Двойка по поведению - Ирина Семеновна Левит
Никаких укоров совести он не чувствовал. Да, он обещал не обжираться. Но он и не собирается этого делать. Он просто вкусно поест на воле.
Ополовинив курицу, умяв два внушительных бутерброда с бужениной и семгой и напоследок полакомившись доброй третью торта, Аркадий Михайлович улегся спать с блаженством в душе и желудке.
Спал он превосходно и даже проснулся спозаранку без всякого будильника. Завтрак тоже устроил себе знатный, после чего в самом радужном настроении отправился на встречу с директором гимназии № 20.
Кира Анатольевна Рогова произвела на него солидное впечатление. Высокая статная женщина лет пятидесяти, с умелым макияжем и аккуратной короткой стрижкой, умными глазами и хорошо поставленным голосом, она держалась с достоинством и уверенностью человека, знающего цену и себе, и своей гимназии. Судя по всему, решил Казик, в свое время Рогова успела побывать в комсомольских лидерах, затем еще в каких-нибудь общественно-политических активистах, где и выучилась говорить решительно, с неким оттенком пафосности, четко подбирая нужные слова.
— Вы прекрасно понимаете, что наша гимназия много, очень много лет, — подчеркнула она, — занимает ведущие позиции в системе образования города.
Казик кивнул.
— Именно в нашей гимназии прошли апробацию самые передовые методики обучения, в том числе инновационного…
Казик снова кивнул.
Дальше последовало краткое, но емкое перечисление всех заслуг вверенного Роговой учебного заведения за всю его восьмидесятилетнюю историю, а особенно за последние годы, и Казик вновь кивал, поймав себя в какой-то момент на мысли, что напоминает китайского болванчика.
У Киры Анатольевны, похоже, никаких таких ассоциаций не возникло, напротив, подобная реакция гостя показалась ей совершенно правильной, о чем она не преминула сообщить:
— Сразу видно, вы понимающий человек и прекрасно сознаете, насколько важно, чтобы в нашей гимназии был самый оптимальный морально-психологический климат.
— Конечно, конечно, — заверил доцент кафедры психологии педуниверситета, и в этот момент в кабинет буквально ворвалась секретарша со словами: «Галина Антоновна Пирогова мертвая в своем кабинете!»
Ну а дальше понеслось… И морально-психологический климат испортился напрочь, потому что в образцовом заведении убийство — это не просто беда, а самая настоящая катастрофа.
Всю вторую половину дня Аркадий Михайлович мучился искушением позвонить своему хорошему приятелю — замначальника городского уголовного розыска майору Борису Борисовичу Орехову. Однако он представлял, как отреагирует Борис Борисович: «Казик! Вы опять влезли своим могучим шнобелем в грязную дыру?» И придется объяснять, что ничего не попишешь, коли вот так — да, не первый раз! — сложились обстоятельства, и шнобель, то бишь нос, тут ни при чем. Просто вот такое его, Казика, еврейское счастье.
Нельзя сказать, что происшествие в школе Аркадия Михайловича выбило из колеи. В конце концов, он действительно не первый раз попадал в подобные истории (порой случайно, а иногда намеренно) и неизменно старался «остаться» в этих «историях», потому как имел такое хобби. Помимо занятий психологией он любил заниматься расследованиями и даже в свое время имел лицензию на частную детективную практику. Но это было еще в Киеве, где он жил с рождения и откуда вынужден был практически бежать, потому как есть «дыры», в которые разумные люди никогда не суют свой нос, если не хотят потерять его вместе с головой. А он вот сунул и теперь обитал в Сибири. Причем затихнув на некоторое время, все же не утерпел и влез в новое дело, а потом еще в одно, и еще… и таким образом подружился с Борисом Борисовичем Ореховым.
К вечеру душа Аркадия Михайловича совершенно иззуделась, он уже взял трубку телефона, чтобы позвонить майору, но трубка вдруг залилась трелью.
— Казик! Вы опять ищите приключения на собственную задницу?
— Ой! — обрадовался Казик. Ключевую фразу про шнобель Орехов, похоже, решил заменить, но не слишком преуспел в своих фантазиях — всего лишь переключился на иную часть тела. — Я рад! Очень рад вас слышать!
— А уж как я рад!.. Прямо на седьмом небе, — съехидничал майор. — Читаю дело по Двадцатой гимназии, ба! Знакомый персонаж. В нужное время в нужном месте! Ну что у вашего шнобеля за нюх?
Нет, все-таки могучий нос Казика продолжал будоражить воображение курносого Орехова, и Аркадий Михайлович хихикнул в ответ:
— Каков размер, таков и масштаб нюха. А разве этим делом занимаетесь вы? Вроде бы приезжали из райотдела. Или вы, обнаружив знакомый персонаж, тоже решили поискать приключения?
— Куда там! — досадливо хмыкнул майор. — Оно меня само нашло.
— Тогда есть предложение. Вы сейчас приедете ко мне на ужин.
— Хотите за мой счет налопаться? — вновь хмыкнул, но уже без всякой досады Орехов. — Рассчитываете, что ваша дражайшая сестрица по случаю возникновения гостя выделит вам не только свекольную запеканку и тертую морковку, но и что-нибудь посущественнее?
— А вот и нет! Совсем даже нет! — возликовал Казик. — Моя Софочка вчера отбыла в Германию. На целых три недели! И я теперь сам хозяин своему желудку!
— Да ну?.. — поразился майор. — Уехала и оставила вас без присмотра? И не залепила вам рот пластырем?
— Свиные отбивные с жареной картошечкой, помидорчики с огурчиками, соленая семга и торт вас устроят?
Вместо ответа в трубке явственно послышался звук сглатываемой слюны.
Ели они не спеша, с удовольствием и почти молча. Если не считать редких реплик майора по поводу райской жизни, которую устроил себе Казик за спиной сестры, но за которую ему придется горько расплачиваться.
— Придется, придется… — соглашался Аркадий Михайлович без особой, впрочем, печали.
Расплачиваться придется через три недели, а отбивные, картошечка, жирная семга и торт — они здесь и сейчас.
— Ух, и голодный же я был! — признался Орехов, отваливаясь от стола и вытирая пышные светлые усы, отрощенные, похоже, назло почти совершенно лысой голове. — Я очень уважаю Софью Михайловну, но спасибо, что она не моя сестра.
И он погладил себя по упитанному животу.
— Каждому свое, — многозначительно изрек Казик и тоже погладил себя по животу, еще более объемному, нежели у Орехова. — Поговорим о делах на кухне или предпочитаете в комнате? — спросил он.
— Да ну их, эти церемонии! — отмахнулся майор. — Здесь потолкуем. Опять же, — он оглядел тарелки с остатками еды, — может, еще что в рот положить захочется. — После чего стал совершенно серьезным и продолжил: — Значит, дело Пироговой из райотдела нам передали. На радость мужикам районным…
— Это потому, что гимназия такая… очень известная?
— Это много почему. Конечно, сама гимназия!.. Элита наикрутейшая! Есть элитные коровы, а есть элитные детишки… Особенно если родители за это хорошо доплачивать готовы. Так что сама гимназия — это, во-первых. Во-вторых… Уж поверьте мне, Казик, не один год в полиции
