Павел Давыдов - Этюд о крысином смехе (опубликованный вариант)
– Дэниел! – раздался вдруг чей-то голос. К нам приблизился молодой человек лет двадцати пяти в строгом черном костюме.
– Знакомьтесь, – сказал Дэниел, это мой брат Грегори. Грегори был очень похож на старшего брата. Так, вероятно, выглядел Дэниел лет десять назад.
– Шерлок Холмс, – представился мой друг, пожимая руку Грегори. – А это доктор Уотсон, мой друг и помощник. – Я поклонился и пожал протянутую мне руку.
– Брат, – обратился Грегори к Дэниелу, – нам пора.
Эти слова, хотя и сказанные вполголоса, были услышаны всеми. Толпа потянулась к выходу.
Погода, между тем, окончательно испортилась и как нельзя лучше подходила для похорон. Лил проливной дождь, сверкали молнии, холодный ветер пронизывал до костей. За те неполные полтора часа, которые заняла дорога до кладбища, я продрог и вымок до нитки.
Саму церемонию погребения я описывать не буду, потому что мне было не до нее. Единственное, что мне хотелось в этот момент, это выпить стакан горячего грога, принять ванну и лечь в сухую, теплую постель. Да и всем остальным, по-видимому, хотелось того же.
Исключение составлял, пожалуй, один священник. Он отпевал покойного с такой страстью, как будто хоронили его самого. Священника не смущали ни дождь, ни ветер, ни злобный шепот леди Гудгейт: «Закругляйся, приятель!» Он взывал к Господу, заглушая гром, и размахивая руками, как ветряная мельница. Мне почему-то вспомнился Дон-Кихот.
– Холмс, вы читали Сервантеса? – спросил я.
– Вы намекаете на святого отца? – очевидно ход мыслей Холмса совпадал с моим. – И где они только такого откопали? – С этими словами Холмс повернулся и затерялся в толпе.
Когда все вернулись в замок, я нашел небольшой безлюдный холл, сел в кресло и решил, что не встану, пока не высохну. В эту минуту в холле появился Холмс. Он был мрачен.
– Вас-то я и ищу, – сказал Холмс, записывая что-то в маленькую книжечку. – Уотсон, мне надо сообщить вам важную новость: я знаю преступника.
Глава 6.
– Неужели! – воскликнул я.
– Да, – твердо сказал Холмс, – и ошибка исключена. Я вскочил с кресла.
– Поздравляю вас, Холмс! Вы самый великий сыщик на свете! Но кто же он?
– Отойдем в сторону, – Холмс выразительно поглядел по сторонам и, взяв меня за руку, вывел в коридор. Мы спрятались в самый темный угол, спугнув при этом стаю летучих мышей.
– Вот он! – сказал Холмс и протянул мне записную книжечку. – Преступник один из этих ста двенадцати человек.
В полумраке я с трудом разобрал длинный список имен и фамилий, заканчивавшийся моими.
– Преступника всегда тянет на место преступления – торжественно сказал Холмс. – Поэтому в настоящий момент он находится в замке. Он – один из ста двенадцати присутствующих. Теперь остается только узнать, кто же именно похититель. У вас есть какие-нибудь подозрения?
Все это было несколько неожиданно для меня. Напрягая зрение, я еще раз пробежал взглядом весь список и, хорошенько подумав, сказал:
– Я подозреваю жену лорда Дэниела Блэквуда – леди Джейн.
– Спасибо, Уотсон! – воскликнул Холмс, потирая руки. Он отнял у меня книжечку и вычеркнул леди Джейн из списка. – Теперь я уверен, что она не виновна. Осталось всего сто одиннадцать человек. Может быть, вы подозреваете еще кого-нибудь?
Я промолчал, не в силах постичь логику великого сыщика.
– Так значит больше никого? Досадно! – сказал Холмс. – А может, они действовали сообща? Тогда им досталось… – Холмс извлек из нагрудного кармана счеты и долго гремел костяшками, – им досталось больше, чем по полфунта. Весьма вероятно! Кстати, я узнал откуда взялся тот священник! Вчера утром его поймал конюх Фред и потащил исповедовать лорда. С тех пор из замка его не выпускали, а чтобы он не сбежал, приставили к нему доктора. Немудрено, что он так быстро исчез после похорон. – Холмс усмехнулся и задумался.
Тем временем, в конце коридора показался Дэниел с незнакомой юной мисс по правую руку и костылем в левой. Он заметил нас.
– О! Холмс! Уотсон! Рад вас видеть! Знакомьтесь, это моя кузина. Кузина – корзина… Ха-ха-ха! Это я сам придумал.
Я понял, что Дэниел не так трезв, как хотелось бы.
– Да, – вспомнил лорд Блэквуд, – там собираются читать за вещание! Пошли, послушаем.
Когда мы появились в зале, пробиться к нотариусу не было никакой возможности.
– Давайте заберемся на галерею, – предложил Холмс, – оттуда очень удобно наблюдать за происходящим.
– И бросаться бутылками, – добавил Дэниел. Мы дружно отправились наверх по скрипучей лестнице, заваленной тряпьем, окурками и ржавыми ведрами. С галерей зал был виден, как на ладони. Плотная толпа обступила нотариуса, вскрывавшего пакет с завещанием.
– «Я, лорд Хьюго Блэквуд, – гнусаво начал нотариус, – находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, оцениваемое в восемь миллионов девятьсот тысяч пятьсот двадцать пять фунтов стерлингов, а именно: родовой замок Блэквуд-холл в Девоншире, а также поместья Гринфилд и Эндлесс-хоул в графстве Мидлсекс и усадьбу Эмпти-Плейс в Хемпшире, а также свой лондонский замок, со всеми примыкающими к ним угодьями и со всей обстановкой, сбережения в ценных бумагах и ассигнациях, а также все мои конюшни и псарни…» – нотариус сделал долгую паузу, чтобы перевести дух.
В зале стояла гнетущая тишина. Кузина Блэквуда вцепилась мне в руку. Дэниел невозмутимо вырезал ножиком свое имя на перилах галереи.
– «…завещаю все это моему старшему сыну Дэниелу Блэквуду!».
Все ахнули. Чтобы не вызвать нездоровых толков, я тоже ахнул. Холмс, отличаясь яркой индивидуальностью, ахать не стал. Внизу кто-то упал в обморок. Это был сорвавшийся с галереи Дэниел. Лицо его выражало крайнюю степень изумления.
– Принесите стакан вина! – крикнула леди Джейн, склонившись над безжизненным телом мужа. – Быстрее! Дэниелу плохо!
– Да-да, принесите вина! – сказал Дэниел, моментально очнувшись.
Нотариус, тем временем, продолжал:
– «…младшему же моему сыну – Грегори – завещаю книгу «Торжество добродетели», хранящуюся в верхнем ящике моего письменного стола, ибо уверен в нем и считаю, что он сам в силах добиться всего, чего пожелает, и материально обеспечить свое будущее». Завещание вступает в силу через десять дней, дата, подпись и… и все, господа…
Толпа зашумела. Большинство собравшихся было разочаровано. Все бурно обменивались впечатлениями.
Мы с Холмсом спустились вниз, пробились к лорду Блэквуду и поздравили его с получением наследства. Дэниел сидел на полу и хлопал в ладоши. Рядом с ним стоял Грегори. Вопреки моим ожиданиям, он был спокоен. Грегори воспринял случившееся, как должное.
Люди хлынули к выходу, и через две минуты холл опустел. В холле, не считая нас с Холмсом, остались только братья и доктор Мак-Кензи. За окнами темнело. Волнами подкатывала усталость. С галереи свалилась крыса, но не разбилась – проломился пол, и она с хохотом провалилась в образовавшуюся дыру. Я почувствовала, что схожу с ума.
– Уотсон, вам кажется, что вы сходите с ума? – спросил Холмс, пристально вглядываясь в мои глаза.
– С вами немудрено, – огрызнулся я, сообразив, что хохотала не крыса, а Холмс.
– Не обижайтесь, старина, я просто хотел вас разыграть. Дело в том, что меня давно занимал вопрос о том, могут ли крысы смеяться. Я даже написал небольшую монографию на эту тему. – И Холмс с гордостью посмотрел на меня.
– Гениально! – устало сказал я, догадавшись, что Холмсу очень хочется услышать это слово.
– Из темноты, как призрак, возник Квентин.
– Между прочим, сэр, – мрачно сказал он Дэниелу, – вы тут развлекаетесь, а дверь в кабинет покойного лорда открыта настежь, и у порога валяется сломанный замок. К чему бы это?
– Надеюсь, ничего не пропало? – безразлично осведомился Холмс.
– О Боже! – воскликнул Грегори. – Там хранится завещанная мне книга! Последняя память об отце!
Переглянувшись, братья бросились вверх по лестнице. Впереди бежал Грегори – за ним, задевая костылем за перила, несся Дэниел.
– За мной, Уотсон! – вскричал Холмс. В одно мгновенье он обогнал братьев и скрылся за углом.
Я бросился за Холмсом, но не смог обогнать даже Дэниела. Сзади, не отставая, пыхтел доктор Мак-Кензи, бормоча на ходу латинские числительные. Мы проносились по темным сырым коридорам, поднимались по бесчисленным лестницам, путались в переходах, сшибая статуи, рыцарские доспехи и друг друга. Три или четыре раза нас обгонял Холмс, вновь исчезая где-то вдали. Наконец, мы, запыхавшиеся, все в синяках и ссадинах, остановились около распахнутой двери в кабинет Блэквуда.
Нас встретил Квентин.
– Моя книга! – прохрипел Грегори, пытаясь отдышаться.
– Да, сэр. Ее нет, сэр! – торжественно произнес Квентин. Все его существо как бы говорило: «Что, съели?»
