Леонид Словин - Четыре билета на ночной скорый

— А потом?

— Разыгрался.

— Еще бы! — вмешался монтажник. — В последней игре такая карта пришла… Сто рублей ставит, триста под партнера набавляет!

— Под вас? — спросил Денисов.

— Зачем?! У меня было шестнадцать очков. Я сразу от игры отказался.

— В целом вы выиграли, проиграли?

— При своих. Тот, из Лабытнанги, врезал мне в самолете- сейчас поумнел, — он снова раскинул перчатки на подоконнике. — Артур кольцо с себя снял. Все деньги выложил и эти…

— Чеки, — подсказал Юрий Николаевич.

— По-крупному играли… — Денисов посмотрел на него.

— Куда там!

— А кто сдал карты?

— На последнюю игру? Дрога…

Транзитный пассажир хотел что-то объяснить, но промолчал.

За окном раздалось четкое постукивание: вагон с компрессором и на этот раз находился под окном учебного класса. Ночевавшем на путях сцеп готовился к отправлению, через сехунду-другую в нем должен был разлиться яркий люминесцентный свет.

— Вы не договорили, — Денисов снова обратился к Юрию Николаевичу. — Как закончилась партия?

— Артур и Дрога торговались, — Юрий Николаевич устроился на стуле с комфортом. По-видимому, в нем было сильно развито чувство уюта. — Артуру всю ночь не везло, а здесь… Набавляют и набавляют ставки.

И Дрога и он! Короче, я спасовал, оставил их вначале вдвоем.

— Дальше.

— Карта к товарищу, — он показал на Дрогу, — пришла уникальная тридцать очков. Он показал мне:

«Присоединяетесь?» Что делать? Подумал и согласился!

Аудацес фортуна юват! — Юрий Николаевич рассмеялся. — Судьба помогает смелым! Вот тогда Артур поставил чеки, обручальное кольцо снял. Мы тоже добавили… — Последовала глубокая затяжка, долгое движение сигареты к чехлу и назад. — Вскрыли карты. У нас с Дрогой, как я сказал, тридцать, у Артура… — Юрий Николаевич затянулся. — Тридцать одно. Банк огромный.

И уже к Москве подъезжаем. Пора собираться. Артур сбросил все в портфель. Остальное вы знаете.

— Та-ак… — Денисов помолчал. — При Артуре оказалась очень крупная сумма, — ему показалось, что он наконец назвал первую посылку. — Вы остались без денег?

— Дрога проиграл много больше!

Молчавший в течение всего разговора хозяйственник сформулировал вторую посылку:

— Но кто мог об этом знать? — Все время, пока Юрий Николаевич повествовал, Дрога внимательно рассматривал одно и то же пособие, висевшее перед ним, — повороты в строю и в одиночном движении без оружия. — Только мы четверо!

— Оставьте! Вы говорите об игре, а я думаю о наследстве, которое он получил! Помимо Артура могли быть и другие наследники, — Юрий Николаевич махнул рукой. — Они могли прознать о поездке. Кто эти встречающие? Вот вопрос! Скажу о себе: я никуда с вокзала не отлучался. Только к стоянке такси.

— Домой звонили? — спросил Денисов.

Юрий Николаевич снова полез за платком:

— Нет. Обитаю у сына от первого брака… В свое время оставил жене квартиру, обстановку, сейчас фактически на бобах — ни прописки, ни площади.

Это было правдой. Младший инспектор проверил его по адресному бюро: прописанным по Москве он не значился.

— Юрий Николаевич направился к такси, — сказал Денисов. — А Алексей?

— В буфет. Меня и пригласили из буфета.

— А вы? — Денисов повернулся к Дроге. — Попали в медкомнату? — он показал на руку в перчатке. — Что с рукой?

В глазах Дроги мелькнуло удивление, но ответил он спокойно, будто даже обрадовавшись:

— Ушиб. Боль неимоверная.

— Как это произошло?

— В вагоне, — Дрога погладил ушибленную кисть. — Полка была плохо закреплена. Мне руку задело, Артура — по голове…

— Сильно?

— Таблетку брал от головной боли. Проводница дала.

Это тоже было правдой.

— Та-ак… — Денисов прошелся по кабинету.

Равномерный стук под окнами внезапно прекратился.

В вагонах за окном вспыхнул яркий свет. Первая электричка была готова в путь.

Ночь кончилась.

В класс снова позвонили:

— Обнаружен похожий портфель. Сдан в камеру хранения. Помощник дежурного побудет вместо тебя в классе. Давай срочно!

Было по-прежнему темно, когда Денисов выбежал из отдела.

Рядом с киоском Союзпечати курила молодая женщина. На ней было бежевое пальто, а перчатки и. длинные сапоги-чулки — черные.

Денисов обратил на нее внимание: «Похоже на дветовую гамму сиамских кошек…» Ближе к закрытому еще киоску стояли чемоданы и дорожная сумка. За чемоданами сумку было едва видно.

«Забудет», — решил Денисов.

У камеры хранения попыхивал папироской Сабодаш.

— Нашлись твои морячки. На Рижском… Следователь сейчас их допрашивает. Они кое-что видели. Оказывается, Артур зашел за камеру хранения сам. С портфелем. Только потом появились еще двое. Сначала один, потом другой.

— Со стороны вокзала?

— С платформы. Сзади… — Сабодаш поджег потухшую папиросу. — Что у тебя нового?

Денисов рассказал.

— Следователь занят. Ты сам, если что… — он отбросил окурок. Пойдем? Шестое окно, пятая полка.

Пригнувшись, они прошли в «окно», размером не уступавшее двери. Свет внутри был приглушен, ожидавшие их кладовщики в телогрейках и ватных брюках пошли впереди. Камера хранения не отапливалась. По обе стороны прохода тянулись некрашеные деревянные стеллажи, висели связки пластмассовых жетонов.

Пятая полка оказалась в углу. Желтый импортный портфель был отгорожен мешками, не сразу бросался в глаза.

— Вы принимали? — спросил Денисов у кладовщика, который стоял ближе других.

— Не, Спирин.

— Сейчас придет, — сказал Сабодаш. — Выдает забытые вещи. Сержант должен еще пригласить понятых.

Кто-то зажег свет над проходом, спросил:

— Человек-то жив, товарищ капитан?

— Жив. Состояние тяжелое.

Послышались голоса.

Все тот же сержант-первогодок, оказывавшийся всю ночь на подхвате, ввел двух женщин. Одну Денисов тотчас узнал по бежево-черным кошачьим тонам. Сумки при ней не было, в каждой руке она держала по чемодану.

— Оставьте чемоданы у входа, — сказал Денисов.

Женщина поставила вещи.

— Вернитесь к киоску… За сумкой.

Возвратилась она счастливая, притихшая. Вместе с ней вошел пожилой кладовщик в очках с металлической оправой. Спирин.

— В какое время сдали портфель? — дежурный показал на стеллаж.

Кладовщик поправил очки, повертел приколотую квитанцию:

— После ночного скорого.

— Помните, кто сдавал?

— Столько народу… — похоже, он не хотел ввязываться в историю.

— Жаль.

— Не помню. Истинное слово.

Денисов поставил портфель на стол, ближе к светильнику:

— Осмотрим содержимое. Возражений нет?

— Открывай, — сказал Сабодаш. — Понятые пусть подойдут ближе.

Денисов осмотрел запор:

— Придется отложить: портфель заперт.

— Погоди, ключ дам, — кладовщик был согласен помочь, но только наименее хлопотливым образом: в кладовой было полно ключей от невостребованных портфелей, чемоданов.

Денисов отказался:

— Кто-то помимо владельца мог пытаться открыть замок. Испортим следы.

— Значит, пока не найдут хозяина, будете в неведении?

— Эксперт вскроет.

Под Дубниковский мост бесшумно скользнула очередная электричка. Прибыл утренний скорый — разгоняя тележки, бежали в конец платформы носильщики. Летом они так же резво боролись бы за место у первого вагона, чтобы успеть отвезти вещи к такси дважды.

Денисов. свернул в зал. Здесь ревели уборочные агрегаты. Зажегся неоновый призыв «Пользуйтесь автоматическими камерами хранения», который на ночь выключали Влажный мрамор, отмытый уборщицами, казался к утру темным и менее торжественным. Денисов поднялся к внутренней справочной, та же девица пригласила его войти.

— Я по поводу вчерашнего звонка…

— Не поймали?

— Припомните, какой голос был у звонившего? Резкий, хриплый?

— Не сказала бы.

— Густой?

— Нет, нет… — она вдруг покраснела. — Как у нового инспектора.

Денисов был разочарован. Новый инспектор, молодой, но уже с брюшком, садился на совещаниях позади всех и молчал, словно набирал в рот воды.

5

— Состав подали на посадку минут за двадцать… — подумав, вспомнил Дрога. — Когда я садился, Артур был в купе.

— О чем зашел разговор? — спросил Денисов. — Если можете, воспроизведите дословно.

— Ни о чем. «Много людей, толкотня…» По-моему, это Артур сказал. «На осень намечена реконструкция».

«Как муравьи…»- тоже он сравнил. Тут вскоре появился Юрий Николаевич.

— Я поправил Артура: «Скорее не муравьи, а божьи коровки. Муравьи, надо отдать справедливость, быстрее…»- Юрий Николаевич достал сигарету. Артур тогда засмеялся: «Самка божьей коровки оставляет после себя полторы тысячи яиц…» Помните, Дрога? Я после этого осведомился: «Вы — зоолог?» «Нет, — он ответил, — энтомолог».