Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев

– Знаешь, если гулять посередине дороги в кромешной темноте, то вероятность не дожить до завтрашнего утра действительно очень высока, – сказал Андрей, пытаясь разглядеть согнувшегося человека.

В этот момент фигура наконец-то выпрямилась. Мужчина откинул свои длинные волосы назад, судорожно огляделся, как будто испугавшись, что его кто-то может увидеть в таком неловком положении. Однако поняв, что улица совершенно безлюдна – по обе стороны дороги стояли лишь пустые автомобили, – сразу успокоился и распрямил плечи.

– Ну, вы тут и летаете, – многозначительно и безадресно сказал мужчина, – Давайте поаккуратнее.

– Удачи! – сухо сказал ему Андрей, садясь за руль и начиная глазами искать свободное место для парковки.

«Любопытно начинается вечер, – подумал я. – Сейчас только что чуть не задавили парня, постоянно мелькающего на экране телевизора и пародирующего попеременно то ненормального брутального мужика, то какую-то маразматическую старуху. Многообещающее продолжение и так уже довольно паршивого дня».

Мы проехали еще порядка ста метров и остановились у входа в галерею, ведущую в ресторан.

Это было красивое и довольно пафосное заведение французской кухни. Однако для меня главным его преимуществом было удобство расположения и возможность беспроблемной парковки машины у входа. Особенно это радовало в те редкие моменты, когда я сам был за рулем. Заведение располагалось в тихом московском сквере на территории бывшего стадиона на Ленинградском проспекте, прямо на пересечении с Третьим транспортным кольцом. Я часто заезжал сюда, чтобы спокойно посидеть в павильоне с красивым интерьером, где размещался ресторан, провести одну-две встречи и быстро уехать дальше по своим делам.

Хоть и бывал я в этом ресторане очень много раз, но, кажется, что попробовал из основного меню только тартар из говядины, а из карты десертов – мильфей. Ну и, конечно, выпил несчетное количество чашек капучино и бокалов красного вина. Надо отдать должное, мильфей у них был просто замечательный.

Целью моего приезда сюда всегда было только общение с человеком, которому я назначал встречу. Еда не входила в мои планы, ведь этот процесс банально осложняет ведение диалога. В прямом смысле слова – затрудняет произнесение слов во время пережевывания пищи.

В итоге, устроившись в большом кресле за столиком у окна, я заказал бокал красного вина и стал ждать.

Она опоздала больше чем на час.

Это не было какой-то диковинкой. Напротив, она обычно опаздывала на непростительно долгое время и, приходя, каждый раз вела себя так, будто пришла вовремя, либо немного раньше назначенного времени.

Она была одета в узкое облегающее темно-синее платье, украшенное большими цветами с искусно выполненными белыми лепестками с прожилками в цвет основного тона. На ногах у нее были черные лаковые туфли на огромных каблуках. На ее тонкой шее красовалось колье из белого золота и с девятью сапфирами. Камень, находящийся в центре, был более чем нескромным по размеру и гармонировал с такими же по величине и цвету сапфирами в сережках. В руках она держала черный клатч, сшитый из глянцевой кожи по бокам и матовой – в центре.

Войдя в зал, она, как всегда, проигнорировала нацеленные на нее взгляды многочисленных посетителей ресторана, плюхнулась в черное с красными, белыми и розовыми бесформенными цветами кресло напротив меня и сказала:

– Привет.

– Салют, – ответил я. – Знаешь, жду последние два часа и ухожу… Ты хоть раз вовремя можешь приехать?

– Извини, – произнесла она так, будто читала список рейсов на табло в аэропорту. – Задержались на брифинге. Теперь мы каждую пятницу после обеда встречаемся в том или ином правильном заведении и за бокалом вина обсуждаем наиболее важные тенденции в экономике и на финансовом рынке. – Она сказала это так, будто сейчас от нее зависела судьба мира.

Я знал эту женщину уже давно, но никогда не понимал, о чем в такие моменты она может думать. Представляла ли она себя в эти секунды на сцене драматического театра, или действительно наивно верила в свою важную роль и какую-то профессиональную компетенцию, которой она якобы обладала. Это всегда оставалось для меня полной загадкой.

– Сегодня мы обсуждали ожидаемый уровень инфляции в ближайшее полугодие и возможность изменения норм резервирования для коммерческих банков, – продолжила она. – Ты знаешь, кто там был?

После этого вопроса она, как всегда бывало в такие минуты, перечислила добрую часть фамилий, которые граждане страны регулярно слышат из уст дикторов радио и телевидения.

Я смотрел на женщину, ожидая, когда она выговорится. До этого момента перебивать ее категорически не следовало. Даже если постараться заглушить этот фонтан бесконечной, но очень воодушевленной речи, то весь последующий вечер будет окончательно испорчен. Она бы немедленно загрустила, стала вспыльчивой, а через полчаса вдруг сказала бы, что у нее сегодня еще одна срочная встреча, встала бы и, не оборачиваясь, ушла.

Таким образом, я был вынужден раз за разом выслушивать ее всегда похожие друг на друга рассказы о том, как на очередной встрече выступал один из главных банкиров страны и говорил, что новые правила резервирования ссудной задолженности приведут к банкротству основной части кредитных организаций. Или как какой-то известный своими роликами в интернете экономист предрекал скорую отставку руководителя Центрального банка. Или другие сплетни на макроэкономические и финансовые темы, в которых эта женщина разбиралась так же глубоко, как я в технике исполнения элементов русского балета.

То есть я, несомненно, знал, что есть искусство балета, что его артисты регулярно выступают на театральных подмостках, я даже с удовольствием периодически ходил на какие-то спектакли, но на этом все мои реальные познания в балете заканчивались.

Так и она ходила на все эти многочисленные мероприятия, здоровалась со всеми их участниками, сидела за круглыми столами, пила кофе и алкоголь. Зачем на подобного рода посиделки собирались все остальные, сильно занятые своими собственными делами, люди, для меня всегда оставалось большой тайной. В стране, где все решения принимаются исключительно в кабинетах власти за плотно закрытыми дверями, а затем директивно и безапелляционно спускаются обществу как вмененные правила жизни, в которых полностью игнорируется мнение граждан и экономических субъектов, никакой практической пользы от такого рода обсуждений не было. Никто и никогда не говорил на этих встречах хотя бы минимально откровенно, да и удовольствие прилюдно обсуждать маловероятные, а зачастую заведомо ложные концепции – штука спорная. Возможно, многие участники этих посиделок приезжали туда лишь для того, чтобы увидеть эту женщину, поймать ее взгляд или просто побыть с ней рядом.

Когда она наконец закончила свое повествование, я спросил:

– Ты что будешь пить?

– Хочу шампанского, – сказала она. – Сегодня я хочу напиться!

– Полностью поддерживаю твое желание, – буркнул я и подозвал официанта.

– У вас