Роберт Фиш - Убить незнакомца

— Другими словами, — медленно произнес Вильсон, — ты не поверишь мне, что бы я ни сказал.

— Нет, так далеко я не захожу, — сказал Да Сильва, — но в данном случае, должен признать, к этому подошло довольно близко. — Он потушил сигарету и улыбнулся. — Во всяком случае в мои обязанности входит проверка всех версий. Если бы встреча происходила в Вашингтоне, ты сделал бы то же самое. В конце концов, это наша обязанность — следить, чтобы ничего не случилось. Если бы встреча состоялась в Вашингтоне, ты бы, возможно, ходил с пистолетом в каждом кармане и с кинжалом в зубах.

Вильсон постарался успокоиться. Он глубоко вздохнул и заставил себя ответить в тон Да Сильве.

— Только не я, — запротестовал он. — Мой дантист этого никогда не позволит. К тому же я по натуре очень мирный человек.

— А вот я совсем другой, — вздохнул Да Сильва. — Я ужасно любопытный. Мне, например, очень хочется узнать, почему людям не сидится дома. Нет, я не имею в виду туристов — эти нам просто необходимы, — но вот, например, дипломаты. По-моему, гораздо дипломатичнее сидеть у себя дома, чем подвергать опасности международные отношения из-за того, что в дипломата могут бросить камнем, — плюнуть или даже выстрелить. И, конечно, это даст возможность полицейским заняться своими непосредственными обязанностями.

Вильсон попробовал развить идею:

— Ты хочешь сказать — никаких международных встреч? Возвратиться к шестнадцатому веку?

Да Сильва покачал головой:

— Наоборот, я предлагаю перебраться в цивилизованный двадцатый век. В конце концов, специалисты из кожи вон лезут, изобретая спутники и телевидение. Почему бы не использовать все эти средства? Почему бы не использовать для этих встреч, скажем, кабельное телевидение? Тогда каждый мог бы оставаться у себя дома. По-моему, это гораздо более рационально, чем показывать по телевидению туземцам Занзибара пасхальный парад на Пятой авеню или крутить старые ковбойские фильмы.

— Неплохая идея, — согласился Вильсон, — хотя я вижу в ней и некоторые недостатки.

— Назови хоть один! — возмущенно потребовал Да Сильва.

— Ну, предположим, — Вильсон медленно крутил в пальцах бокал, — одному из участников не понравится то, что говорит другой. Он может просто протянуть руку и выключить телевизор.

Да Сильва изумленно уставился на него:

— И ты называешь это недостатком?

Вильсон улыбнулся, позабыв свое недавнее раздражение:

— Может, и нет. Но представляешь, какой шум поднимется в Конгрессе, если нельзя будет тратить деньги налогоплательщиков на увеселительные поездки за казенный счет? Это же может подорвать бюджет! А авиалинии останутся без работы уже через неделю. Не говоря уже о двух тысячах клерков в главном финансовом управлении.

— Да, это правда, — признал, улыбаясь, Да Сильва. — Должен сказать, что закрытие авиалиний меня мало беспокоит, но я с ужасом думаю о том, какой удар получит экономика США, если на улицах Вашингтона одновременно окажутся две тысячи безработных бухгалтеров.

— Ты хочешь сказать — еще две тысячи, — уточнил Вильсон.

— Плюс восемьдесят агентов ЦРУ, — невинным видом добавил Да Сильва.

Улыбка исчезла с лица Вильсона.

— Ты никак не можешь выбросить из головы эту мысль? Пожалуйста, постарайся понять, что ЦРУ…

— …это замечательная организация, полная преданных своему делу людей с высокими идеалами и красивыми профилями, — продолжил Да Сильва. — К сожалению, их мало интересуют бразильские проблемы, которыми озабочен я. — Он перестал улыбаться. — Во всяком случае мы постарались посадить под замок всех подозрительных ребят, которых смогли отыскать, и внимательно наблюдаем за вокзалами и аэропортами. Нам удалось убрать одного-двух типов, которые могли бы устроить неприятности, но мы не уверены, что поймали всех.

Вильсон саркастически посмотрел на него:

— И среди них ни одного американца?

— Нет, — сознался Да Сильва, — но это меня не слишком удивило. Теперь, когда вы продаете жевательную резинку, солнечные очки и яркие рубашки по всему миру, очень трудно отличить американца от местного жителя. И к тому же, разумеется, известны случаи, когда некоторые люди — я не называю имен — нанимали для своих дел местные таланты. — Он слегка улыбнулся.

Вильсон безнадежно покачал головой:

— Знаешь, Зе, когда тебе в голову приходит какая-то идея, ты уже не слушаешь никаких резонов. Что касается Хуана Доркаса, на него уже были покушения. И ты будешь уверять, что все они — дело рук ЦРУ?

— Нет, — серьезно посмотрел на него Да Сильва. — Не все. А может, и ни одно. Здесь, в Латинской Америке, эмоции частенько бьют через край; дипломаты иногда говорят от имени своих правительств, иногда нет, но они редко говорят от имени народа. А если и говорят, то часто совсем не то. Люди же остаются людьми, они пытаются найти скорейший способ решения проблем. Но кто бы ни хотел решить проблему Хуана Доркаса, наше дело — не допустить этого. Во всяком случае здесь, в Бразилии. — Он вздохнул. — Как будет хорошо, когда эта встреча наконец закончится.

— Могу себе представить, — произнес Вильсон с преувеличенной симпатией. — Тебе больше не придется выдумывать жуткие истории из серии плаща и кинжала, можно будет снова черпать их из телевизионных передач. — Он фыркнул. — Доркас! Он, похоже, просто сумасшедший!

Да Сильва с интересом посмотрел на него:

— Почему ты так считаешь? Ты когда-нибудь видел его? Говорил с ним?

— Нет, — признал Вильсон. — Я даже никогда не видел его хорошей фотографии. Насколько я понял, он не любит газетчиков и фотографов.

— И это, по-твоему, делает его сумасшедшим?

— Нет, не это. Он, говорят, фантастически богат, имеет капиталы почти во всех латиноамериканских странах.

— Да, это так, — кивнул Да Сильва.

— И все же, — продолжал Вильсон, — он возражает против любых мер, которые пытается принять наше правительство, чтобы удержать эти страны от революций. Хотя он первый потерпит убытки, если к власти придет правительство, которое решит провести экспроприацию. Вот поэтому-то я и считаю его сумасшедшим.

Да Сильва медленно покачал головой.

— Знаешь, — произнес он наконец, — может, тебе и трудно принять эту мысль, но не всем нравятся способы, которыми ваше правительство борется с революциями. Некоторые считают, что такие меры только провоцируют революции. — Он пожал плечами. — И Доркас один из таких людей.

— Провоцируют? Ты сошел с ума!

— Да? Может быть. С другой стороны, возьмем один маленький пример: когда вы отправились в Доминиканскую Республику, то сделали это на том основании, что, по сведениям ваших дипломатов, там было восемнадцать, а может быть, двадцать восемь или даже тридцать восемь активных коммунистов, которые являлись угрозой демократическому правительству…

Вильсон нахмурился:

— А ты не веришь, что они там были?

— Конечно, были, — мягко согласился Да Сильва. — Более того, зная точность дипломатических сообщений, уверен, что их было больше. Но дело-то в том, что после вашего появления их стало в сто раз больше. Вот это и значит «провоцировать». Если бы я был сеньором Доркасом и хотел защитить свои инвестиции, я бы внимательно изучил методы, которые приводят к такому бурному взлету революционной активности.

— Ты считаешь, что мы не должны ничего делать? — удивленно спросил Вильсон.

Да Сильва неожиданно улыбнулся:

— Я считаю, что не должен высказывать тебе свое мнение. Это ничего не даст мне и ничуть не изменит твои взгляды. — Его улыбка потухла. — Ты, вероятно, делаешь то, что считаешь нужным. Хуан Доркас делает то же самое. И то же делаю я, чтобы избежать неприятностей для своей страны. — Он откинулся назад, не сводя черных глаз с друга и продолжая крутить в сильных пальцах бокал. — Ну ладно, хватит политики. Мы умели раньше избегать этой темы, давай так и дальше.

Вильсон несколько мгновений смотрел в его черные глаза, потом кивнул:

— Что ж, договорились. Если только ты не будешь забивать себе голову жуткими идеями о коварстве ЦРУ.

Да Сильва улыбнулся в ответ:

— А как насчет КГБ? О нем ты разрешишь мне думать?

Вильсон попытался было нахмуриться, но не выдержал и рассмеялся:

— Нет, ты просто невозможен! Ладно, думай, о чем хочешь.

— Вот так-то лучше, — сказал Да Сильва. Он потянулся за сигаретой и закурил. — Да, а что случилось с тобой сегодня утром? Ну, тот странный пустяк?

— Надо же, ты помнишь! — с преувеличенным восхищением отозвался Вильсон. — Боюсь, после твоих полетов фантазии эта история покажется довольно скучной.

— Я люблю скучные истории, — заявил Да Сильва. — Так что же все-таки случилось?

— Ну, если уж тебе так интересно, — начал Вильсон, откинувшись на спинку стула, — это случилось в гостинице, как раз перед тем, как я туда пришел. Ты ведь знаешь, я один из попечителей госпиталя для иностранцев. И сегодня у нас как раз состоялось одно из бесконечных собраний… — Он умолк, словно стараясь подобрать слова.