Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев
Подъехала еще одна машина, из которой вылез хмурый человек с чемоданчиком и еще один, в черном демисезонном пальто, вооруженный полиэтиленовой папкой, набитой бумагами. «Эксперт и следователь», — решил Нертов и не ошибся.
Человек с папкой начал сразу давать какие-то указания, записал фамилии Алексея и девушки на «шапку» протокола осмотра («Громова. Юлия Михайловна», — представилась она), а потом пожелал пройти к месту происшествия.
— Больной какой-то, — Нертов с неприязнью наблюдал за следователем. — Ходит, важничает. Другой бы сначала попытался спокойно выяснить ситуацию у ранее прибывших, прошел на место, а писанину оставил напоследок. Впрочем, какая разница, может, нынче такой стиль работы в моде?
Тем временем следователь и сопровождающие зашли во двор, который уже старательно затоптали и «гэзэшники», и работники «скорой», и любопытные водители милицейских машин. Тут, наконец, до следователя дошло, что надо бы выяснить толком, что произошло. К нему подвели достаточно бодрую старушку с живыми колючими глазками, поблескивавшими из-под желтоватых стружек мелко завитой челки. На голове у бабули была старомодная шляпка, купленная в каком-то торгсиновском магазине двадцатых годов или в нэпманской лавчонке того же периода. Старушка, предупреждая вопросы, затараторила, что сразу же заподозрила «эту негодяйку» (она махнула рукой в сторону выхода из двора, у которого стояли машины).
— Выхожу я из парадной, а она такая-разэтакая ребятенку своему кричит: «Заткнись, гадина!» и трясти его начала. А он-то, сердешный, так и заходится криком. Я ей говорю, что, мол, ты дитя мучаешь, а она меня так послала… Ну, я ей, правда, сказала, что так нельзя себя вести (Алексей усмехнулся, услышав почти протокольное «нельзя себя вести», представив, как именно эта старушонка сказала «нельзя»).
Далее «Шапокляк» рассказала, что, оскорбленная поведением женщины, она вышла из двора и, купив в ближайшем ларьке у хлебозавода батон, собиралась домой. Тут она увидела, что та самая женщина, но уже без коляски, очень подозрительно оглядываясь, шмыгнула в магазин. Тогда старушка вернулась во двор. Ребенок, оставленный в коляске, молчал.
— Я подошла к нему, чтобы посмотреть, не замерз ли он и, представляете, мой ужас, увидела, что он весь синенький и язычок у него из ротика вывалился, — волновалась старушка, — тогда я сразу же позвонила в милицию…
— Убийцу задержали? — Спросил следователь у оперативников и, получив утвердительный ответ, направился к милицейскому уазику.
Алексея все больше начинало раздражать поведение этого человека. О каком убийце может идти речь, если еще толком ничего не известно? Да, непутевая мамаша задержана. Возможно даже, что именно она и задушила ребенка. Но это только возможно и не повод, чтобы прямо в грязном дворе принародно выносить «судебный» вердикт. Пусть задержанная трижды пьяница, но разве не должен вызывать сомнения факт, что после содеянного она вернулась к коляске и стала спокойно выпивать — распевать около трупа? — Разве что с головой совсем не в порядке. «Не заводись, это не мое дело», — одернул себя Нертов, плетясь за следователем к машинам.
— Женщине на вид было лет сорок пять. Но на самом деле могло быть и тридцать пять и двадцать пять — следы бесчисленных пьянок уже оставили на ее лице ту неизгладимую печать, которая старательно скрывает возраст любой алкоголички, превращая лицо в опухшую маску неопределенного возраста. Женщина, казалось, не понимала, чего от нее хотят, повторяя только вялым, заплетающимся языком, что никого не убивала.
— Ты. Это ты ребенка задушила. — Вещал следователь, брезгливо тыкая в грудь женщине пальцем. — Говори, зачем?
— Почему вы так себя ведете? Перестаньте сейчас же, она же — человек, — вдруг услышал Алексей взволнованный, но решительный голосок, стоящей поодаль девушки-понятой, — вы не имеете права так разговаривать…
Следователь недоуменно повернулся, процедив сквозь зубы:
— Это вы Мне указания даете?
— Да, вам. — Отчаянно повторила девушка, бесстрашно смотря снизу вверх на двинувшуюся к ней фигуру в демисезонном пальто.
Следователь, вдруг задохнувшись от ярости, набросился с бранью на неожиданную защитницу,
— Не лезьте не в свою миску! Здесь я командую, а ваше дело молчать и смотреть, когда попросят. Будете следователем — тогда умничайте, сколько хотите, а мне тут с этой тварью и с трупом разбираться на морозе. Что, не видите, она — убийца? Идите во двор! Ждите, пока вас не вызовут. Эй, кто-нибудь (следователь требовательно махнул рукой ближайшему милиционеру-водителю), отведите ее подальше, чтоб не мешала работать!
Алексей понял: пора вмешаться. «Небось, только по недоразумению попал в следаки и то недавно, а уже такая гнида». — Подумал он про следователя и, с начальственным видом втиснувшись между ним и понятой, с ласково-яростной улыбкой сказал:
— Милейший, если вы уж не знаете, как положено разговаривать с женщиной, так хотя бы удосужились почитать Уголовно-процессуальный кодекс. Неужели теперь понятые, а не следователь вынуждены разъяснять собственные права?
Голос Нертова стал занудливо-нравоучительным как у преподавателя по гражданской обороне или по истории партии. Он, не давая следователю опомниться, начал цитировать УПК: «Понятой вправе делать замечания по поводу произведенных действий. Замечания понятого подлежат занесению в протокол соответствующего следственного действия. Перед началом следственного действия, в котором участвуют понятые, следователь…«, - на последнем слове Алексей сделал ударение и нравоучительно поднял вверх указательный палец, строго поводив им перед носом девушки-понятой, которая перед тем явно обдумывала, что сначала сделать — наговорить милиционеру гадостей или пока промолчать, рассматривая вытянувшуюся физиономию следователя.
— …Да-да именно следователь, — еще грознее и громче продолжал между тем Алексей, — разъясняет им, то есть нам, понятым права и обязанности. И поэтому, уважаемый, убедительно прошу вас выполнить требования сто тридцать пятой статьи УПК и разъяснить, как же нам следует себя вести…
Нертов не заметил, как к ним приблизился вышедший из-под арки Расков. Начальник уголовного розыска живо оценил ситуацию, но угрюмо молчал. Побагровевший следователь, готов был уже сорваться на крик, чтобы заставить замолчать непонятного наглеца-понятого, но что-то удерживало его от этого шага. А Алексей продолжал старательно выводить горе-милиционера из себя, почувствовав его слабость и неумение действовать в конфликтных ситуациях. Конечно, это был не лучший прием, но как иначе мог обычный гражданин воздействовать на блюстителя закона?
— Мы будем находиться при осмотре, где посчитаем нужным и при этом — делать замечания, которые сочтем нужным. А вы их старательно запишете в свой протокол. Причем, очень старательно, чтобы завтра не пришлось оправдываться перед Петром Ивановичем…
Нертов специально назвал имя-отчество районного прокурора, чтобы привести в чувство следователя. Тому ведь неизвестно, что за понятого подсунули оперативники. Да и не подставной ли это понятой. Может, он сегодня вечером будет чаи распивать с начальством, а завтра кого-то вызовут на ковер. Как бы то ни было, Нертов так и не успел понять, подействовало ли на следователя упоминание имени прокурора, так как Расков, решив, что пора вмешаться, прекратил конфликт, взяв Алексея и девушку под руки и, сказав следователю, что проведет с понятыми «работу». Начальник ОУР тихо попросил их: «Пожалуйста, давайте отойдем отсюда к коляске».
Когда же Нертов и девушка, повинуясь настойчивости Раскова, пошли с ним, Леонид Павлович, как бы оправдываясь, сказал, что сейчас времена трудные и люди, к сожалению, приходят в органы со стороны.
— Этот, Леша, еще вчера был безработным инженером. А у нас некомплект — сам понимаешь. Обращать же внимание на всякие пустяки — себе дороже.
— Да-да, это я уже слышал. Набираете всяких врачей-скрипачей-циркачей, — огрызнулся Нертов, — все газеты об этом пишут.
Девушка поддержала его и сказала, что газета, где она работает, тоже сообщала о таких фактах. Но, все равно, это не повод разговаривать с людьми по-хамски.
— Конечно не повод, — согласился Расков, — но мне кажется, сейчас главное — побыстрее закончить мероприятие, а не спорить на морозе. Ваш коллега по несчастью (он кивнул в сторону Алексея) еще научит этого парня работать. А ежели вы трудитесь в газете — вам должно быть интересно посмотреть настоящие следственные действия. Правда ведь? — И он обезоруживающе улыбнулся.
— Правда, согласилась девушка, — тем более что я специализируюсь на криминальной тематике.
Нертов буркнул, что если уж Леонид Павлович хочет получить качественный осмотр, то он его получит, только пусть тогда не обижается. Мол, время все равно потеряно, день испорчен, но осмотр будет проведен «как учили».
