Валерий Гусев - Не стреляй первым
– Ты врешь, все, я чувствую.
– Конечно, вру, - легко согласился Серым. - А кто не врет женщинам? Я тебя еще вчера, в гостинице срисовал, И с дружками все подстроил. Чтоб неотразимо представиться, без осечки. Сейчас доставлю тебя в номер, вернусь за ребятами, и мы к тебе завалимся. Погудим малость, а потом я…
– Вот так вот? - Она взялась за ручку дверцы, - Тогда - привет тебе! Притормози.
– Сиди, - усмехнулся Серый. - Привезу в отель, а там как знаешь. - Вздохнул: - Мне чужого не надо. Своего добра девать некуда.
К подъезду гостиницы он соваться не стал, остановил машину в сторонке, под кронами лип - светиться номерами теперь не стоит.
Выходя из машины, женщина бросила:
– Меня зовут Лариса. Гридина.
– Леня, - ответил он, снимая щетки. - Фамилию все равно не запомнишь.
– Ну, Леня так Леня. Чего не бывает, - загадочно согласилась она. - Часов в десять сделай столик в ресторане. Надо же тебя отблагодарить.
– Тогда лучше поужинаем в номере.
– Вообще-то мне наглецы нравятся, с ними проще. Но тебе это не идет, - сказала Лариса, запахивая плащ. - Сволочи, какие пуговицы оборвали! Привет тебе.
Столик я сделал. И ужин заказал. Ничего себе благодарность! Спаси ее от насильников да еще и накорми…
Дожидаясь Ларису, я с удовольствием выпил, покурил и даже сплясал с какой-то юной начинающей путаной, накрашенной до ушей и в стоптанных туфлях - наверняка девица сбежала с молочной фермы ближайшей деревеньки. Она на мне повисла, как хомут на плетне, я еле от нее отделался, сославшись на плохое здоровье. Что уж она подумала - не знаю, но живо шарахнулась и даже смотреть в мою сторону боялась.
Лариса, как я и рассчитывал, пришла не одна. Ее сопровождал поживой мужичок - крепкий, добротный, уверенный, но с тревожным блеском в глазах.
– Гридин, - назвался он, протягивая сильную широкую ладонь. - Отец этой шалавы.
Официант принес еще один прибор и еще одну бутылку.
Гридин, тяжело хлопая меня по плечу, называя «сынком», горячо, трогательно и утомительно долго благодарил за спасение чести, а может быть, и жизни его единственной дочери. Сетовал, что в наше время таких молодых людей почти не осталось и что он постоянно тревожится за Ларку.
– А ты, батя, возьми его на службу, в мою охрану, - посоветовала Лариса, болтая соломинкой в фужере. - Он здорово дерется. Положи ему оклад в «зеленых» и аккордно в рублях - за каждую вражескую челюсть.
– Ларка, не хами, - нежно осадил ее Гридин. - И юбку одерни - заголилась до пупка.
– Батя, не мешай Ленечке - видишь, как он на мои коленки уставился. Надо же отплатить человеку добром.
Гридин повертел шеей в тесном воротничке.
– А ты, сынок, кто по профессии будешь? Не спортсмен?
Не от себя вопрос задал, это ясно. И пришел уже не от Лариски.
– Был когда-то и спортсменом. Потом кое-кого единоборствам обучал. В охране помаялся, Сейчас на свободной охоте. Думаю свое дело открыть, Это у меня, видимо, в крови, Зов предков. Они до октября крупные заводчики были. - Мы чокнулись и выпили. - И меня теперь тянет, время уж очень подходящее…
– Но «капитал не дозволяет»? - догадался Гридин.
Я вздохнул и развел руками.
– Батя, да ты сведи его с «Билдингом», - опить вмешалась Лариса.
– Не встревай. - Гридин украдкой оглянулся, промокнул лоб краем скатерти. - Не распускай язык-то. Ишь завелась.
– А что? Мне там нравится. Правда, попахивает чем-то…
– Лариска! - В глазах Гридина уже не тревога плескалась, а тоска, да не зеленая даже - черная.
Я пригласил Ларису на танец, давая ему прийти в себя. Он, благодарно глянув на меня, облегченно хлопнул рюмку водки, навалился на салат.
– Батя, а он меня прижимал к себе, - злорадно пожаловалась Лариса, когда мы вернулись к столику.
– И правильно делал, - одобрил Гридин. - Знаешь, Леня, я о тебе поговорю на президиуме фирмы…
Ну да, если есть президент, должен быть и президиум.
– Может, найдем тебе хорошее место, чтоб ты на ноги стал. Гридин зла не простит, но и добра не забудет, - Он снова налил и выпил. - Ну} детки, погуляйте, а я еще посижу.
Мне очень хотелось остаться в ресторане, где-нибудь в дальнем уголке, и посмотреть, с кем он еще «посидит». Но, пожалуй, это было бы глупо, элементарно неграмотно.
И еще мне хотелось вспомнить - на кого же все-таки похожа Лариса, в каком давнем сне я ее видел?
Проводив Ларису (в номер она его не пригласила, да он, наверное, и сам бы не пошел), Серый отправился к себе.
Было поздно. Тихо. И почти темно в гостиничном коридоре. В конце его, у двери в номер, где поселился Серый, стояли четверо парней. Они не разговаривали, не курили. Ждали. И наверняка ждали его, опять, вздохнул Серый.
Двое из них пропустили Серого мимо себя и оказались сзади, а двое других шагнули навстречу…
Гридин (в прежнее время) был толковый хозяйственник - мудрый, прижимистый, расчетливый и осторожный. Честный - вертеться приходилось по-всякому, но закон уважал. Хотя дога пользы дела и приходилось лавировать между расплывчатым «можно» и категорическим «нельзя», между указаниями «верхов» и интересами «низов». Решая экономические вопросы, с ювелирной точностью останавливался у запретной черты, за которой грозно торчал недремлющий палец неумолимого закона.
Словом, ухитрялся и государство не обманывать, и своих колхозников не обделять. А вот как задули шалые ветры непонятных перемен, малость растерялся, ориентиры потерял и искренне соблазнился «человеческим фактором», как он его понимал: возможностью с помощью первого в округе кооператива под заманчивым названием «Сельский клуб» решить извечную проблему села - благоустроенное жилье и культурное благоустройство.
С этого и началось. Организаторы кооператива, напористые ребята - двое с юга, двое с востока, двое из средней полосы, - за дело взялись круто: за полгода отстроили центральную усадьбу, правда, колхозную кассу при этом до дна выскребли. Дальше - больше: подсобные промыслы пошли с расчетом на зарубеж, закупили, наладили и пустили линию по производству «поп-корна», а затем и два колбасных цеха, какие-то СП возникли да холдинги с трастами, валютой запахло, колхоз вдруг акционерным обществом стал, а кооператив - строительной фирмой с загадочным названием «Билдинг», которая, естественно, оказалась владельцем контрольного пакета акций. Расширила поле деятельности, взялась за строительство частных коттеджей на землях колхоза и отчасти на его средства в счет будущих дивидендов. И пошло-поехало: по форме предпринимательство, а по содержанию форменный разбой. Многое такое развернулось, что Гридин уже под контролем держать не мог. Да ему и не давали. Откровенно не отстранили, делали вид, что «прислушиваются и учитывают», а на практике все решалось без него. Дело-то, правда, неплохо шло. Денежка текла и даже «зелененькая», да вот где оседала?…
Чем больше расширяла фирма свою деятельность, тем смурнее становилось на душе председателя и члена президиума. Многое стал Гридин понимать, о еще большем догадывался, а главное - знал, что увяз по самую маковку в нечистом болоте, из которого одна ему дорога - сначала за барьер, а потом за проволоку. Самые плохие документы были на его имя оформлены или его рукой подписаны. Ему и отвечать. Потому что стал честный когда-то труженик Гридин жуликом - другого места ему в «демократическом» обществе не нашлось.
Об одном теперь заботился - успеть бы Ларку на ноги поставить. Потому и допустил в фирму, где оформили ее референтом, по сути секретарем. На «презентациях» коленками сверкает, коктейлями балуется. Может, действительно этого Леню поддержать да к дочке приставить. Глянулся он чем-то Гридину, совсем не похож на тех, кто жадно вокруг нее вьется и облизывается. Да и для дела сгодится. Паренек-то, видно сразу, не простой, многое умеет. Давно его Рустам просил вот такого подыскать… Надежного…
В кабинете начальника районного УВД время шло медленно, толчками. В напряженном ожидании били по нервам щелчки прыгающей стрелки настенных часов. В черном окне металась от ветра и скребла по стеклу сухая ветка.
Начальник курил и барабанил по столу пальцами. Сидящий напротив коллега из Москвы в штатском костюме бегающими пальцами перебирал карандаши в пластмассовом стаканчике. Трое молодых людей молча застыли на стульях у стены - в ряд, как на опознании. На лице и руке одного из них белели свежие пластыри.
Начальник воткнул окурок в пепельницу, повернулся к селектору и нажал кнопку:
– Коля, ничего от Серого?
– Ничего, товарищ полковник, - послышался сквозь треск и шипение деревянный голос дежурного. - Я сразу сообщу, если что будет. И происшествий никаких.
– Об этом происшествии, если, не дай Бог, оно случится, мы не скоро узнаем, - ворчливо вздохнул начальник и опять потянулся за папиросами. - Курите, ребята. И отдыхайте пока. Вы свое дело сделали, чего сидеть-то?
– Да не волнуйтесь, товарищ полковник, - сказал тот, что с пластырями. - Все было путем. По нотам. И в гостиницу они пошли.
