Рассказы о патере Брауне - Честертон Гилберт Кийт
Сэр Уолтер Каудрей позволил себе внушительную паузу, а свидетель мене тем стоял, опустив глаза, и, несмотря на присущее ему самообладание, казался бледней обычного. Наконец обвинитель спросил совсем негромко голосом, и сочувственным и бросающим в дрожь
- Вы видели это отчетливо?
Как ни был сэр Уилсон Сеймор взволнован, его великолепный мозг работал безупречно.
- Что касается очертаний - весьма отчетливо, все же остальное нет, совсем нет. Проулок такой длинный, что на светлом фоне противоположного выхода всякий, кто стоит посредине, кажется просто черным силуэтом. Свидетель, только что твердо смотревший в лицо обвинителя, вновь опустил глаза и прибавил. - Это я заметил еще прежде, когда в проулке впервые появился капитан Катлер.
Опять наступило короткое молчание, судья подался вперед и что-то записал.
- Итак, - настойчиво продолжал сэр Уолтер, - что же это был за силуэт? Не был ли он похож, скажем, на фигуру убитой?
- Ни в коей мере, - спокойно ответил Сеймор.
- Каков же он был?
- Он был похож на высокого мужчину.
Сидящие в зале суда уставились кто на ручку кресла, кто на зонтик, кто на книгу, кто на башмаки - одним словом, кто куда. Казалось, они поставили себе целью не глядеть на обвиняемого, но все ощущали его присутствие на скамье подсудимых, и всем он казался великаном. Огромный рост Бруно сразу бросался в глаза, но стоило глаза отвести, и он словно бы становился с каждым мгновением все огромней.
Каудрей, мрачно-торжественный, расправил свою черную шелковую мантию и белые шелковистые бакенбарды и сел. Сэр Уилсон ответил еще на несколько вопросов касательно кое-каких подробностей, известных и другим свидетелям, и уже покидал место свидетеля, но тут вскочил защитник и остановил его.
- Я задержу вас всего на минуту, - сказал мистер Батлер, с виду он казался деревенщиной, брови рыжие, лицо какое-то сонное. - Не скажете ли вы его чести, откуда вы знаете, что это был мужчина?
По лицу Сеймора скользнула тень утонченной улыбки.
- Прощу прощения, дело решила столь вульгарная подробность, как брюки, - сказал он. - Когда я увидел просвет меж длинных ног, я в конце концов понял, что это мужчина.
Сонные глаза Батлера вдруг раскрылись - это было подобно беззвучному взрыву.
- В конце концов! - медленно повторил он. - Значит, поначалу вы все-таки думали, что это женщина?
Впервые Сеймору изменило спокойствие.
- Это вряд ли имеет отношение к делу, но, если его честь пожелает, чтобы я сказал о своем впечатлении, я, разумеется, скажу, - ответил он. Этот силуэт был не то чтобы женский, но словно бы и не мужской - какие-то не те изгибы. И у него было что-то вроде длинных волос.
- Благодарю вас, - сказал королевский адвокат Батлер и неожиданно сел, как будто услышал именно то, что хотел.
Капитан Катлер в качестве свидетеля владел собой куда хуже и внушал куда меньше доверия, чем сэр Уилсон, но его показания о том, что происходило вначале, полностью совпадали с показаниями Сеймора. Капитан рассказал, как Бруно ушел к себе, а его самого послали за ландышами, как, возвращаясь в проулок, он увидел, что там кто-то есть, и заподозрил Сеймора, и, наконец, о схватке с Бруно. Но он не умел выразительно описать черную фигуру, которую видел и он и Сеймор. На вопрос о том, каков же был загадочный силуэт, он ответил, что он не знаток по части искусства, и в ответе прорвалась, пожалуй, чересчур откровенная насмешка над Сеймором. На вопрос - мужчина то был или женщина, он ответил, что больше всего это походило на зверя, и в ответе его была откровенная злоба на обвиняемого. Но при этом он был явно вне себя от горя и непритворного гнева, и Каудрей не задерживал его, не заставил подтверждать и без того ясные факты.
Защитник тоже, как и в случае с Сеймором, не стал затягивать перекрестный допрос, хотя казалось, - такая уж у него была манера, - что он отнюдь не спешит.
- Вы престранно выразились, - сказал он, сонно глядя на Катлера. - Что вы имели в виду, когда говорили, что тот неизвестный больше походил не на женщину и не на мужчину, а на зверя?
Катлер, казалось, всерьез разволновался.
- Наверно, я зря так сказал, - отвечал он, - но у этого скота могучие сгорбленные плечи, как у шимпанзе, а на голове - щетина торчком, как у свиньи...
Мистер Батлер прервал на полуслове эту странно раздраженную речь.
- Свинья тут ни при чем, а скажите лучше, может, это было похоже на волосы женщины?
- Женщины! - воскликнул капитан. - Да ничуть не похоже!
- Предыдущий свидетель сказал, похоже, - быстро подхватил защитник, беззастенчиво сбросив маску сонного тугодума. - А в очертаниях фигуры были женственные изгибы, на что нам тут красноречиво намекали. Нет? Никаких женственных изгибов? Если я вас правильно понял, фигура была скорее плотная и коренастая?
- Может, он шел пригнувшись, - осипшим голосом едва слышно произнес капитан.
- А может, и нет, - сказал мистер Батлер и сел так же внезапно, как и в первый раз.
Третьим свидетелем, которого вызвал сэр Уолтер Каудрей, был маленький католический священник, по сравнению с остальными уж такой маленький, что голова его еле виднелась над барьером, и казалось, будто перекрестному допросу подвергают малого ребенка. Но, на беду, сэр Уолтер отчего-то вообразил (виной тому, возможно, была вера, которой придерживалась его семья), будто отец Браун на стороне обвиняемого, - ведь обвиняемый нечестивец, чужак, да к тому же в нем есть негритянская кровь. И он резко обрывал отца Брауна всякий раз, как этот заносчивый посланец папы римского пытался что-то объяснить; велел ему отвечать только "да" и "нет" и излагать одни лишь факты безо всякого иезуитства. Когда отец Браун в простоте душевной стал объяснять, кто, по его мнению, был человек в проулке, обвинитель заявил, что не желает слушать его домыслы.
- В проулке видели темный силуэт. И вы говорите, вы тоже видели темный силуэт. Так каков же он был?
Отец Браун мигнул, словно получил выговор, но он давно и хорошо знал, что значит послушание.
- Силуэт был низенький и плотный, - сказал он, - но по обе стороны головы или на макушке были два острых черных возвышения, вроде как рога, и...
