Фридрих Незнанский - Поражающий агент
– А это что, такая государственная тайна – список тех, кто был в самолете? Неужели ФСБ не может ее получить?
Иванчук вытер салфеткой жирные пальцы. Вылил в себя стакан боржоми. Посмотрел долгим взглядом Турецкому в глаза. Наконец сказал:
– Вы сами все понимаете.
– Да нет, господин Иванчук! Я ничего не понимаю. Что в нем такого секретного, в этом списке?
Иванчук вздохнул и выпил еще боржоми.
– Ну это же так просто. Я все-таки надеюсь, что мы найдем общий язык.
У Турецкого в кармане запищал мобильный телефон.
– Извините. – Он встал, пошел в туалет. – Слушаю.
– Это Игнатьев, из ИТАР-ТАСС. Мне сказали, что…
– Хорошо, что вы позвонили. Приезжайте через полтора часа в Генеральную прокуратуру. Знаете дорогу?
– Может, вы объясните… – В голосе Игнатьева слышалась бравада, он был определенно напуган. Это хорошо.
– Пропуск вам закажут…
Турецкий вернулся к столу, но там уже никого не было. Он хотел рассчитаться за кофе, но выяснилось, что Иванчук уже это сделал. А может, у него тут был открытый кредит, кто знает.
Молодой человек неопределенного возраста с застывшим лицом сидел в его кабинете. С застывшим – читай с испуганным. Турецкий рассматривал его документы. Паспорт и удостоверение сотрудника ТАСС. Игнатьев Андрей Николаевич. Двадцать пять лет. Родился в Москве, здесь же прописан. Не женат.
– Итак, Андрей Николаевич, расскажите, что вы делали вчера вечером.
Игнатьев почесал затылок и не нашел ничего лучшего, чем спросить:
– Это допрос?
Турецкий вздохнул. Сколько раз разговор в этом кабинете начинался именно таким образом?! Все эти идиотские преамбулы… сколько надо стараться, пыхтеть, чтобы найти друг с другом общий язык. То ли дело компьютер, Интернет. Допустим, тебе надо найти какую-то информацию. Запускаешь поисковую систему, – скажем, «Яндекс»… Ну ладно. Турецкий посмотрел на Игнатьева. Парень ерзал на стуле. Кажется, не слишком ему тут нравится.
– Вы ездили в аэропорт Шереметьево-2?
– Да… то есть нет.
– Это как?
– Я поехал, как только мы получили информацию о том, что самолет разбился.
– Кто это «мы», и как получили?
– Наш отдел. Обычно мы пишем такие тексты – информативно-официальные. А позвонили из Би-би-си. Мой знакомый.
– Выходит, там знали об авиакатастрофе раньше, чем вы?
– Выходит. А так часто бывает. На них столько народу по всей стране работает. Они, знаете ли, – оживился Игнатьев, – платят хорошо за информацию, не скупятся.
– Это я понял, – сухо заметил Турецкий. – Так вы ездили в Шереметьево или нет?
– Я сразу поехал. Взял такси и поехал. Но…
– Сколько времени было?
– Половина двенадцатого.
– Дальше.
– Мы даже до Кольцевой не добрались, как мне позвонили из редакции и сказали, чтоб я возвращался, потому что пресс-служба Шереметьева-2 уже прислала официальное заявление. А такие заявления под маркой ИТАР-ТАСС обычно я и составляю, а начальство только визирует. Так что пришлось поворачивать назад. Хотя съездить в Шереметьево, конечно, хотелось.
– Зачем?
– Ну как же, – удивился Игнатьев. – Я же репортер. Это моя работа…
– В чем ваша работа? Как что-то где-то рухнет – нестись туда и смаковать подробности?
– А что такого? – Журналист, сообразив, что лично к нему в этом страшном заведении никаких претензий вроде бы нет, смелел на глазах. – А что такого?! Весь мир так живет.
Последнюю ремарку Турецкий оставил без внимания. К сожалению, засранец прав.
– Вы редактировали то, что вам прислали из Шереметьева?
– Ну какие-то слова там, запятую туда-сюда. Как обычно.
– Первоначальный текст сохранился?
– А что ему сделается? Лежит в нашем почтовом ящике.
– В электронном? Достаньте его. – Турецкий развернул ноутбук экраном к Игнатьеву.
Тот постучал по клавишам. Нашел вчерашнее письмо. Турецкий его скопировал. Сравнил с окончательным вариантом. Выражение «плановый рейс» было в обоих случаях. Значит, журналисты ИТАР-ТАСС тут ни при чем, это не их творчество.
– Вы знаете кого-нибудь из пресс-службы Шереметьева-2?
– Нет.
– Вы им не перезванивали, не просили сообщить подробности?
– Я бы, может, и не прочь был это сделать, но такое не в моей компетенции. Есть заведенный порядок. Когда происходят события такого рода, без санкции директора мы ничего не делаем. А уж с кем он советуется или не советуется, я не знаю. В данном случае директор прочитал текст, завизировал его, и все.
– Давайте ваш пропуск.
Отпустив журналиста, Турецкий разложил перед собой пять листов – пресловутый список пассажиров. Ну и что, спрашивается, в нем такого секретного?
Дверь заскрипела, и в образовавшийся проем заглянул Меркулов.
– Как успехи на кинологическом фронте?
Турецкий только скривился.
– Тогда слушай анекдот. Российские кинологи вывели новую породу собак – новая русская борзая. В принципе она ничем не отличается от обычной борзой, разве что чересчур борзая. – Больше не говоря ни слова, Меркулов ретировался.
…Чепыжный между тем так и не перезвонил. Ладно, подождем еще… Что же с этими пассажирами? Почему фээсбэшник хотел его получить? Э! Он сказал, что произошла ошибка, что Турецкий получил бумагу раньше него. Значит, что? Значит, надо затребовать ее из Шереметьева и еще раз сравнить. Только надо, чтобы теперь это сделал кто-то другой.
На всякий случай Турецкий позвонил Караваеву, но он уже сменился. Вот и хорошо. Так сказать, объективность обеспечена. Если ФСБ там что-то камуфлирует, то он сейчас это выяснит.
Подумав, Турецкий позвонил в транспортную прокуратуру и попросил это сделать следователя Мамедова, того самого, который до вмешательства Генпрокуратуры вел расследование. Ильдар Мамедов был следователь опытный, он не удивился этой просьбе, несмотря на то что он-то и передал Турецкому список пассажиров из рук в руки и не задал ненужных вопросов, просто попросил подождать.
Через полчаса Мамедов перезвонил и сказал, что высылает факс.
Еще через пять минут Турецкий сопоставлял старый и новый список. Количественный анализ ничего не дал – в обоих случаях, как и в сообщении ИТАР-ТАСС, сто сорок девять пассажиров, шесть членов экипажа. Турецкий стал проверять пофамильно. Тут получалось меньше полутора сотен фамилий, потому что некоторые повторялись, понятное дело – семьи, а может, чем черт не шутит, были там и однофамильцы – без Смирновых, Никитиных и Кузнецовых в этом самолете не обошлось. Главное было не спешить. Чтобы не рябило в глазах, Турецкий взял линейку и стал двигать ее от фамилии к фамилии. На все про все ушло четверть часа. Выяснилось следующее:
В списке No 1 присутствовали граждане Якимчук О. С. и Гуринович С. Я., каковые в списке No 2 отсутствовали.
И в списке No 2 имелись: Степаненко В. В. и Уланов Ф. К., которых не было в списке No 1.
Несложно было догадаться, что Степаненко В. В. и Уланов Ф. К. вполне себе виртуальные личности, несмотря на то что покойные. Фээсбэшник хотел скрыть тот факт, что на борту были Якимчук О. С. и Гуринович С. Я.
Возникает закономерный вопрос: почему? И кто такие эти Якимчук и Гуринович? Что касается Степаненко и Уланова, то их, скорей всего, в природе никогда не существовало, но все равно стоит проверить, чтоб на душе спокойно было.
Ну что теперь, надавить на Иванчука? Рано, пусть понервничает шахматист, потом успокоится, а потом уже ему можно будет врезать под дых. Сейчас лучше самому эту историю с подменой покойников раскрутить насколько возможно.
Турецкий вышел в соседний кабинет. Там работали стажеры – следователи из районных прокуратур. Турецкий шефствовал над симпатичным толстяком Мишей Федоренко. Федоренко, занимающийся идентификацией погибших пассажиров, был обложен бумагами. Каждые пятнадцать минут ему приходил очередной факс, и разгрести эту макулатуру, на глаз Турецкого, было выше человеческих возможностей, так что новое задание для Федоренко оказалось кстати.
– Миша, я пришел спасти тебе жизнь. Остальных пассажиров пока задвинь, займись этими четырьмя. – Турецкий протянул ему клочок бумаги.
– Сан Борисыч! – с чувством сказал Миша.
– Это срочная работа, но есть еще важней. Возьми машину, поезжай в Шереметьево-2, привези мне из пресс-службы того, кто отправлял текст в ИТАР-ТАСС. Уловил? Действуй.
Турецкий вернулся к себе. Сделал очередную чашку кофе. Перекусить, что ли? Не хочется…
Но где же этот жук Чепыжный? Кажется, он не слишком торопится перезванивать? Турецкий не поленился набрать аэрофлотовский номер еще раз.
– Вас беспокоят из Генеральной прокуратуры. Следователь Турецкий. Я бы хотел побеседовать с господином Чепы…
– У Валентина Степановича обеденный перерыв.
Турецкий посмотрел на часы и покрутил головой. Поздновато что-то. Ну ладно, подождем.
Перезвонил полчаса спустя.
– Валентин Степанович разговаривает по другому телефону.
Надо подготовиться к разговору с Чепыжным, иметь на руках расписание рейсов. Турецкий привычно снял трубку, задумался и положил ее обратно. Сам себе погрозил пальцем. А Интернет на что, Александр Борисович?
