие ответы она уже слышала от возможных свидетелей, когда ее двоюродному брату на дискотеке пару лет назад кто-то всадил нож в левую ногу. Просто чудо, что не попали в артерию и парень не истек кровью и выжил. Но злоумышленника так и не нашли.
Никто ничего не видел…
Они проторчали в ресторане до пяти вечера. Алена чуть с ума не сошла, записывая за официантами их бестолковые показания. К четырем часам подъехал диджей, но и он света не пролил.
— Почему же у вас нет ни одной работающей видеокамеры в ресторане, уважаемый? Как так? — уже скрипел зубами Фокин в начале пятого, адресуя свой вопрос все тому же старшему менеджеру.
Он тоже прибыл к трем часам, возглавил опрашиваемых официантов и работников кухни. Их вызвали вместе с остальными, но допросили первыми, понимая, что вряд ли они что-то видели.
Конечно, ничего не видели и не слышали. Они работали не покладая рук, ножей и сковородок.
Официанты качали головами и объясняли, что в центр зала соваться с подносами — безумие.
— Но кто оттащил убитого мужчину под стол?! — кипел вовсю Фокин.
Он устал, был голоден, а от кофе отказался, буркнув, что пьет его только дома. Утром. Алена удивилась, конечно, такому заявлению, потому что не раз видела Павла в отделе с бумажным стаканчиком в руках. Но настаивать не стала. Не хочет — его дело. Она и кофе выпила, и от бутербродов с кухни не
