Денис Шевченко - Любить и ненавидеть по-русски
Виктор еще не знал, сколько времени он проведет в городе. У него в распоряжении чуть меньше месяца, а хотелось бы навестить приятелей по всей стране. Именно приятелей, так как друг у него был всего один: Максим Климов, посетить которого он собирался сразу после обретения крыши над головой.
Был еще Леша Кузнецов, который стал ему родным братом, но погиб на Косовской границе. С тех пор одиночество подбиралось к Виктору неумолимыми шагами. Уже тогда он понял, что вернется. Пусть ненадолго, только глотнуть родного воздуха и увидеть дорогие глаза. И он выполнил обещание, данное самому себе в разгар боя с албанцами. Тогда оно казалось нереальным, чем-то вроде розовой мечты, но сегодня лишь подтвердило высказывание кого-то из великих: «мы сами творим свою судьбу».
Он внимательным наметанным глазом оценил контингент квартиросдатчиков и без колебаний выбрал старичка, лет шестидесяти пяти— семидесяти. Кроме всех прочих положительных качеств, которые безошибочно определил меткий взгляд Виктора, старичок был единственным мужчиной в этой артели.
Быстрым шагом он подошел к дедуле, не обращая внимание на толстух, хватающих за руки и на красочно расписывающих преимущества своих домовладений.
Дед, казалось, даже удивился выбору незнакомца. Очевидно дела у него шли не очень бойко, он смотрелся белой вороной среди остальных коммерсантов, за что Виктор и выбрал именно его.
— Здоров, отец, у тебя квартира или комната?
— Я сдаю две комнаты в трехкомнатной квартире для двух людей. Большие и светлые. Есть телевизор, санузел раздельный, плита новая, газовая колонка, вода постоянно.
Дед явно говорил заученный текст, стараясь не смотреть в глаза арендатору. Его уши приобрели пунцовый оттенок, как у не выучившего урок школьника, вызванного к доске.
— А если я один сниму обе комнаты нормально, или это принципиальный вопрос?
— Ну что вы, вполне нормально, я даже буду рад, все же меньше беспокойства. — дед пока не знал, сколько беспокойства он приобретет вместе с новым жильцом. — Вам на какой срок?
Даже манера вести разговор, не говоря уже о выражении лица, указывала на человека интеллектуального, с одним, а то и несколькими высшими образованиями.
— Я думаю недельки на две, может быть на три. Квартира далеко? — Виктор говорил с ним без всяких штучек, спокойно и уважительно.
— Нет, на Павленко, отсюда десять минут пешком. Это почти центр города. — Старик старался не потерять клиента, и в его голосе появились просительные нотки. — Виктору не хотелось видеть такие моменты.
«Да, видно совсем прижало старика финансовое положение. Но мужик порядочный, сразу видно, да и собеседник наверняка интересный», — прогнозировал Виктор.
— Да не переживай, отец, я сам местный. Просто давно не был на Родине. Ну пойдем, я готов арендовать твою жилплощадь начиная с этой минуты.
Старик замялся. Ему было неудобно, но осторожность взяла свое.
— А паспорт ваш можно посмотреть? — при этом вопросе он уставился в землю, или на свои потертые сандалии.
— Ну конечно. Вот, возьмите. — Виктор уверенным движением достал документ в светлой обложке.
— Вы уж извините, но сами понимаете. —Старик готов был сквозь землю провалиться, но уроки толстух заучил твердо.
— Да не извиняйтесь, что вы, — Виктор перешел на вы, от чего уже успел немого отвыкнуть, постоянно сидя на передней линии фронта. Точнее разных фронтов в разных странах.
В это время старик озадаченно крутил в руках незнакомый документ.
— Это иностранный? — видно было, что он совсем растерялся.
— Да. С некоторых пор я гражданин Германии. Зато в душе русский и зовут меня Виктор Сухов, — Виктор рассмеялся, но постепенно начинал раздражаться, и тут же поймал себя на этом. «Ага, уже попер гонор, хотя старик все делает правильно, видно отвык я от самоконтроля на гражданке».
— А можно я на секунду покажу его коллеге, она разбирается, и мы тут же пойдем.
— Показывайте, нет проблем. — Он широко улыбнулся, чтобы не смущать старика, и без того не находящего себе места.
Тот немного отошел к толстухам, которые уже давно с завистью наблюдали за их переговорами. Одна из них, самая бойкая на вид, тут же принялась со знанием дела листать немецкий паспорт.
Виктор расслышал слово «интурист» и улыбнулся, глядя, как деда хлопают по плечу, поздравляя с такой неслыханной удачей.
Он, продолжая смущенно улыбаться, подошел к своему новому квартиросъемщику.
— Все в порядке, еще раз извините, идемте.
Виктор поднял свою спортивную сумку и направился за стариком.
— Ой, — тот неожиданно остановился, — мы ведь с вами о цене еще не договорились. — Глаза старика почему-то напомнили Виктору белого Бима с черным ухом.
— Тьфу, ну и ассоциации.
Зато он еще раз убедился в своем правильном выборе. Старичок точно не испорчен современными бизнес отношениями, иначе отвел бы интуриста домой, а потом уже начал торги до последнего.
— Действительно. Ваши условия?
Старичок еще раз замялся и быстро выпалил.
— Вообще я беру за комнату сто рублей в день. Получается две тысячи восемьсот рублей за две недели в двух комнатах. Но так, как вы один, я возьму с вас две с половиной. Устраивает? — «Взгляд исполненный надежды», — Виктор условно выдал второй Оскар за такую номинацию.
Арифметические подсчеты старик провел в уме моментально значит голова у него варит здорово, маразма не наблюдается, а природною доброту не спрячешь.
— Вполне, идемте. — Этими двумя словами Виктор совершил чудо: впервые старику удалось обогнать своих ушлых соперниц и самому заполучить клиента.
* * *В доме у Радочиных пахло грозой. Алексей Степанович попросил Романа зайти к нему для важного разговора наедине. Смысл этого разговора Рома знал заранее, особенно после Юлиного звонка о новом убийстве. И сейчас он с замирание сердца ожидал оочередных отцовских нравоучений, боясь более жестких, радикальных мер.
Надо заметить, что Роман очень любил и уважал своего отца. Любил за то, что отец всегда был рядом, ставил себя наравне с сыном и всегда старался воспитать его настоящим мужчиной, который сам умеет справляться со своими трудностями, что ему правда не удалось, но признаваться в этом самому себе Радочин-младший не собирался.
Но в то же время он никогда не отказывался помочь, если ситуация была трудной для самостоятельного разрешения. А не уважать этого честного, принципиального человека, которого боялись бандиты, и ставили в пример коллеги, было просто невозможно.
Алексей Степанович, сам широкий и добротный, сидел за таким же широким письменным столом, просматривая свежие газеты и новый номер юридического журнала. На работе времени на постороннее чтение у нового прокурора не хватало, хотя многие начальники рангом пониже начинали рабочий день именно с этого.
Он был одет в спортивный костюм, плотно облегающий невысокую коренастую фигуру. Очки для чтения делали его строже, но и без них сын прекрасно понимал, какие слова сейчас услышит.
— Проходи Рома, садись.
Он присел на краешке мягкого кресла.
Голос у Петра Владимировича был низкий и звучный. Иногда он им пользовался не только для работы, исполняя народные песни в компании друзей.
— Ты уже слышал? — намек совершенно очевиден.
— Про что? — Рома пытался косить под дурака.
— Давай не будем играть в прятки. Ты взрослый парень и прекрасно понимаешь, для чего я тебя позвал. — Пришло время сдавать позиции.
— Если ты насчет убийства банкира Александрова, то слышал. Юля мне сказала.
Радочин-старший поднял голову и пристально посмотрел на сына.
— А она тебе сказала, что Александров Вадим Ярославович был другом и компаньоном ее отца. Что они вместе заработали неплохие деньги, прокручивая государственные кредиты через оффшорные зоны лет пять назад.
— Папа, тогда все так зарабатывали. Каждый крутился, как мог. — Рома начал сопротивление медленно, стараясь найти брешь в отцовской обороне. Началась игра двух интеллектов.
— Я так не зарабатывал никогда. — Алексей Степанович повысил голос. Он мог позволить себе силовое вмешательство там, где логика не очень помогает. — Даже сидя на небольшой зарплате следователя, я не мечтал разбогатеть, запуская руку в чей-то карман.
— Папа, сейчас он честный человек, бизнесмен, ничем противозаконным не занимается. Ты же сам говорил про презумпцию невиновности, про то, что доказать вину может только суд. — Роман нашел веский аргумент, точный удар, способный оглушить соперника.
Алексей Степанович действительно больше всего не любил вешать на подозреваемых всех собак до того, как их вина обретала законченный вид судебного решения.
— Это, сынок, только потому, что милиция тут несколько лояльно относится к подобным людям и подобным действиям. Но это уже вопрос, который не касается нашего сегодняшнего разговора. Ты понимаешь, что общаясь с Юлей Коневой ставишь меня в неловкое положение. Но это пол беды, ведь ты взрослый человек и после окончания университета заживешь самостоятельной жизнью. Но теперь это общение становится просто опасным. Оперативники говорят, что грядет новая война банд, и твоя Юля, между прочим, один из спорных пунктов между Виноградовым и Коневым. — Отец красиво отыгрался на чувствах, сравнивая счет.
