Рекс Стаут - Не чувствуя беды (Выскочка и обезьяна)
- В конце концов, это мой дом, Гудвин, и...
- Черт побери! Вам никогда не приходилось встречаться с маньяками? - Я ткнул себя пальцем в грудь. - Будем знакомы. Когда меня выводят из себя, я перестаю отвечать за свои поступки. И самое лучшее для вас было бы вызвать полицию. Я требую, чтобы мне вернули мой револьвер!
Я направился к двери, а он снова потянулся за бутылкой. Пока я спускался вниз, мне удалось взять себя в руки, и я уже готов был сообщить им, что Ковен просит всех подняться, без излишней нервозности. Пат Лоуэлл работала все за тем же столом. За Хильдебрандом и Жорданом я зашел в мастерскую. Я даже нашелся, что ответить Пат Лоуэлл, когда она спросила, как я повалял дурака. Что касается Хильдебранда и Жордана, то, когда они вылезали из-за стола и выключали свои приемники, я уже стал к ним внимательнее присматриваться, - как бы там ни было, но кто-то из обитателей этого дома спер мой револьвер! Процессия начала подниматься по лестнице, я замыкал шествие. Миновав первый пролет, я спросил их, где мне найти Адриана Гетца.
- Наверху, наверное, - ответила Пат. Они остановились на площадке. Сверху доносились звуки радио. Пат махнула рукой налево: - Он обычно спит днем с Рукалу. Хотя сейчас уже поздно.
Я решил все-таки зайти. Не доходя до арки, я почувствовал порыв холодного воздуха. Окно было открыто! Я подошел и закрыл его, потом глянул на обезьяну. Она сидела, съежившись, в углу клетки и издавала сердитые жалобные звуки, прижимая к груди какой-то предмет. За окном уже смеркалось, но на зрение я пожаловаться не могу - в лапках у нее был револьвер, и не просто револьвер, а мой "Марли". В поисках выключателя я направился к кушетке, стоявшей у камина, и, подойдя к ней, замер. На ней лежал Выскочка, Адриан Гетц, но он не спал.
Я наклонился, чтобы получше рассмотреть его. Над правым ухом была дыра, от которой тянулась красная запекшаяся струйка. Я приложил руку к вырезу его жилетки и задержал дыхание. Теперь было очевидно, что он уже никогда не насладится дневным отдыхом.
Я выпрямился.
- Эй, подойдите-ка сюда, все трое, и по дороге включите свет!
Они появились в проеме. Кто-то нажал кнопку в стене, и лампа зажглась. Спинка кушетки пока еще скрывала от них Гетца.
- Как холодно! - произнесла Пат. - Ты снова открывал... - И тут она увидела Гетца. И те двое тоже увидели и остолбенели.
- Не трогайте его, - распорядился я. - Он мертв, и вы уже все равно ничем ему не поможете. Ничего не трогайте. Все трое оставайтесь здесь, а я...
- Боже всемогущий, - простонал Пит Жордан. Хильдебранд тоже что-то пискнул. Пат стояла, вцепившись обеими руками в спинку кушетки. Она что-то спросила, но я уже не слушал ее, надо было как-то отнять у обезьяны револьвер. Я попытался пропихнуть руку сквозь прутья, но дотянуться до нее все равно не смог.
- Всем оставаться на местах, - скомандовал я и направился прочь из комнаты. - Мне надо позвонить.
Не обращая внимания на их протесты, я рванул вверх по лестнице. Мне нужно было несколько секунд побыть одному. Когда я вошел к Гарри Ковену, он все так же сидел за столом, уставившись в пустой ящик. Увидев меня, он что-то спросил, но я не удостоил его ответом. Подойдя к телефону, я набрал номер Вольфа. Естественно, он начал шипеть, что я опять его отвлекаю.
- Очень виноват, я только хотел сообщить, что нашел свой револьвер. Он оказался в клетке у обезьяны...
- Какой обезьяны?
- Ее зовут Рукалу. И пожалуйста, не перебивайте меня. Она сидит, прижав "Марли" к груди, наверное, потому, что в комнате холодно, а он теплый, так как из него только что стреляли. На кушетке лежит тело Адриана Гетца с дырой в виске. У меня больше нет никаких вопросов, просто перед тем, как вызвать полицию, я хотел поставить вас в известность о случившемся. И ставлю тысячу против одного, что Гетц был убит из моего револьвера. Я не... не вешайте трубку!
Я кинул трубку и прыгнул на Ковена, который со всех ног бросился к двери. Я успел его перехватить и от всей души врезал ему по челюсти. Несмотря на свой рост, он отлетел к стене и сполз на пол.
- Моя бы на то воля, я бы этим не ограничился, - сказал я вполне серьезно и вернулся к телефону. - Прошу прощения, это Ковен. Я хотел только сказать, что вряд ли буду дома к обеду.
- Труп?
- Да, сэр.
- Ну и что ты собираешься сказать полиции?
- Принести свои извинения за неумышленную помощь убийце.
- Мы не ответили на сегодняшние письма.
- Да, знаю. Мне очень неловко. Постараюсь быть как можно скорее.
- Ну и хорошо.
Я нажал на рычаг и посмотрел на Ковена - он уже встал, но в добавке, кажется, не нуждался. Я отпустил рычаг и набрал РЕ-7-5260.
4
Я, конечно, не веду точных подсчетов, но думаю, что за годы работы откровенно врал полиции не более двух десятков раз. Это просто невыгодно. С другой стороны, я не могу припомнить случая, чтобы я рассказывал все, ничего не оставляя про запас. Что же касается убийства Адриана Гетца, у меня не было ни малейших оснований что-нибудь скрывать, и я сообщил им вс?.
Результат был потрясающий - они обвинили меня во лжи!
Не сразу, конечно. Сначала инспектор Крамер сердечно поблагодарил меня за сотрудничество. Он прекрасно понимал, что во всей своей команде не найдет человека, который мог бы со мной соперничать в наблюдательности и в логике, с которой я умел выстроить цепочку фактов. Меня великодушно информировали, что после нахождения тела я проявил себя как настоящий профессионал, загнав троицу в комнату и предотвратив общение между супругами до приезда представителей закона. Однако на этом мои функции были окончены, и я поступил в распоряжение полиции, которая и займется далее этим делом.
В половине седьмого эксперты все еще оккупировали зал, где завершил свой жизненный путь Адриан Гетц: представители прокуратуры бродили по всему дому, беседуя с полицейскими, а я, отпечатав и подписав свои показания, ждал, пока их закончит изучать Стеббинс, и тихо надеялся, что скоро мне удастся выбраться отсюда.
Закончив чтение, он поднял голову и дружески мне кивнул. У любого нормального человека дружеское отношение полицейского вызывает подозрение и готовность к обороне, но Стеббинс был исключением - он попросту не умел контролировать выражение своего большого скуластого лица с щетинкой бровей над маленькими свинячьими глазками.
- По-моему, все правильно. По крайней мере то, как ты рассказываешь об этом.
- Надеюсь, когда преступление будет раскрыто, вы отошлете это на выставку как пример образцовых показаний, - скромно заметил я.
- Ага. - Он встал. - Ты хорошо печатаешь. Я тоже поднялся.
- Можно идти?
Но в этот момент открылась дверь и вошел инспектор Крамер. Мне сразу не понравилось выражение его лица. Я слишком хорошо его знал, и эти опущенные плечи, сжатые губы и блестящие глаза не предвещали ничего хорошего.
- Вот показания Гудвина. Тут все нормально, - сказал Стеббинс.
- С его слов?
- Да.
- В машину с охраной и в тюрьму. Я чуть не упал.
- Меня в тюрьму?! - Я взвизгнул, почти как Хильдебранд.
- Хорошо, сэр. - Стеббинса, конечно, ничего не могло вывести из себя. Будет сделано, сэр. По вашему приказанию.
- Нет, не по моему приказанию, а по обвинению в убийстве. Кроме того, у него нет лицензии на найденный у него револьвер.
- Ха-ха, - сказал я. - Ха-ха и еще раз ха-ха. Вот насмешили. Отличная шутка. Ха-ха-ха.
- До свидания, Гудвин. Через некоторое время я навещу вас.
Я знал его достаточно хорошо. Он не шутил. Его взгляд красноречиво свидетельствовал об этом.
- Я уже говорил вам, когда, как и почему у меня оказался этот револьвер. - Я ткнул пальцем в показания. - Прочитайте. Тут все написано, даже со знаками препинания.
- В твоей кобуре найден револьвер, на который ты не имеешь лицензии.
- Какая чушь! Просто вы уже многие годы пытаетесь навешать собак на Вольфа и теперь решили, что ваш час пробил. Черта с два, ничего у вас не выйдет! Могли бы придумать что-нибудь поумнее! Например, оскорбление при исполнении служебных обязанностей или сопротивление при аресте. С радостью поделюсь с вами парочкой идеек...
Сделав шаг вперед, я нагнулся, словно намереваясь нанести Крамеру хук слева. Потом сделал паузу и вернулся на свое место. Не могу сказать, чтобы их охватила паника, но я получил удовольствие при виде отскакивающего Крамера и вставшего на изготовку Стеббинса. Они сдрейфили.
- Ну вот, теперь вы оба можете заявить об этом под присягой, и это потянет года на два, - с удовлетворением заметил я. - Я могу в вас даже запустить пишущей машинкой, если вы, конечно, обещаете поймать ее.
- Хватит паясничать! - рявкнул Стеббинс.
- Все, что касается револьвера, - это откровенное вранье, - вмешался Крамер. - И если ты не хочешь, чтобы тебя отвезли в уединенное место для обдумывания, лучше говори сейчас. Зачем ты сюда явился и что здесь произошло?
- Я уже все сказал вам.
- Вранье!
- Нет, сэр.
- У тебя еще есть время изменить свои показания. Я не собираюсь ничего клеить ни Вольфу, ни тебе. Я хочу только знать, зачем ты сюда пришел и что здесь произошло.
